Взгляд Персея невольно упал на темный плотный платок, повязанный поверх ее нагрудника. Всю дорогу богиня не снимала его и строго следила, чтобы платок нигде не сполз или, еще хуже, вовсе не слетел. В такую же материю был завернут круглый щит, лежащий с нею рядом. И то и другое Афине дал отец перед дальней дорогой сюда, в Гиперборею. Какая сила таилась в этих доспехах, Персей не знал, но подозревал, что все это, изготовленное бежавшим Дедалом, находится здесь не зря. Многое Искуснейший увез с собой на Крит. Однако то, что лежало в сокровищнице Зевса, осталось нетронутым, и чудные доспехи наверняка именно оттуда.
— Что дальше? — спросил Персей.
— Ты должен сделать все, как я тебе говорила. — Ни тени сомнения, будет так, как сказала Афина. — Вот она, Медуза. — В голосе презрение и ненависть через край.
Она плескалась среди сестер, полностью отдаваясь наслаждению. Персей видел то ее упругую высокую грудь, то плавную линию бедер, то нежный живот. Синие очи светились счастьем, ресницы, словно опахала, двигались плавно, царственно. Медуза, единственная из сестер, была коронована: в золоте волос видна диадема из змеек зеленого золота. Головки змеек, сверкающие самоцветами, обрамляли ее прекрасное лицо: одна опускала свою головку меж бровей; две касались висков; еще две лежали на щеках; последняя пара касалась скул.
Персей вновь дернулся, в этот раз от нещадного щипка.
— Очнись, герой, — прошипела Афина. — Помни: тебя ждет Андромеда.
— Конечно, — буркнул Персей.
— Тогда действуй!
Он покорно полез добывать платье Медузы.
Дедал славился своими крылатыми сандалиями, которые делал из чистого золота. Такую обувь предпочитали все Крониды и не позволяли мастеру шить ее кому-либо другому. К большим крыльям они относились скептически, потому что почти все гипербореи пользовались ими, а живущие за Бореем — северным ветром — в родстве с презренными титанами, и, значит, крылья не для олимпийцев. Поэтому Зевс даже не обратил внимания на две пары крыльев, изготовленных Дедалом, а мастер их так тщательно прятал. Призрак мести великого Олимпа стоял за его спиной, когда Искуснейший торопливо заканчивал крылья для сына. У страха глаза велики, но расплата мастера за собственный страх была ужасна.
Оказалось, крылья сандалий, как и крылья Лебединой Медузы, имели один и тот же рисунок пера, непостижимый для взгляда несведущего человека. Мало того, все платье красавицы горгоны было связано из такого пуха. Какую же чудную силу должно иметь одеяние! Персей почти не чувствовал его веса в руках, а материя, наверное, могла пройти сквозь кольцо с тонкого пальчика Андромеды.
— Отлично! — Афина вырвала платье из рук, злорадно хохотнув. — Очнись, герой! — Она бесцеремонно хлопнула Персея по плечу. — Сейчас эти утки улетят, и мы поговорим с гадиной… по душам.
Богиня пристально посмотрела ему в глаза.
— Не вздумай подвести меня, брат, — прошипела Паллада.
Даже сразу не поймешь, кто из них большая змея.
— Может, хватит? — угрюмо произнес герой. — Если я здесь, все сомнения отброшены. Меня ждет невеста.
Афина согласно кивнула:
— Хорошо, очень хорошо.
Тем временем пятеро Форкид, беззаботно смеясь, оделись и улетели, оставив прекраснейшую на берегу.
— Догонишь — расскажешь, кто он! Какой он! Откуда он! — кричали сестры, поднимаясь в небо. Все было воспринято как шутка пылкого поклонника. Афина вновь оказалась права: она рассчитывала именно на это.
Медуза осталась одна, вовсе не смущенная наготой, но немного расстроенная сложившимся положением. Она огляделась в поисках застенчивого воздыхателя.
— Где же ты? — позвала она, глядя прямо на Персея. — Выйди, покажись!
Герой невольно пригнулся ниже к земле, хотя понимал, что горгона не видит его.
Со злорадной усмешкой Паллада надела свой шлем, украшенный золотой фигурой совы с расправленными крыльями, как императоры надевают лавровый венец, подхватила крепкое копье с широким наконечником. Ивовые ветви сами распахнулись перед ней, и Афина выплыла на песчаный берег.
«Стерва!»… Плечи богини чуть дрогнули, будто она услышала мысли брата. У того даже дух перехватило, но Палладе было не до этого. Она мстила!
— Ты?! — удивилась горгона.
— Я! — Афина гордо вскинула подбородок.
— Что в этот раз? Отравленный наконечник копья, коварные чары, хитрый удар?
— К чему? — пожала плечами богиня. — Я смотрю, напиток с ядом забвения не подействовал. Коварство не помогает, хитрость бессильна. Осталось одно.
Левая бровь Медузы удивленно приподнялась.
— Поединок! — с вызовом крикнула Афина. — Честный поединок!
Медуза улыбнулась и вдруг рассмеялась; даже слезы выступили на глазах — так горгона задорно хохотала, прикрывая ладошкой рот.
Персей, сидящий в засаде, криво усмехнулся: честный поединок с Афиной? Действительно обхохочешься.
Пальцы Паллады, сжимающие древко копья, побелели, оружие стало медленно погружаться тупым концом в песок.
— Хватит! — Она словно гавкнула.
Медуза смахнула с ресниц слезы.
— Ах, прости. Что-то нашло.
Афина скрипнула зубами, перемалывая оскорбление:
— Приступим немедля!
— Как пожелаешь, — пожала нежными плечами горгона.
Паллада пошла по кругу, обходя соперницу слева, а Медуза словно погрузилась в глубокое раздумье. Ее глаза прикрылись длинными ресницами, умиротворенное лицо было обращено прямо к Персею.
«Красота незнаемая!»
Время потянулось долгими мгновениями, Персей замер, потрясенный красой девы. Он летел уничтожить жуткое чудовище с медными когтями, с телом, закованным в крепкую броню, чей единственный взгляд опустошал целые страны. И теперь…
Он почти рванулся, чтобы упасть на песок к ее ногам и признаться в своих страшных замыслах, но мир ожил, прекрасное тело грациозно изогнулось, пропуская мимо широкое жало копья из черной крепкой бронзы. В следующее мгновение началась такая круговерть, что герой порой не успевал осознать смысл действий.
Афина постоянно атаковала, напористо наступая на соперницу. Все, как учил отец Громовержец, не знающий или, скорее, не признающий поражений. Это разница — не знать и не признавать. Не знает поражений настоящий мастер боя. Даже само поражение он принимает как новый урок, шаг к совершенству. Не признавать — упрямо идти к цели, а цель — смерть противника, и чем она будет страшнее, тем лучше.
Медуза проваливала яростные атаки соперницы, уворачиваясь от ударов. Ей даже не приходилось бить Афину: горгона просто выставляла навстречу движению соперницы кулак, локоть, стопу, и Паллада натыкалась на эти препятствия, двигаясь по инерции собственного тела, едва успевала уклоняться от столкновения. В конце концов Медуза, в очередной раз пропустив дочь Зевса мимо себя, с разворота ударила ее ладонью между лопаток. Афина вскрикнула от неожиданности и упала в песок. Прекрасный шлем слетел с ее головы, темно-русые кудри рассыпались по плечам. Паллада медленно поднялась на ноги, ее тяжелый взгляд готов был испепелить соперницу, грудь тяжело вздымалась. Горгона, напротив, была само спокойствие.
