– Пристегнулась? – спросил я Дрику.
– Конечно.
– Пока летим – слушай радио, может, чьи переговоры или запросы услышим, о’кей?
– О’кей,– кивнула девушка.
– Хорошо, порулили.
Так, тормоза проверим… вроде все в порядке, работают. Смесь на «Rich», сектор газа на половину… главный тумблер… закрылки вверх… Ключик в зажигание, на первую позицию… Навигационные огни – на фиг, не нужно уже, стартер!
Мотор немного почихал – и с третьего раза схватился, замельтешив перед стеклом пропеллером и попытавшись потащить самолет вперед. Рано, пока еще рано. Я сдвинул ручку сектора газа на семьсот оборотов, немного обуздав «сессну». Так, дорожка чистая, впереди никого. А кому тут быть? Разве что очередной мертвяк бы забрел, но и их нет.
Так, еще раз… селектор на питание из обоих баков, смесь… обороты на тысячу семьсот… тормоза… Магнето… подогрев карбюратора. Сейчас не надо, но на всякий случай, влажность очень высокая, хоть и тихо, так что от обледенения сетчатого фильтра никто не застрахован. Так, сделано… Все приборы работают штатно… кажется… порулили.
Самолет легко сдвинулся с места и неторопливо и солидно, мелко покачиваясь, покатил по рулежной дорожке. Я чувствовал сейчас даже не волнение, а скорее некое возбуждение, словно кровь в шампанское превратилась и в венах у меня бесились колючие пузырьки. Этот полет… он словно какой-то знак, как будто Рубикон переходим, как будто сдвиг в жизни.
Подрулили к полосе под номером 12, которую я выбрал как самую безопасную, почти километр триста метров в длину и двадцать три метра в ширину, покрытую идеально гладким серым асфальтом. Да и по описанию ближайшие деревья в направлении взлета находились в трех сотнях метров, так что для набора высоты пространства много, а «сессне» много не нужно: самолет-то маленький, откуда хочешь взлетит.
Ветер был совсем не сильный, полосатый конус обвис на шесте, время от времени поднимаясь до половины, а затем вновь бессильно падая. Но все же, соблюдая правила, я развернул самолет носом немного против ветра. Тормоза. Обороты на две тысячи двести, оба магнето переводим в позицию «полет» с позиции «старт». Рули высоты на нейтраль, полный газ!
Самолет прыгнул вперед словно от пинка, легко покатил, быстро разгоняясь, по полосе, все быстрее, быстрее, быстрее… Чуть-чуть тащит влево, но это не страшно, это мы ногой поправим, педалью… Скорость набрана, пробег с большим запасом, на разбег все влияет – и высота над уровнем моря, и температура, и направление ветра… и на заводах на самолетах летают испытатели-профессионалы, на новых машинах, вот от них данные в мануалы и записываются, а мы в умениях отстаем, так что нам запас нужен. Оторвалось от полосы переднее колесо, машину потащило влево энергичней, опора-то теперь слабая, да и вращение винта туда же уводит, но мы тоже не дремлем, еще ногу, сильнее…
Самолет пошел выше, оторвавшись от асфальта. Впереди еще оставалась добрая половина полосы, так что поднимал я его максимально плавно, под лозунгом «экономия топлива – наш главный приоритет». А еще наш приоритет – осторожность. Не больше восьми градусов угол подъема, чтобы и скорость набиралась, и высота одновременно.
– Класс какой! – тихо пискнула Дрика.– Я в первый раз вот так, в кабине.
– Мне тоже нравится,– усмехнулся я.
Мелькнули под нами деревья, дома, вскоре показалось то самое шоссе, по которому мы, по ступицы в воде, прорывались к контейнерному терминалу. А вот и он, опустевший после того, как его покинул контейнеровоз, проезды, забитые длинномерными прицепами и грузовиками.
Самолет разгонялся, можно было забираться вверх круче, и я чуть-чуть увеличил угол подъема. Можно уже и больше по условиям полета, только зачем нам больше? Нам и так хорошо. И риску меньше, потому как на больших углах угол атаки становится угрожающим, еще чуть-чуть – и возможен срыв потока, и тогда проблемы. Все должно делаться плавно и умеренно. Оптимально – тридцать метров в минуту, тогда и горючка меньше тратится.
Ну вот, можно обороты и прочее переводить в штатный режим. Заложив широкий и очень плавный вираж, я положил самолет на курс, который на экране навигационной системы обозначался ярко-синей чертой, так и тянущейся до самой Уичиты. Раньше, до Катастрофы, так летать было нельзя, путь прокладывался по воздушным коридорам, но сейчас можно экономить на всем. Вот и полетим по кратчайшему расстоянию между двумя точками.
Поплыл под нами канал с огромными мостами, промзона, затем потянулись кварталы Хьюстона.
– Смотри, сколько их! – заметно испуганно сказала Дрика, показывая вниз.
Высота у нас была еще не слишком большая, крыши зданий проплывали под нами, как казалось, в паре десятков метров, и разглядеть множество зомби на улицах города было нетрудно. Их было очень много, казалось, что все его население, превращенное в бродячую нежить, шлялось по улицам. Страшно. Очень страшно. Вроде и привыкаешь, а потом вот так увидишь этот ужас в масштабном и панорамном виде – и страх берет тебя ледяной когтистой лапой за затылок.
– Это из-за урагана,– сказал я банальность.– Всех разбудил, выбрались. Скоро снова по убежищам попрячутся.
– В любом случае – нам туда не надо,– добавила Дрика явно с целью самоуспокоения.
Вскоре угловатый, застроенный небоскребами центр Хьюстона остался позади, потянулись пригороды, а затем и они исчезли, потому что наша маленькая «сессна» ушла за облака.
Летели молча, я вообще включил автопилот и только поглядывал на приборы, контролируя его поведение.
– Сколько будем лететь? – спросила Дрика.
– Где-то три с половиной часа,– посчитав в уме, ответил я.– Даже четыре: мы в самом экономичном режиме из возможных. Высота два километра, мощность чуть больше чем на половину.
– Понятно,– кивнула она и погрузилась в какие-то свои размышления.
А я погрузился в свои. Было о чем подумать. Хотя бы о том, как там мои в Москве. Или где они сейчас? Москва по сравнению с другими городами в чем-то в выигрышном положении – войск вокруг много.
Тут и Таманская дивизия с Кантемировской, и ОДОН – бывшая Дзержинского, внутренние войска, и Софринская бригада от того же ведомства, и всяких частей поменьше пруд пруди. Наверняка ведь сумеют организовать безопасные анклавы.
Если бы им просто с самого начала дали волю, да еще начали бы раздавать оружие со складов длительного хранения, в которых Родина на случай войны запасла столько всего, что можно вооружить все население, включая младенцев, и завалить патронами выше маковки, так отбились бы – не было бы вот этого коллапса всех структур.
Сколько мы уже без связи? Долго. Тяжело. Плохо без них. Тоскую я. И сколько еще я буду добираться? И как? Вот ведь тоже вопрос вопросов – как? Ну долетим мы, предположим, до Исландии, а то и до Гренландии. А сможем перелететь дальше? Найдем ли топливо? И как мы его найдем?
Для себя я давно решил, что пойду до конца. Надо будет – я и силой захвачу топливо, или судно, или то, что мне понадобится. Важно то, чтобы это получилось и было что захватывать.
