Хорхе узнал меня издалека, тронул сестру за руку и что-то сказал. Затем оба помахали мне рукой, а я им ответил на ходу. Они тоже всерьёз запасались едой. Задняя дверь их фургона была открыта, и я заметил внутри целый склад пакетов с продуктами, поверх которых лежал «Калашников» с деревянным прикладом.
— Привет, как дела? — спросил я, пожимая руку Хорхе и по-дружески чмокнув у щеки Аниты.
Левая кисть у девушки была в гипсе, к врачу они всё же успели, зато прямо на виду, на поясе справа, у неё висела кобура с небольшим пистолетом. Видать, брат позаботился: у этих ребят такого добра обычно хватает.
— Нормально, омбре, — сказал парень. — Но у нас в городе проблем ещё больше, чем здесь. Много мёртвых шляется, банда развалилась. Некоторые хотят ехать в Мексику, некоторые остаются на месте, кто-то имеет семью, кто-то холостой. Мы с сестрой не можем решить, что делать дальше.
— А те ребята, что были с тобой?
— Они здесь, ещё бегают по магазину. Мы так и остались втроём. Ну, ещё Анита и две девушки.
Хорхе жестикулировал при разговоре так, словно рэп читал на камеру. Я обратил внимание, что татуировки у него не просто много, а он почти полностью покрыт ею до самого подбородка. Да, это уже предел лояльности к своей банде, а ведь ещё совсем молодой. А банды у них не подростковые: до самой старости в них состоят.
— И что дальше думаете делать? — спросил я.
— Пока не решили, мужик, — пожал плечами Хорхе. — Наверное, переберёмся в Ранчо Линч — там всё каналом окружено, можно закрыться от мертвецов. А ты что-то можешь предложить?
— Пока нет, — покачал я головой. — Сам не пойму, что впереди. В любом случае буду иметь в виду.
— Если не будешь знать, куда податься, присоединяйся, — сказала Анита.
Мы попрощались, и я трусцой побежал к своим. Они закончили выгружать пакеты, а Майк откатывал тележки в сторону. И на бегу у меня окончательно вызрела мысль — надо уезжать из Койотовой Купальни. Почему? Да очень просто: если честно, то я не верил в то, что наше разношёрстное сообщество сумеет родить что-то жизнеспособное. Ну, не такое у нас там общество, это не «земля храбрых», как поёт про себя Америка в своём гимне, это средний класс. Если я останусь с ними, то я буду лишь тратить свои достаточно скудные ресурсы на защиту адвоката Бирмана и упитанной соседки с её депрессиями и запасами прозака. А я не хочу. Тысяча двести патронов к винтовке закончатся быстро: пара-тройка перестрелок — и всё. И тысяча пистолетных тоже не бесконечна.
Мы загрузились в машину, и Майк повёз нас домой. Решили проехать по Тридцать второй через город, чтобы оглядеться, но едва выехали на эту широкую улицу, как сразу оставили эту идею. Она была перегорожена тремя бронетранспортёрами, на которых сидели и вокруг которых стояли национальные гвардейцы, не меньше двух десятков. Вдали был виден ещё один подобный блок, поэтому мы плюнули на идею разведки и поехали в обратную сторону.
— Что думаешь делать до дежурства? — спросил меня Серхио.
— Паковать вещи. И решать, когда свалю, — без всяких увёрток заявил я.
— Куда? — удивился Майк.
Серхио тоже явно опешил, потому что резко обернулся, закинув смуглый волосатый локоть на спинку сиденья.
Я рассказал куда и привёл свои резоны. Возмущаться никто не стал, наоборот, все скорее задумались. Похоже, что такая идея им до сих пор в голову не приходила — они вправду рассчитывали на то, что удастся полноценно обороняться в Купальне. Поначалу и я так думал, до сегодняшнего утра.
Не зря говорится, что утро вечера мудренее. Посидел, подсчитал расход боекомплекта, прикинул, на какие блага ради своего путешествия домой я обменял эти сожжённые патроны, и понял, что потратил их впустую.
До поворота на Койотову Купальню мы ехали в полном молчании. Лишь в последний момент Майк спросил:
— Покажешь, где твой склад?
— Не вопрос, — пожал я плечами. — Давай налево и сверни направо на Лос-Анджелес. И по ней езжай до Сайдуиндер Трейл.
— Понял, — кивнул он и решительно погнал машину в Уэлтон.
Уэлтон был пустынен. Пару раз в отдалении я замечал людей, но так и не понял, живых или мёртвых. Серхио сидел молча — лишь явно напряжённо думал о чём-то. Так он и продолжал размышлять до тех пор, пока мы не подъехали к запертым воротам нашей складской территории. Там было всё так же пустынно, ничего не сломано и не разбито. Разве что ветер нагнал несколько шаров перекати-поля прямо к воротам. Еды там нет, оружия нет, выпивки нет — и чего туда лазить? Вот и не лазили.
— Запомнил? — спросил я Майка.
— Запомнил.
— Тогда вези нас обратно, я голодный.
— Когда ты сюда? — уточнил он.
Похоже, что он на что-то решился. Или думает, что решился. Майк мне нравился — и парень толковый, и не трус вроде, и общий язык мы уже нашли. Лишним он не будет.
— Завтра с утра, часов в восемь. Сразу после дежурства фактически. Я проеду мимо твоего дома. Захочешь присоединиться — пристраивайся в хвост, — сказал я ему.
— Договорились, — кивнул он, плавно разворачивая машину на широкой улице, захватывая колёсами пыльные обочины.
Ещё через пару минут мы миновали наш импровизированный блокпост на въезде в посёлок, а ещё через минуту он высадил меня возле моего дома и помог выгрузить пакеты в гаражную дверь. Затем мы попрощались до вечера, и они уехали. А я опустил за собой створку ворот: не было у меня желания мельтешить на улице.
Перетаскал всё на кухню, глянул на часы. До вечера, точнее — до вечернего дежурства, ещё долго. А жрать хочется так, что живот свело. Я бухнул на плиту кастрюлю с водой и выложил рядом пачку спагетти. Затем взялся поджаривать тонкие, как лапша, полоски острой мексиканской грудинки в оливковом масле. С пастой эта грудинка в жареном виде чистое объедение, хоть и не традиционное блюдо.
Попутно включил телевизор. Ведущий сменился. Вместо прежнего сидели два мужика в военной форме, которые попеременно читали списки так называемых «Центров спасения» по разным штатам. Эти же списки непрерывно шли бегущей строкой внизу экрана. Я пощёлкал каналами: неужели везде одно и то же? Нет, оказалось, что не одно. Местный канал выглядел достаточно обыденно, если можно так выразиться. Гнали новости, крутили ролики. Журналисты в последние дни стали вызывать у меня уважения больше, чем за всю предыдущую жизнь. Они лезли в такие места и снимали при таких обстоятельствах, что каждый раз вынуждали думать: всё ли у них в порядке с головой?
Так или иначе, но становилось понятно, что от больших городов следует держаться подальше. Там ситуация окончательно вышла из-под контроля, и основные силы как армии, так и национальной гвардии использовались для того, чтобы локализовать заразу хотя бы в городских пределах, не дать ей вырваться наружу. Вся же остальная территория страны прикрывалась очень скупо — почти никак.
