Перемена в освещении заставила меня поднять глаза вверх, и из моих уст непроизвольно сорвался восхищенный вздох. Лазурный небосвод, солнце, сияющее прямо над нашими головами. Его золотистый нимб переливался и искрил, вызывая еще большее изнеможение, чем даже жара. Я попыталась облечь свои ощущения в слова, сказать что-то путное и имеющее смысл. Несколько раз открывала рот и тут же снова закрывала, не в силах произнести и звука. Словно язык к небу прирос.
– А небо здесь совсем другое, – выдавила я из себя наконец. Глупость, конечно. Ведь я силилась сказать совсем другое. Я хотела сказать, что оно здесь такое огромное, это небо. Но при этом совсем не похоже на небо в его традиционном понимании и восприятии.
Я снова обвела глазами окружающий меня пейзаж. Лодка медленно двигалась вперед, оставляя за собой кильватерный след, убегавший назад к болотам и теряющийся среди густой зелени, словно приглаженной сверху каким-то аккуратистом. А на горизонте впереди вода и небо уже слились друг с другом, образовав единое целое.
– Вот она, водная ширь во всей ее необъятности и во всем ее великолепии, – негромко обронил Гиббс.
– Согласна! – выдохнула я, даже не успев подумать. И тут же поняла, что только что Гиббс озвучил мои собственные мысли, найдя для них самые подходящие слова. Впрочем, никак нельзя, чтобы он об этом догадался.
Оуэн хлопнул его по руке, потом разжал свою ладонь и предъявил всем нам раздавленного комара. Потом сунул руку в воду и смыл его с ладони. Я увидела, как Лорелея отмахивается от насекомых с помощью ивового прутика, а Марис пустила в ход свою пляжную сумку. Но кажется, именно я и брат стали наиболее притягательными объектами для этих зловредных кровопивцев. Я хлопнула себя по лодыжке, где уже остался крохотный кровавый след от укуса.
– А у вас в Мэне есть комары? – спросил у меня Оуэн.
– Еще сколько! Комар, можно сказать, – это неофициальный символ нашего города.
Мальчик широко улыбнулся.
– Папа говорил то же самое про Джорджию.
– Тогда в Южной Каролине таким символом может вполне стать крохотный жучок пальметто, – бросил Гиббс и взялся за румпель, круто развернув лодку влево. Нас обдало фонтаном брызг, и я тут же стала искать глазами, за что уцепиться, чувствуя, как сердце снова уходит в пятки.
– Прошу прощения, – повинился Гиббс за свой неожиданный маневр, и голос его действительно был полон раскаяния. – Полагаю, нам пора вернуться в док и перекусить.
Я согласилась кивком головы, несколько смутившись, когда обнаружила, что прижимаю руку к сердцу. Я отвернулась, и в этот момент взгляд мой зацепил птицу с алебастрово-белым оперением. Она неподвижно стояла в воде на своих длинных черных ногах. Казалось, она не смотрит на нас, и ее грациозная головка тоже застыла неподвижно. Но я понимала, что птица все равно каким-то образом фиксирует наше присутствие. Наверное, так видят люди в темноте. Роскошное белоснежное оперение хвоста придавало птице просто неотразимый вид. Я затаила дыхание, разглядывая красавицу. Жаль будет, если она сейчас сорвется с места и улетит прочь.
Эта незнакомая мне птица воплощала в себе одновременно и красоту, и силу, и грацию, и независимость. Впервые за все время прогулки я подумала, что поступила правильно, согласившись на путешествие по воде. И даже плоскодонка Гиббса больше уже не пугала меня. Ведь именно благодаря ей я и сумела увидеть такое чудо природы, приобщиться к волшебному миру фауны, которая обитает в этих красивейших местах. Каждая травинка, увенчанная золотистым хохолком, тянущаяся вверх из болота, каждая сладкоголосая птичка, издающая свои трели в зарослях камыша, необъятные водные просторы, все они были подобны тончайшим нитям из паутины, оплетающими мое израненное сердце. Я стала наблюдать за тем, как птица одним энергичным и точным движением опустила свой оранжевый клюв в воду и тут же извлекла из воды рыбешку. Лодка тихо скользнула мимо птицы, пока она занялась своей трапезой, а мне захотелось поаплодировать находчивости и уму этого прекрасного создания.
– Большая белая цапля, – пояснил мне Гиббс. – Обычно птенцы у них вылупляются на свет где-то в июне. Значит, здесь поблизости есть гнездо. Вот вернемся через месяц сюда, и вы сами услышите, как пищат малыши, требуя пищи. Они издают очень смешные звуки, похожие на крики «Мне! Мне! Мне!».
– Не может быть! – воскликнул Оуэн, запрокидывая голову назад в тот самый момент, когда гигантская птица расправила крылья и взмыла ввысь, пролетев над нами так низко, что стало слышно, как трепещут в воздухе ее перья, похожие на тончайшие струйки дыма. Само воплощение элегантности и царственного величия. Нет, все же ни один рукотворный летательный аппарат никогда не сравнится по своей красоте и изяществу с полетом птицы.
– Точно, точно! – поддержала Гиббса Марис. – Я сама слышала. Вот приедем сюда с тобой в следующий раз и послушаем вместе.
– Хорошо! – неуверенным голосом пробормотал Оуэн. Я увидела, что у него даже уши мгновенно стали пунцовыми, явно уж не от солнца. Мы встретились глазами с Лорелеей и обменялись понимающими улыбками, но тут я вовремя вспомнила, что это за женщина, Лорелея, насупилась и отвела глаза в сторону.
Гиббс причалил к берегу, и все мы кое-как выбрались на сушу, обойдясь без потерь. Гиббс подал руку мне, и я, крепко ухватившись за нее и стараясь не смотреть вниз на узкую полоску воды, отделявшую причал от лодки, распрямила ноги и перепрыгнула разверзшуюся подо мной пропасть, едва сдерживаясь от того, чтобы не издать победный клич, когда мои ноги опустились на деревянный помост дока.
– Миссис Хейвард! Взгляните! И у меня тоже такой есть!
Я повернулась к Марис, которая закатала вверх одну штанину и продемонстрировала мне внушительный шрам на коленке. Я глянула на свою ногу, туда, где заканчивались шорты и где виднелся длинный, не менее шести дюймов, рубец. С каждым годом он становился светлее и светлее, уходит краснота, разглаживается кожа, но все же он никогда не исчезнет полностью. Как ни странно, я была этому только рада. Потому что есть такие проступки, для которых недостаточно кратковременного наказания.
– Я неловко спрыгнула с лошади и упала. А откуда шрам у вас?
Невинный вопрос маленькой девочки. Конечно же, она не имела в виду ничего такого. И обидеть меня не хотела. А потому я не должна злиться на нее. Но я почему-то разозлилась, и внезапно к тому же. Потому что вопрос Марис напомнил мне о том, почему я так панически боюсь воды и почему так упорно сопротивлялась, не желая участвовать в этой прогулке. Злость накрыла меня с головой, отодвинув куда-то в сторону все те прекрасные впечатления, которые оставило у меня наше путешествие по воде.
Марис продолжала внимательно разглядывать меня сквозь голубые солнцезащитные очки. Я постаралась взять себя в руки и ответить спокойно.
– Это был несчастный случай. Мне было двенадцать лет. Словом, все случилось очень давно.
Я ощутила взгляд Гиббса, но сделала вид, что не замечаю его, всецело сосредоточив свое внимание на распутывании пряжек и застежек своего спасательного жилета. А потом стала помогать детям разобраться уже с их жилетами. Гиббс и Лорелея направились в дом, чтобы забрать из кухни корзинку с провизией для нашего пикника.
