– Тоже дитя золотой лихорадки. Город Юма возник на большой реке Колорадо и вырос больше, а Викенбург появился на маленькой реке Хассаямпа и стал поменьше. Но золота раньше здесь мыли много.
– А что за название такое странное?
– По имени одного австрийца, который намыл золота на тридцать миллионов. Он построил Шахту Стервятников, это вроде как часть местной истории теперь.
– А чем она знаменита?
– Как чем? – удивился я наивному вопросу.– Из нее добыли тридцать миллионов. История-то американская, вполне достаточно для того, чтобы открыть паломничество. Из-за этой шахты и город возник. Еще здесь была Викенбургская резня, когда пятнадцать индейцев убили шестерых переселенцев. Потом генерал Крук загнал местное племя в резервацию, убив полторы сотни индейцев, но это резней не считали.
– А что дальше было? – заинтересовалась Дрика.
– А ничего. Потом индейцы казино открыли в резервации и собирают чеки от правительства за то, что они аборигены.
– А сейчас тут что делают?
– Туристов принимают,– ответил я и добавил: – Принимали. Которые ехали смотреть шахту, где было тридцать миллионов. А еще здесь играют в гольф. А еще здесь была самая знаменитая бейсбольная команда, которая не выиграла ни одной игры. Вообще, за всю свою историю.
– Здорово! – поразилась Дрика.
– Я тоже так думаю,– согласился я с нею.– И давай помедленней, хочу на аэропорт повнимательней глянуть.
На серьезный аэродром это было похоже мало. Полоса капитальная, бетонная, способная принять, наверное, любой «Джамбо Джет», но вот все остальное… трейлеры, мобильные домики, сборные ангары и прочее в таком духе – времянки. Хорошо с этим в Аризоне, где не надо бояться ни дождя, ни холода.
Зато люди здесь были, и был проволочный забор вокруг поля. И еще на поле стояли поодаль несколько легких самолетов, у которых возились. Мне даже завидно стало… будь у меня такой, к вечеру на месте бы были. Впрочем, я уже это сам с собой обсуждал и выбрал фургон, так что жалеть нечего. А вот затем мое внимание привлек большой самодельный плакат, бросающийся в глаза: «В городе живые мертвецы!»
– Внимание!
Объездов здесь нет, придется ехать через весь город, и если там мертвяки… В Юме я по таким местам уже покатался.
– Запоминай! – начал я быстро инструктировать своего неопытного водителя.– Скорость в городе не больше тридцати миль в час. Мертвяков, если попадутся, не таранишь, а стараешься объезжать, если при этом не нужно резко дергать машину. Не получается объехать – тогда тарань. Понятно?
– Поняла,– кивнула она.
– Тогда спокойно, уверенно, я рядом, оружия у нас много, машина крепкая, стекла в решетках, спереди защита. Просто едем себе спокойно и ничего не боимся.
Первые же домики, которые мы увидели с дороги, внушали уважение – все как в неплохом районе той же Юмы. Или как в Койотовой Купальне, где я прожил целый год.
– Притормози,– попросил я.
Дрика послушно сдала к обочине, словно кто-то мог в нас врезаться в этом пустынном месте, и остановила машину.
– Заглуши мотор, послушаем.
Распахнув дверь, выбрался наружу, подхватив «зиг» из кабины. Огляделся. Скрытно к нам не подберешься, до ближайших домов метров двести, а вот если в бинокль…
Белые стены домов резко приблизились ко мне, и первое, что я увидел, это стаю дохлых собак, лежащих в тени дома. Ага… не врал плакат. Затем в поле зрения попался лежащий на земле мертвец, тоже в тени, но явно вполне дееспособный, иначе его бы уже собаки жрали. Еще один, тупо стоящий посреди улицы и, кажется, здорово подсушенный солнцем. Но для первого впечатления достаточно – если на окраине мертвяков хватает, то и в центре их должно быть много. Как так вышло? Город ведь маленький, отбить его поначалу наверняка нетрудно было, тут же у всех оружие есть.
– Поехали дальше,– сказал, усевшись на высокое пассажирское кресло.
Фургон вновь плавно тронулся с места, поехал дальше. Мы молчали, накатила какая-то безотчетная тревога – непонятно почему: вроде уже привыкнуть ко всему такому давно пора, да вот не привыкается.
Примета времени и новых проблем – много сгоревших домов. Горело не хуже, чем в Юме. Живых людей после аэродрома нигде не видать, да и там их не так чтобы много. Кстати, основной городской аэропорт остался правее, его с дороги так просто не разглядеть. Интересно, что там делается?
А вот слева виллы потянулись – как в Скоттсдейле. Может, и преувеличиваю, но очень серьезные. Каждая не меньше чем на акре земли, бассейны, архитектурные изыски… И ни одного целого окна, насколько мне видно в бинокль, хоть и пологая насыпь вдоль асфальта мешает смотреть. И следы от пуль на многих стенах. Некоторые дома выгорели изнутри. Обугленный остов БМВ на подъездной дорожке. Клаб-хаус гольф-клуба, выгоревший и расстрелянный, клуба, раскинувшегося своими восемнадцатью лунками поодаль, где недавно еще зеленая трава уже выгорела и превратилась в желтую и пыльную в отстутствие постоянного полива. Опять мертвяки возле него – навелись на нас, кстати, но просто смотрят, стоят.
А не прошлись ли тут какие-нибудь «трейлерщики», кстати? Как-то смахивает по стилю. Тут сплошные виллы и «холидэй хоумз»
[2]
, полные всяких благ и ништяков, для местной голытьбы ранее недоступных. Или что тут за война была? Не верится мне, что так активно отбивались от мертвяков,– так только люди с людьми умеют, боекомплекта не жалея. И это мы еще в центр города не въехали. А что там делается, интересно?
Виллы слева, ряды бунгало справа, еще мертвяки, опять стая дохлых собак. Мертвая земля, совсем мертвая, съеденная мертвечиной. Совсем маленький ребенок без одной руки, гнилой и покрытый спекшейся кровью с головы до пят, стоящий на самой обочине. Собаки… среди них множество шавок «карманного формата» – всякие болонки с чихуа-хуа, которых местные обитательницы таскали в сумочках и за которыми подбирали с тротуаров дерьмо в пластиковые пакетики.
У обочины на простреленных колесах мини-вэн «Додж Караван», на его крыше – огромный полосатый кот, держащий в зубах птицу, абсолютно живой, не спутаешь никаким образом, уставившийся на наш фургон желтыми пронзительными глазами.
– Стой, подожди минутку,– попросил я.
Дрика опять послушно остановила фургон, я вновь распахнул дверь и выбрался наружу.
– Кис-кис-кис.
Кот посмотрел мне в глаза, ничего не предпринимая и не говоря в ответ. Говорить ему мешала птица в зубах. С оторванной башкой, кстати. Умный кот? Специально так сделал, чтобы не обратилась? Кстати, а я не видел птиц-зомби пока. Бывают вообще такие? Или я просто не заострял внимания – не до них было?
