Выхожу из машины прежде, чем Оуэн успевает открыть за меня дверь. Он замечает это, но молчит.
– Готова? – спрашивает он, когда я останавливаюсь за ним.
– Да. Хочу увидеть это загадочное место.
Далее возникает неловкий момент, когда Оуэн тянется ко мне, словно собирается взять за руку. Затем отдергивает руку и засовывает ее в карман джинсов. Наш поцелуй определенно усложнил план «просто-друзья».
Лес в Теннесси красив. С деревьев опадает осенняя листва – желтых, оранжевых и красных оттенков, каких я никогда прежде не видела.
– Здесь красиво.
Оуэн оглядывает лес, в котором, наверное, играл в детстве.
– Да, так и есть. Это что-то вроде нашего заднего двора. Только чуть дальше.
Он вдруг начинает нервничать, словно собирается показать мне свою спальню.
Деревья расступаются, открывая нам тропинку. Вероятно, именно это он и хотел мне показать.
– Господи, Оуэн. Это домик на дереве?
– Он расположен не настолько высоко, чтобы считаться домиком на дереве. Папа построил его, когда я был ребенком, а мама чересчур меня опекала. Была убеждена, что я вывалюсь. Поэтому домик превратился в крепость на дереве.
Домик примостился между тремя огромными дубами. Небольшой, с плоской крышей, но внешние стены окутаны ветвями и плющом, поэтому теперь он действительно напоминает часть крепости.
В качества ступенек папа Оуэна вбил в ствол дерева четыре бревна. Оуэн прав. Не так высоко. Площадка находится как раз над его головой.
Оуэн запрыгивает на первую ступеньку и предлагает мне руку.
– Я туда не заберусь.
Если колено подведет или я пропущу ступеньку, могу оказаться в гораздо худшем состоянии, чем сейчас.
– Я не прошу тебя забираться.
Он все еще держит руку.
– Ты поднимешь меня туда своей сильной суперменской рукой?
– Какая ты умная. – Он улыбается мне. – Запрыгивай мне на спину. Я понесу тебя.
Делаю шаг назад.
– Нет, ни за что.
Оуэн спрыгивает и приседает передо мной на корточки.
– Просто запрыгивай на спину. Здесь четыре ступеньки.
Я не двигаюсь. Хотя, понаблюдав за тем, как Оуэн взял Рики Дио в удушающий захват, я считаю его достаточно сильным, чтобы понести двух таких девушек, как я.
Оуэн смотрит на меня.
– Я никогда не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. – Сказав это, он словно дал понять, что имеет в виду не только подъем по ступенькам, и по телу у меня бегут мурашки. – Доверься мне, Пейтон.
Он не знает, чего просит. Что после случившегося с Ридом я не могу доверять парням.
Но с Оуэном все по-другому.
Мы друзья, а мой друг Оуэн не уронит меня.
– Хорошо. Но если уронишь, я тебя убью.
Оуэн жестом показывает мне запрыгивать на спину. Когда обхватываю его за шею, все меняется. Он подхватывает меня рукой под ногу.
– Так, готова?
Чтобы подняться по ступенькам, ему требуется всего две минуты, но мне они кажутся вечностью – и не потому, что я боюсь упасть.
Мы добираемся до площадки, и он опускает меня так, чтобы ноги свисали с края. Здесь невысоко, но ему в детстве домик мог казаться башней.
Оуэн отряхивается и ныряет в дверной проем.
– Ты идешь?
Я следую за ним.
Домик представляет собой одну огромную комнату с двумя открытыми окнами, и сейчас здесь полно листьев. В детстве мне бы нравилось это место, принадлежащее только мне.
– Здесь потрясающе.
Разворачиваюсь и рассматриваю комнату.
Рядом с дверью вырезаны инициалы Оуэна, сверху надпись «ДЕВОЧКАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Стучу по словам.
– Мне нельзя здесь находиться.
Оуэн смотрит мне в глаза.
– Ты – исключение.
Подняться сюда было ошибкой. Не могу отвести взгляда от его рта и могу думать лишь об ощущениях, когда он меня целовал. Если бы мне не нужна была его помощь, чтобы спуститься, я сбежала бы прямо сейчас.
Оуэн садится на пол и приглашает меня сесть рядом.
– Иди сюда, присядь. Здесь классно.
С моего места и так все выглядит круто. Сажусь напротив него, и становится невозможно игнорировать его большие карие глаза.
Он некоторое время молчит.
– Извини, если вчера тебя напугал.
– Я рада, что ты в порядке. И жаль, что не рассказал раньше.
Оуэн подается вперед и кладет руки мне на бедра. Затем с легкостью тянет меня вперед, и теперь мы сидим практически нос к носу.
– Ты первая, кому я захотел рассказать. О моем состоянии знают всего несколько человек – родители, доктора и теперь ты.
Должно быть, он преувеличивает.
– Что насчет твоих друзей?
Оуэн качает головой.
– Нет.
– Почему ты им не сказал?
Оуэн отводит взгляд.
– В детстве у меня не было симптомов. А два года назад произошел… приступ. Все изменилось за одну ночь. Доктора хотели, чтобы я бросил кикбоксинг и ММА, и я больше времени проводил в их кабинетах, чем на тренировке. Поэтому я ушел из команды. Начал сторониться друзей. Не хотел им говорить, что происходит. Вот почему Титан ко мне плохо относится. Мы дружили.
– Серьезно?
Не могу представить себе зависающих вместе Оуэна и Титана.
– Титан тоже занимался смешанными боевыми искусствами. Когда я бросил, он принял это лично. Сказал, я кинул команду. И он был прав.
– Надо было рассказать ему, почему ты уходишь. Тебе нечего смущаться, – ласково говорю я. – У многих есть астма.
– Мой тип астмы не распространен, и мне пришлось справляться с ним. Я не привык к ограничениям, а теперь вдруг оброс целой кучей. Меньше всего мне хотелось рассказать друзьям и вечно отвечать на дурацкие вопросы.
– Может, они не были бы дурацкими?
– Наверное, я испугался, – признается он. – Больше не чувствовал себя самим собой.
– Понимаю. – Я теперь все время так себя чувствую. – Но Каттер и Лазарус должны были знать? – Судя по выражению его лица, он им не сказал. – Каттер тебя тренирует. Она не должна оставаться в неведении.
– Каттер, если узнает, будет смотреть на меня по-другому. Знаю, ты меня не понимаешь, но все может измениться.
Он прав. Я не понимаю. Он необоснованно рискует своей жизнью, потому что Каттер и Лазарус изменят к нему свое отношение?
– Ты действительно в это веришь?
