Она не позволит испортить такой день ни для Алекса, ни для всех остальных.
– Давайте поменяемся обязанностями, – сходу заявила Джулия как можно более весело и непринужденно.
Однако ее напор насторожил Эдит.
– Я настаиваю. Давайте я на время останусь здесь встречать вновь прибывших. Чтобы вы тоже могли насладиться тем замечательным приемом, который сами и устроили для всех.
– Но мистер Рамзи… – начала было Эдит.
– Мистер Рамзи совершенно очаровательно выглядит на лужайке, и я не хотела бы отрывать его от его поклонников. А мы с Самиром пока возьмем ваши обязанности на себя. Прошу вас. И даже настаиваю.
«Уж не слишком ли я обнажила свой страх такой настойчивой просьбой?» – с тревогой подумала Джулия.
Эдит мгновение внимательно смотрела на нее, потом взглянула на Алекса:
– Что ж, пожалуй, я бы не отказалась чего-нибудь выпить.
– Тогда решено, – быстро сказал Алекс, подхватывая мать под руку. – Мы скоро вернемся.
– Не переживайте за нас и особенно не торопитесь, – бросила им вслед Джулия, когда они уходили.
Дыхание ее восстановилось, и сердце вновь ритмично качало кровь.
– Она что-то заподозрила, Джулия, – прошептал ей Самир, который как верный страж стоял рядом. – Рамзес. Ему следовало бы находиться здесь, когда…
– Там, где находится Рамзес, праздник продолжается. Давайте не будем привлекать к приезду Клеопатры больше внимания, чем она этого заслуживает. К тому же если она придет сюда сегодня, то наверняка, чтобы увидеть именно Рамзеса. А я не могу предоставить ей такой возможности, пока мне не будут полностью понятны ее мотивы.
– Я понял, Джулия. Я все понял.
В этот момент к ним с любезными улыбками на лицах и протянутыми вперед руками подошли гости, мимо которых она проскочила, спешно направляясь на свой пост к парадной двери. Она на мгновение утонула в море оживленной светской болтовни, в то время как Самир застыл, устремив свой взгляд мимо нее в сторону входа.
Это был очень мучительно. Каждой клеточкой своего тела ей безумно хотелось повернуться в сторону подъездной аллеи, как будто неминуемый приезд Клеопатры можно было предугадать по шелесту кустов живой изгороди или необычному ветерку, пронесшемуся у них над головами.
– Джулия…
Самир твердо взял ее за локоть в разгар ее беседы с одной шведской парой, вместе с которой Эдит часто ездила на отдых.
– Джулия, – настойчиво позвал он.
Джулия обернулась и тут увидела ее.
Клеопатра была уже на середине аллеи, ведущей к дому, и шла одна. Она лишь слегка склонила вперед голову, так что ее широко открытые пронзительно синие глаза ярко сверкали из-под полей большой шляпы с перьями. Ее наряд был излишне темным для такого торжественного случая – темно-синее платье с золотистыми нитями, протканными по всей длине. Но в нем она выглядела потрясающе и действительно была невероятно красива.
Увидев Джулию, она резко застыла, как будто приготовилась прыгнуть или взлететь. В этой позе угадывалась былая царственная осанка и плавная грация женщины, которую в Александрии учили манере держаться лучшие преподаватели. Но сейчас она напряглась.
– Прошу меня извинить, – невнятно пробормотала Джулия, слыша свой голос как бы со стороны.
Самир отвлек разговором молодую пару, с которой Джулия беседовала, а сама она пошла вниз по ступеням парадной лестницы.
Ей казалось, что она бесконечно долго шла навстречу этой женщине, непонятному существу, едва не отобравшему ее жизнь. С каждым шагом Джулии становилось все более заметно, что Клеопатра, стоя слегка отклонившись назад, дышит натужно. И учащенно.
– Зачем вы пришли сюда? – без обиняков спросила Джулия.
– Отведи меня к нему. Отведи меня к Рамзесу.
– Сначала вы должны ответить мне, зачем вы…
– Отведи меня к нему, иначе я сломаю тебе шею, как тростинку.
В голосе Клеопатры сквозило отчаяние. Отчаяние раненого зверя, утерявшего свою былую силу.
Вместо ответа Джулия сняла темные очки, открыв свои глаза, такие же синие, как у гостьи.
– Попробуйте, последняя царица Египта, – прошипела Джулия. – Только попробуйте!
Эмоции, отразившиеся на лице Клеопатры, трудно было определить. На губах появилась странная недобрая ухмылка. Как будто она даже испытывала облегчение оттого, что избежала прямого столкновения. А еще в ее взгляде угадывалась печаль. Печаль столь глубокая, что больше походила на скорбь. Но тут Джулия вновь обратила внимание на ее затрудненное дыхание и странную позу, в которой та как будто застыла.
«Ведь она больна, – догадалась Джулия. – Боже мой, она действительно больна. Но возможно ли такое вообще? Может ли болеть тот, кто принял волшебный эликсир?»
Она оказалась не готова к этому странному, внезапно нахлынувшему на нее ощущению то ли родства, то ли жалости при виде этого бессмертного существа, с трудом старавшегося стоять прямо и сохранять концентрацию.
– Пойдемте, – сказала Джулия. – Сначала поговорим с вами в приватной обстановке, а потом я приведу к вам Рамзеса. Но, что бы ни последовало за этим в дальнейшем, это не должно происходить на глазах гостей.
Не раздумывая, она протянула ей руку, как сделала бы по отношению к любому человеку старше себя или страдающему от недомогания. И только когда Клеопатра растерянно уставилась на нее широко открытыми глазами, не зная, как отнестись к этому жесту, Джулия вдруг осознала, насколько нелогичным он выглядит, учитывая историю их отношений. Но глаза бывшей царицы выдавали ее всепоглощающую печаль. Печаль и тоску, поэтому утешение, предложенное этой протянутой рукой, было для нее сродни глотку прохладной воды после долгого путешествия через знойную пустыню.
И все же руку Джулии она не приняла. Она бросила подозрительный взгляд на большой особняк, у парадного крыльца которого стоял Самир и напряженно рассматривал ее.
И Джулия, к своему удивлению, вновь пожалела ее: похоже, та находилась в замешательстве, явившись в общество всех этих возбужденных людей в таком потерянном и ослабленном состоянии.
– Теперь мы с вами равны, хотим мы этого или нет, – сказала Джулия. – Что бы ни привело вас сюда, мы должны это сначала обсудить.
– Равны… – прошептала Клеопатра, скривившись, будто слова эти вызывали у нее отвращение. – Какие глупые понятия черпает современный мир из древнего римского права.
– Но вы ведь явились сюда издалека не только для того, чтобы испортить нам праздник? Или я ошибаюсь, Клеопатра?
– Нет. Ты не ошибаешься.
– Что ж, очень хорошо, – сказала Джулия.
Широким приглашающим жестом она показала в сторону восточного крыла дома, противоположного тому направлению, где сейчас проходил прием гостей. Им предстояло обогнуть дом, чтобы прямиком направиться в римский храм, который мог предложить им уединение, необходимое для такого разговора. Этот храм, находящийся на приличном расстоянии от западной лужайки, очень любил Эллиот.
