* * *
Бархатная ночь обняла Макара Зотова. В лицо дул прохладный ветер, насыщенный запахом трав с привкусом меда. Обернешься — душная жара дышит в лицо, словно опускаешь нос в пушистую шкуру. Покой ароматной земли, уставшей от дневного пекла, — утомленная красавица на любовном ложе. Завлекает в свои объятия приданым — звездами-бриллиантами, рассыпанными по темному покрывалу неба, наливает полную чашу сладкого сонного вина.
Макар с наслаждением пил августовский воздух, но не для упоения — принюхивался к поветриям, текущим к нему, прислушивался к звукам, скрытым мелодией сверчков, присматривался к теням, стелющимся у земли, мечущимся среди звезд.
Зотов ссутулился, чуть согнул колени, развел в стороны руки, словно приготовился к нападению неведомого врага. Волчья суть проснулась в нем, рычанием вырвалась из груди — не угрозой, но радостью. Глаза сверкнули желтым. Курганника охватил боевой задор, захотелось побежать, подчиняясь настроению зверя… Опасно это. Он хорошо понимал и знал тайны аномалии. Ни к чему так рисковать.
Справившись с сиюминутным порывом, Макар двинулся к балке.
Белые волны тумана поднимались от самой земли, вырастали в два человеческих роста, проносились белесыми холмами и опадали, бесследно растворяясь в ночном воздухе степи. Зотов пытался охотиться на них, желая попасть в иной мир, где, возможно, его ждет Лиза, но волны играли с ним в прятки. В конце концов он решил не метаться, идти к кургану с давно намеченной целью — проникнуть в гробницу сарматской царицы.
На подступах к ближайшему оврагу туманная волна внезапно накрыла его, а когда высокая трава достала до пояса, Зотов вытащил из ножен ятаган и приготовился к драке. Или бегству.
Слева, приблизительно в полукилометре, столб света бил в степь, как от галогенных фар автомобиля. На фоне огня мелькали силуэты всадников. Интересное кино: степь скифская, но это действительно автомобиль. Зотов двинулся к машине.
Яркий голубоватый свет падал на лица бородатых всадников, морды испуганных коней, отражался от пластин доспехов. Взволнованные появлением чудовища, скифы пускали стрелу за стрелой в стоящий в траве автомобиль.
Дверка водителя открыта, в салоне горит свет, слышно мерное урчание двигателя.
Опачки! Похоже, Витькина таратайка нашлась. Не знакомые с машинами воины, скорее всего, решили, что чудовище затаилось, принимая работу двигателя за утробное рычание зверя, а свет фар — за всевидящие глаза. Чудовище ждет, когда кто-нибудь из людей потеряет осторожность, подойдет ближе. Потому скифы кружили, расстреливая зверя на расстоянии.
Машина что — фиг с ней, с машиной. Другое дело — документы. Глухой рык вырвался из горла курганника, волчий вой поднялся к ночному небу. Одна лошадь встала на дыбы, едва не скинув всадника. Тот умело прижался к шее животного, гортанно крикнул.
Зотов перебежал, рыкнул громче — пусть противник думает, что его окружает стая. Перебежал в другую сторону, завыл. Не каждый скифский конь испугается волка. Изловленного в степи дикаря и прирученного не напугать волчьим воем. Такой не однажды забивал копытами нападающих голодных хищников. Но сейчас кони под всадниками были напуганы: ночь, яркий свет бьет в глаза, чуждые запахи лезут в ноздри, да еще волки пожаловали.
Один из скифов крикнул и махнул рукой на юг. Воины рванули за ним. Зотов проводил их взглядом, тоскливо завыл: куда же вы, родимые? Волчья суть убитого вожака пела в нем, потому получалось очень похоже.
Пригибаясь к траве, курганник прокрался к машине: из капота торчала пара стрел, в переднем и заднем крыле — еще пяток. Макар скользнул на место водителя, обломав торчащие из него прутики с оперением из крыла чайки. Бардачок пуст — никаких документов. На заднем сиденье под брошенным пиджаком — маленький чемоданчик с замком — борсетка, новый писк моды для бизнесменов.
Пиджак! Сейчас на машину набредет Волоха и стащит его вместе с мобильником — телефон лежит на переднем сиденье. Если забрать пиджак и мобилу, вряд ли это изменит что-то в прошлом Макара и Волохи. Никаких временных парадоксов, о которых так любят рассусоливать фантасты. Старый Федор учил внука своей философии: главное — нить твоей судьбы, которая переплетается с судьбами других людей. Прошлое совершено, а каким оно будет, решать тебе сиюминутно. Решай. Не времена пересекаются в зоне кургана Рытого, а миры.
Зотов бросил борсетку в рюкзак — будет чем порадовать друга по возвращении. Если, конечно, курганник вернется.
Ночная степь, над головой равнодушные искры-звезды выпучили глаза, будто зрители в цирке. Виктору это было знакомо: однажды он выходил на арену по просьбе фокусника. Для номера требовалось яркое освещение цирковой сцены, и Ковалева тогда поразил не столько сам фокус и участие в нем, сколько лица зрителей на затемненных трибунах. Свет, отражаясь от алого покрывала, освещал бледные лица с темными провалами глаз, уподобляя их безжизненным заготовкам голов для кукол, умело сработанным искусным мастером.
Виктора тогда передернуло от холодка, пробежавшего по спине. Фокусник же принялся его успокаивать, решив, что зритель просто пугается сцены. Он улыбался заученной безжизненной улыбкой того самого кукольника, который рассадил свои изделия на трибунах.
В траве зашуршало, возвращая Ковалева к действительности. Красные огоньки заметались в траве вокруг него. Рука Виктора невольно потянулась к груди, где, согласно правилам бизнеса, должен был находиться крест на тридцать граммов золота с серебряным распятием. Дрожащие пальцы коснулись футболки — символ веры был утрачен вчера во время ночных приключений.
Виктор обреченно вздохнул, огляделся — и едва не вскрикнул от неожиданности: пока он пугался нечисти, туманная пелена подкралась сзади и нахлынула, перенося в иное время. Или пространство? Ковалев попытался уклониться, но опоздал: в следующее мгновение мир изменился.
Здесь всецело царил туман, сумрак окружил человека со всех сторон. Ажурная, на вид металлическая трава доходила Виктору до колен, то тут, то там из нее вырастали шаровидные кустарники в человеческий рост. А в туманной мгле двигались огромные тени — трава скрежетала, соприкасаясь с боками неведомых созданий, хрустела и трещала под их тяжелой поступью. Один из гигантов прошел темной громадой недалеко от человека — Ковалев с ужасом ощутил дрожь земли, сотрясаемой чудовищем. Серая пелена закружилась вокруг существа, и Виктор увидел в десяти метрах от себя обезьяну в три человеческих роста. Она двигалась медленной слоновьей походкой, опираясь на длинные… Нет, руками это назвать было нельзя. Копыта с тремя толстыми пальцами взрывали землю. Задние короткие конечности очень походили на слоновьи. Из пасти под кабаньим рылом у монстра торчали два саблевидных клыка, загнутые вниз-вперед. Серая шкура бликовала металлом, словно гигант был отлит из алюминия.
Чудовище остановилось, подняло рыло к сумрачному небу и гортанно завыло. К своему ужасу, Виктор услышал ответный вой еще нескольких чудовищ. Ковалева затрясло: он взмок в густом тумане, страх довел едва ли не до паники. Наверняка эти существа не имеют к нечисти никакого отношения, но оттого они не менее опасны.
