Он даже не взглянул в мою сторону, когда начал говорить. Говорил негромко, почти тихо, и только побелевшие костяшки пальцев, которыми он сжимал руль, выдавали его внутреннее напряжение.
– Храбрость вовсе не означает, что человек не испытывает страха. Храбрость – это когда человек делает что-то такое, чего, по его убеждению, он никак не может сделать. В том, что вы поплыли вперед, отчаянно пытаясь выбраться на берег, больше храбрости, чем можно было бы подумать. – Он распрямил пальцы, чтобы кровь вновь заструилась по венам. – Я уже однажды говорил вам, Мерит. И повторяю это снова. Вы гораздо более мужественная и смелая женщина, чем думаете о себе. И вы из тех, кто выживает. Никогда не забывайте об этом.
Я почувствовала, как мой позвоночник размягчился и почти растекся по кожаной обивке сиденья. Я с усилием вытолкнула из легких скопившийся внутри воздух, словно выпуская из себя тех демонов, которые гнездились в недрах моей души. Такое чувство, словно долгие и долгие годы я была прикована к инвалидному креслу, а тут мне вдруг сказали: «Вставай и беги».
– И я тоже поймала! – громко выкрикнула Марис, возвращая меня в день сегодняшний и напоминая о том, где я нахожусь и куда мы все направляемся.
Я взглянула на Гиббса.
– Вы так говорите потому, что мне снова предстоит карабкаться в лодку, да?
Я думала, он отреагирует на мой вопрос улыбкой, но Гиббс остался серьезным.
– Отчасти и поэтому тоже. Но, как мне кажется, это увещевание стоит повторять вам снова и снова, много раз, пока вы не запомните наизусть.
Что-то было в том, как он произнес эти слова, такое… необычное. Он отмерял каждое слово, словно капли детского сиропа от кашля, боясь перепутать с дозировкой: перелить или недолить. Нет, наверняка он имел в виду не только лодку.
Когда мы подъехали к дому Гиббса, дети тотчас же извлекли из машины свои пляжные сумки с игрушками и полотенцами, два небольших складных кресла, которые мы позаимствовали у матери Марис, и понеслись вместе со всем имуществом прямиком к причалу, хотя Гиббс и кричал им вдогонку, обращаясь персонально к Оуэну, чтобы тот берег свою ногу и не наступал на всю ступню. На что Оуэн ответил делом, заковыляв так быстро, как это было возможно с перевязанной ногой.
Как ни странно, но мне сильно полегчало. Будто камень с души свалился, который давил меня своей тяжестью столько лет. Я сбросила с ног босоножки Лорелеи, с наслаждением ступая по мягкому песку босыми ногами. Уже и не припомню, когда я в последний раз ходила по земле босиком.
Я помогла Гиббсу отнести к причалу остальные наши вещи, но вот перегружать их уже непосредственно на саму лодку пришлось одному Гиббсу. Я не возражала против такого распределения обязанностей и занялась тем, что стала напяливать на себя спасательный жилет. Более того, настояла, чтобы и дети тоже последовали моему примеру. Гиббс же пока отказался. Сказал, что свой жилет он наденет после того, как сбегает в дом и переоденется. А потому всякий раз, когда он запрыгивал на лодку с очередной порцией вещей, я страшно нервничала.
Кажется, он заметил мою нервозность и широко усмехнулся.
– Боитесь, что могу покалечиться? – спросил он у меня.
– Боюсь, что если вы – не дай бог! – получите какую-нибудь травму, то мне придется сесть за руль и самой вести машину через мост, – недовольно нахмурилась я в ответ.
Гиббс распрямился и серьезно посмотрел на меня.
– Ни за что! Я никогда не допущу подобной ситуации. Во всяком случае, пока вы не будете морально готовы к такому шагу.
Пока вы не будете морально готовы к такому шагу. Значит, он полагает, что в один прекрасный день у меня хватит силы духа, чтобы пересечь мост на машине самостоятельно. Ну да! Ведь он же считает меня сильной и храброй.
– Когда аллигаторы откладывают яйца, еще неизвестно, кто там потом вылупится из них – самочка или самец, – с важным видом сообщил нам Оуэн очередную порцию научно-познавательной информации. – Все зависит от того, где именно произошла кладка. Если место теплое, то вылупляются мальчики, а если там попрохладнее, то девочки.
– А с чего это ты вздумал вдруг завести речь об аллигаторах? – поинтересовалась я у него и с опаской огляделась по сторонам.
– Да потому что их здесь полным-полно, – откликнулась Марис самым будничным тоном.
Я тут же попятилась назад от кромки причала и взглянула на Гиббса в надежде, что он успокоит меня, скажет, что детвора просто подкалывает меня. Но вместо этого он сказал:
– Они никого не тронут, пока не тронут их. Словом, живи себе спокойно и им не мешай жить.
– Да! – Я почувствовала, что у меня даже зубы от страха застучали. – По-моему, вы уже говорили это… раньше…
– Они не такие агрессивные, как крокодилы, – пояснил мне Оуэн. – Аллигаторы они и есть аллигаторы. Надеюсь, нам повезет и мы своими глазами увидим одного из них.
От возбуждения он даже встал на цыпочки и слегка подпрыгнул. Помнится, отец тоже всегда так делал в предвкушении чего-то интересного или хорошего.
Наше внимание привлек громкий всплеск воды в метрах десяти – пятнадцати от причала. Я инстинктивно протянула руку вперед, чтобы предупредить детей и оттащить их в случае чего подальше от берега.
– Ой, это же дельфин! – воскликнул Оуэн, тыча пальцем в ту сторону, где по воде вначале пошли круги, а потом она стала накатывать на пирс, и даже деревянный настил причала слегка качнулся под нашими ногами.
Над водой, совсем близко от нас, появился серый плавник, следом в воздухе мелькнуло туловище дельфина. Я даже смогла рассмотреть блестящую скользкую кожу животного. Вот он изогнул спину, солнце заиграло на его коже, и в ту же секунду он нырнул под воду и скрылся в ее глубинах. Мы безмолвно уставились в то самое место, откуда он так неожиданно появился, и таращились так, пожалуй, пару минут. За что и были вознаграждены. Дельфин по достоинству оценил наше терпение и снова вынырнул из воды. Его миндалевидной формы глаза были полны почти человеческих чувств, а длинная пасть с мелкими острыми зубами вдруг приоткрылась, словно он улыбался нам. Но вот дельфин снова грациозно изогнулся дугой и прыгнул над водой, видно, демонстрируя свое расположение к нам. После чего опять нырнул под воду и скрылся из виду.
– Ты это видела, Мерит? – спросил меня Оуэн дрожащим от волнения голоском, явно потрясенный увиденной картиной.
– Видела! – ответила я почти шепотом. Какое фантастическое место! Просто сказка какая-то… Тут тебе и болотная грязь, и топи, и полчища насекомых, распевающих свои рулады на все голоса, и длинноногие птицы с такими же длинными грациозными шеями, и дельфины, кувыркающиеся в воде прямо у тебя под носом. Странная мысль вдруг пришла мне в голову. А что, если все, что было в моей жизни раньше, все взлеты и падения, победы и поражения, все это в итоге и привело меня сюда, в этот благословенный край?
Оуэн продолжал пожирать глазами водную гладь, словно экстрасенс, вознамерившийся заставить дельфина снова показаться над водой.
