Хотелось по-другому, а вышло как всегда. Петр, рассчитывая на свою удаль, желал пугнуть соперника, но в горячке не подумал, что разбитый асфальт присыпан мелким гравием и тормозной путь значительно увеличится. Машина продвинулась дальше того места, где стоял Макар, на целый капот и должна была сбить Зотова, если бы не его проворство.
Баширов, белый как мел, глядел круглыми глазами на кузнеца, стоящего у левого крыла. Зотов наклонился, заглядывая в салон.
— Я говорил, — похлопал он по крыше машины. — Кто чем делан.
Он вдруг выпрямился и оглянулся назад: среди улицы возникло горячее марево, дальние деревья и дорога словно окунулись в воду.
— А теперь моя очередь! — воскликнул Зотов и оскалился, вновь выскакивая на середину дороги перед автомобилем.
Зеленая гладь дрожала в двух десятках шагов перед ним, неясные тени мелькали в ней донными рыбами, металлические отблески загорались в глубине.
— Воины мои! — заорал Зотов, показалось или нет, глаза его вспыхнули яростным желтым огнем, как у волка. — Вперед!
Отряд всадников — тех самых, которых сельчане видели в мираже, с высокими шапками на головах — вынырнул из марева и понесся на жигуленок во весь опор. Зеленая трава призрачным ковром стелилась под копыта коней, закусивших удила, наконечники копий сверкали на солнце. Скачущий первым бородач в пластинчатом нагруднике крикнул — воины быстро вытащили луки, и десяток стрел вонзились в автомобиль. Петр заорал благим матом, принялся биться об дверь салона, пытаясь вырваться наружу, на мгновение обезумев, забыв об открывающей ручке. В конце концов он упал на пассажирское сиденье, в ужасе обхватив руками голову.
Компания перед усадьбой бросилась врассыпную, снова истошно заголосила баба. Плотный мужик в цветастой рубахе пытался спрятаться под автомобиль возле крыльца усадьбы, но тут же застрял. Другие просто попадали, осыпанные очередным залпом стрел.
— Ага! Ха-ха! Страшно?! — ликовал рыжий. — А будет еще страшней!
Миновав усадьбу, всадники растворились в дрожащем зыбью воздухе. Зеленая дорожка травы, что стелилась под копыта коней, истончилась, исчезла. Воины промчались, не подняв дорожной пыли, не наскочив на мечущихся людей, никого не ранив остроконечными стрелами. Беззвучные и легкие — очередной каприз аномалии Шпаревой балки.
— Призраки, — облегченно выдохнул Виктор.
— Здорово получилось, правда. — Макар выглядел счастливым. — Класс! — Он подпрыгнул от удовольствия.
— Ты хочешь сказать… Ты их сам вызвал?
— Ты чё, Витек? Может, я и чокнутый, но всему есть передел… предел. Просто повезло.
Он, склонившись, уперся ладонями в колени, чтобы отдышаться.
— Здурово, здурово…
— Да, с непривычки шизануться можно. Особенно когда в тебя стреляют и ты не знаешь, что это призраки.
— А каково им? Представь: едешь по степи и — раз! — вокруг чужие люди, квадратные чудовища, — Зотов кивнул на машину, — со стеклянными глазами. Демоны — не иначе. А демона надо грохнуть. — Он выпрямился.
— Но в меня ночью стреляли настоящими стрелами, — возразил Ковалев.
— Настоящие всадники приходят из тумана. Из марева появляются призраки, — пояснил Зотов, оглядывая поле брани.
— Эх! Погуляли… — Он смущенно поскреб в затылке.
Перепуганный народ выходил из укрытий. Полный мужик глухо верещал из-под машины, мешая татарские слова и русский мат. В желтом жигуленке скулил Баширов. У входа в усадьбу стояла Любовь, скрестив на груди загорелые руки. Карие очи неотрывно смотрели на кузнеца не то с восторгом, не то с осуждением.
— Концерт окончен, — пробормотал Зотов. — Простите… если что.
Глава 19
Бессилие волка
Так! Что вам до меня?
Что вам беда моя?
Она лишь про меня, —
С ней не расстанусь я!
И. В. Гете. Вильгельм Мейстер
Разбудил Виктора гусь. Ковалев даже сначала не понял, что за ор. В беседке так хорошо спалось на свежем воздухе, странные сны не донимали, как на диване, которого гость уже начинал побаиваться.
Дремота не отпускала, и Виктор, перевернувшись на другой бок, уткнулся носом в подушку. Однако новый крик птицы не дал уснуть. Захотелось просто полежать — ничего не вышло. Иные звуки коснулись слуха: шуршание, легкие стуки, едва различимое журчание, словно кто-то переливал из склянки в склянку воду.
Виктор вздохнул, перевернулся на спину.
— Привет, — сонно произнес он, разминая ладонями заспанное лицо. — Сколько времени?
— Шестой час, — ответил Макар, отмеривая на аптекарских весах щепоть мелко рубленной травы.
— Ты чего? Не ложился?
— Ложился, ложился, — пробормотал Макар, не отвлекаясь от занятия.
— А Лиза? — Виктор поднялся и сел. — Лиза вернулась?
— Лиза не вернулась, — глухо произнес Зотов.
Ковалев смолк, понимая, что друг не расположен к беседам.
На столе перед Макаром лежали пучки трав, склянки с настойками, пакетики из тетрадных листов, в которых хранились порошки. Отмеряя определенные доли, Зотов ссыпал ингредиенты в пол-литровую банку с алой жидкостью. Виктор сообразил, что друг колдует над «федоровкой». Покончив с настойкой, кузнец принялся за мазь, растирая сухие травы в ступке.
— Лизы нет нигде, — вдруг заговорил он.
— А волохатый не появился?
— Сквозь землю провалился, — с досадой произнес Макар.
— М-да, ситуация, — задумчиво откликнулся Виктор.
В беседку вбежал Рафинад. Прошелся, принюхиваясь к доскам пола, чихнул, наткнувшись носом на сухую былинку, упавшую со стола.
— Эй, собака! — шутливо окликнул его Виктор. — След возьмешь?
Щенок склонил голову набок, подошел к ногам Ковалева, обрадованный вниманию. Виктор поднял Рафинада на руки и почесал рябое, почти голое брюхо.
— Ты у нас служебная собака, Рафинад?
Щенок извивался, приоткрыв от удовольствия пасть.
— Нет, не служебная. Балованая ты собака. Никакого толку.
— И что теперь делать? — спросил Виктор друга, играя со щенком.
— А ничего не делать, — буркнул Макар.
— Так ведь…
— Не знаю я, что делать! — рявкнул Зотов, грохнув кулаком по столу.
Снадобья опрокинулись, травы и порошки перемешались, алая жидкость тонкой струйкой устремилась к полу.
— Не знаю, — сжимая кулаки, рычал Макар. — Все впустую: книги, тренировки, походы. Все к черту! На кой хрен мне все это понадобилось!
Он рывком обернулся к Виктору — волк в гневе с тоской в глубине горящих глаз. Ковалев почувствовал, как шевелятся волосы на загривке: перед ним стоял настоящий волк в человечьем обличье.
