Елена Ивановна засмеялась.
– Ну прямо война с татаро-монголами. Наподдаст отец пакостнику ремнем по заднице, тот прекратит свои фортели, на меня волком глядит. И что? Годы проходят, взрослеет безобразник, ум в голове зажигается. Своя семья у него появляется, дети. И однажды раздается звонок в дверь. Входит, значит, мужчина молодой и говорит:
– Тетя Лена! Простите меня, дурака. Давно понял, от каких бед вы меня уберегли. Петька-то, с которым вы мне дружить запрещали, на зоне погиб.
Я его обниму.
– Павлуша, ты хороший мальчик, ну шатнуло тебя не к тем друзьям, бывает.
А он продолжает:
– Мы с женой день-деньской на работе. Уж приглядите за нашим Колькой, леща ему вмажьте, если хулиганить начнет. Бабушек у нас нет. Уж убабушьте нашего пацана.
Елена Ивановна расплылась в улыбке.
– Вот и убабушливаю кое-кого, да и за остальными слежу. Местное ФСБ я. Вот, говорят, на пенсии отдыхать надо. Но настоящий полицейский всегда на работе. Вот так.
– Если бы все консьержки такими были, – вздохнул я. – Наверное, про жильцов много чего знаете?
Елена Ивановна прищурилась.
– И что?
Я вынул рабочее удостоверение и показал ей.
– Эге! – воскликнула женщина. – Из наших? Ушел по здоровью, открыл агентство? Или поймали вас на чем-то, шум не затеяли, не стали честь отделения марать?
– Никогда не состоял в штате полиции, – ответил я.
– Фамилия знаменитая, – неожиданно сказала собеседница, – Подушкин.
– На Руси когда-то был род князей Подушкиных, – кивнул я, – мой отец – их потомок.
Консьержка сняла со спинки стула шаль и накинула ее на плечи.
– Графы, бароны и прочие никогда меня не интересовали. В прежние годы жил писатель, Павел Иванович Подушкин. Уж как я его книги до сих пор обожаю! Сто раз читаны они, перечитаны, а до сих пор нравятся. Одной только нет, «Гроза в полдень». И достать не могу. На все его встречи ходила. Фото с ним есть. Поклонница я его, сколотила коллектив из таких, как я сама, мы толпой к Павлу Ивановичу на все мероприятия являлись. Пироги ему пекли. Один раз он нас всех в гости к себе позвал. Представляете? Жена у него чванная, гордая, через губу с нами, простыми бабами, поздоровалась. А сам Подушкин милый, добрый. Сын у него был, он нам свои рисунки подарил. Ванечка… Погоди-ка, погоди-ка… А ну, покажи еще раз удостоверение.
У меня перехватило горло, чтобы заговорить, пришлось откашляться.
– Вы Квасова?
– Квасникова, – поправила консьержка, – а вы…
– Сын Павла Ивановича, – пояснил я, – тот самый Ванечка с рисунками. Отец вас очень ценил, вы создали, как сейчас говорят, фанатскую группу.
– Слово мне не нравится, – возразила Елена Ивановна, – мы поклонницы. Сейчас «иных уж нет, а те далече», как писал в своем романе «Евгений Онегин» Пушкин. Но кое-кто еще жив и в разуме. Ванечка!
Елена Ивановна встала, вышла из-за стола и протянула ко мне руки. Я обнял лифтершу.
– Думал, что про отца давно все забыли.
– Нет, – возразила Елена Ивановна, – нас много. Посмотрите в Интернете сайт «Люблю Подушкина», я создала и веду его. Там несколько тысяч благодарных читателей.
– Понятия не имел, что таковой есть! – изумился я.
Квасникова вернулась на свое рабочее место.
– У нас там активность кипит. Вы загляните. Может, согласитесь с нами пообщаться, рассказать про отца.
У меня опять перехватило горло.
– Спасибо, с удовольствием. И могу подарить вам книгу «Гроза в полдень». У меня есть несколько экземпляров, и у Николетты тоже.
– Ох, – спохватилась лифтерша, – некрасиво я о твоей матери высказалась. Прости меня.
– Скорее всего в тот день, когда вы пришли на чай, у Николетты была мигрень, – солгал я, – когда у нее болит голова, то…
Я на секунду запнулся и продолжил:
– …то маме трудно разговаривать, улыбаться и выказывать приветливость.
– Понимаю, – вздохнула Елена Ивановна, – в те дни, когда артрит бушует, я готова всех без соли и горчицы съесть. Извините меня за слова о вашей матушке.
Я замешкался с ответом. Николетта давно запретила мне называть ее «мамой», и уж тем более «матушкой».
– Простонародная привычка «мамкать» отвратительна! – порой восклицает она.
Но я понимаю реальную подоплеку ее недовольства. Я не десятилетний мальчик. А Николетта говорит всем, что ей тридцать лет исполнится через два года. Может ли сын быть старше матери?
Я моргнул и сказал:
– Елена Ивановна, не зовите меня на «вы». Нет слов, чтобы описать радость от встречи с человеком, который любит творчество Павла Подушкина.
– И зачем вам… тебе понадобилась Варвара? – деловито осведомилась Квасникова.
Глава 30
– Значит, она вдова летчика, – протянула Елена Ивановна после того, как я завершил рассказ. – Ну, слушай, что знаю. Только сходи за лифт, там кладовка, притащи себе стул.
– Постою спокойно, – возразил я.
– В ногах правды нет, – отрезала консьержка, – устанешь. В пять минут я не уложусь. Хорошо, хоть время для беседы удобное. Жильцы сейчас в основном на работе, вечером вернутся. Иди за стулом.
Я повиновался, принес складной стульчик и устроился на нем. Елена Ивановна начала рассказ.
Варвара приобрела апартаменты, в которых ранее жила семья Лизуткиных: отец, мать, ребенок и бабушка, шумные, любящие выпить взрослые и отбившийся от рук мальчишка. Позор подъезда, в котором жили добропорядочные граждане. Лизуткины набрали кредитов, не справились с выплатой, к ним попытались зайти коллекторы. Елена Ивановна, конечно же, не пустила последних. Но стала молиться, чтобы неприятные жильцы куда-нибудь делись. И опля! Вместо Лизуткиных появилась Варвара. Сначала Квасникова решила, что Крапивина весьма обеспеченная дама, приобрела недешевые апартаменты, катается на дорогой машине.
Вместе с Варей поселилась и ее мать Зинаида. И, если дочь проносилась мимо стола консьержки с гордым видом, часто забывая произнести простое «Здравствуйте», то мамаша вела себя иначе. Зина всегда останавливалась, язык у нее болтался, как у коровы хвост, она охотно рассказывала про себя и дочь. Зина сообщила лифтерше, что Варя – певица.
– Очень талантливая, – щебетала мамаша, – но на телевидение ее не пускают, там мафия. Или деньги плати, или спи с начальником. Но я не так свою девочку воспитала! Поэтому Варюша постоянно ездит на гастроли и прекрасно зарабатывает, сейчас дом строит. Полностью меня обеспечивает. Жаль, замуж не хочет!
Елена Ивановна сначала верила болтливой тетке, которая постоянно твердила об успехах Варвары на сцене, о том, как ее любят слушатели и как голосистая соловьиха гребет деньги лопатой. Новая жиличка и впрямь часто не ночевала дома, исчезала на несколько дней, за ней приезжал автобус, в котором сидели молодые люди, кое у кого были при себе музыкальные инструменты. Но потом у Квасниковой возникло недоумение.
