Яннем обратил внимание, что Элавиоль на этой встрече одета в очень простое платье, вероятно, домашнее. Длинные светлые волосы присобраны на лбу простым серебряным обручем, на руках и шее никаких украшений. Знатная госпожа принимает просителя – с уважением и благосклонностью, но не более того, и сколько еще таких просителей околачивается у дверей, дожидаясь своей очереди…
Да, эльфийские ублюдки умели указать человеку его место, ничего не говоря и при этом сохраняя видимость благопристойности и даже чего-то, что некто, менее искушенный в манипулировании другими, мог принять за уважение. Но не Яннем, разумеется.
– Диалог между нашими державами пока не сложился, – спокойно сказал он, глядя в неподвижное лицо эльфийки с застывшей на нем холодной благожелательностью. – Но со дня моего восшествия на престол я стремился искоренить вековые предрассудки моего народа. И верю, что даже прискорбные недоразумения при должной мудрости можно обратить во благо как наших держав, так и наших династий.
Он говорил это, обращаясь к эльфийке, но сам краем глаза следил за реакцией Алвура. Тот влиял на свою мать куда больше, чем старался показать Яннему во время их первого разговора, однако Яннем не собирался демонстрировать свою осведомленность в таком вопросе. Элавиоль слегка наклонила голову, словно принимая правоту Яннема.
– В таком случае, я полагаю, нам стоит начать заново. Расскажите, король Яннем, какие события привели вас в нашу иэллию. Обещаем поверить вам и судить на основе ваших слов, не подвергая сомнению их искренность.
Она парой реплик перевернула ситуацию с ног на голову, одарила Яннема доверием, выразила готовность к сотрудничеству и заодно, говоря о себе во множественном числе, выдала то, что решение будет принимать вместе с сыном. Яннем мельком бросил на Алвура одобрительный взгляд и поймал его ответную улыбку, чуть заметную, углами рта.
Яннем не торопясь рассказал обо всей истории, связанной с обрядом освящения его племянника. Разумеется, умолчал о провокации, нарочно устроенной им для лорда Глендори по пути. Но не забыл подчеркнуть вероломство своих вассалов, не скатываясь, однако, в жалобы и нытье. Во всяком случае, очень старался не скатываться.
– Что ж, – произнесла Элавиоль, – это в целом соответствует тому, что мы успели выяснить. Судя по официальной версии, король Митрила сейчас гостит у своего родича герцога Глендори в замке Корстли. С ним также и его брат. В столице правит королева Ингери.
– Правит? – резко спросил Яннем. Он не наделял Ингери полномочиями регента и теперь запоздало подумал, а не была ли его новобрачная женушка в сговоре с Глендори с самого начала.
– При поддержке Совета Лордов, – кивнула Элавиоль. – Так, во всяком случае, говорят. Не знаю, какого рода решения она успела принять. В любом случае, похоже, что ваша королевская власть в опасности.
«Ну еще бы. Так ведь и задумывалось, Тьма бы их побрала», – подумал Яннем и холодно ответил:
– Насколько я могу судить, Светлый лес заинтересован в налаживании связей между нами. Хотя бы потому, что Митрил – форпост между материком и западной ордой орков.
– Западная орда не нападала на Светлые расы уже полвека, – заметил Алвур, и Яннем возразил:
– Она нападала всего пять лет назад. Тогда мой брат не пустил орков дальше перевала Смиграт. Вы, возможно, даже не слышали об этом. Но ведь в этом и заключается обязанность форпоста – беречь покой земель, которые он защищает.
– Митрил теперь защитник Светлого леса? – улыбнулась Элавиоль.
Яннем, проглотив надменность, сквозившую в этом вопросе, ответил:
– Только в том случае, если Светлый лес станет защитником Митрила.
Мать с сыном обменялись беглыми взглядами. Даже не особо таясь, и Яннем скрипнул зубами: они все еще не воспринимали его настолько всерьез, как следовало бы. С другой стороны, кто он такой в настоящий момент? Пришелец из человеческих земель, причем даже не из Империи, без реальной власти, с назревающей внутри его королевства смутой. Все его королевские регалии здесь – пустой звук. И ни единого друга, ни единого человека, которому он мог бы верить и на которого сумел бы опереться.
«Так что засунь себе в задницу свою гордость и паранойю, хотя бы на время, Ян», – услышал он голос Брайса в своей голове и чуть не обернулся – проверить, нет ли его брата в самом деле поблизости.
Но Брайса здесь не было. Значит, надо выбираться самому.
– Мы не вмешиваемся во внутренние дрязги людей, – сказала Элавиоль. – И говоря «мы», я подразумеваю не только себя лично и свой Дом, но и эльфов в целом.
– Да, мы слишком заняты нашими личными дрязгами друг с другом, – вполголоса вставил Алвур.
Мать бросила на него укоризненный взгляд, но Алвур лишь усмехнулся в ответ. Этот парень Яннему, пожалуй, почти что нравился.
– Однако это дело не только людей. Мой брат – моя правая рука и, пока сам я не обзавелся сыном, мой прямой наследник. Как и его сын Алвур, – Яннем помолчал немного, давая Элавиоль осознать открывающиеся перед ней перспективы. – Если со мной что-то произойдет, но мой брат останется жив, то, в сущности, Митрил станет наполовину эльфийским государством.
– Фактически, но не официально. Официально вы все еще считаете эльфов «нечистой кровью».
– Ничего подобного. Я еще пять лет назад специальным указом отменил само это понятие.
– Но можно ли указом переписать мысли в головах людей? Ваш народ никогда не примет полуэльфа как своего короля.
– Мой народ уже едва не сделал это несколько лет назад. Вы ничего не слышали об этом, благородная элори? Митрильцы так полюбили моего брата Брайса, что я едва не казнил его.
– Вот как? И почему?
– Из страха и зависти, – вполголоса сказал Алвур, и Яннем, коротко глянув на него, подтвердил:
– Да. Из страха и зависти. Но это было давно.
Элавиоль поглаживала подлокотник кресла длинными тонкими пальцами. В ее прозрачных, непроницаемых глазах плескалось глухое беспокойство. Она боялась допустить ошибку. И в то же время понимала, что союз ее Дома с целой страной, пусть даже раздираемой внутренними противоречиями, может стать существенным козырем в подковерной борьбе эльфийских династий между собой. Сын исподволь подталкивал ее к той же идее, и теперь все зависело от того, не заупрямится ли она и не решит ли проявить свою независимость.
Но ответить эльфийка не успела. В зал вошел слуга, часто кланяясь, скользнул к Элавиоль, что-то зашептал ей на ухо. Она слегка нахмурилась, поворачивая голову к говорящему, но не сводя с Яннема прищуренных глаз. Проклятье, что еще стряслось? Яннем надеялся, что после всех недавних событий заслужил небольшую передышку. Так какого демона?.. Он взглянул на Алвура – тот тоже выглядел непонимающим и не слишком довольным, явно не представляя, о чем докладывают его матери.
Слуга замолчал. Элавиоль подняла ладонь, жестом веля ему их оставить. Когда они снова остались одни, она поднялась со своего кресла и сказала:
