— Может быть, связь установим, а? — с надеждой спросил Васька. — Попробуем?
— С кем? — не понял я.
— Как с кем? С теми, к кому идём. Ты что, не сможешь через знакомых договориться, мол, такого-то позовите, давайте друг друга проверим? А так подскажут чего, может быть, или из миномётов прикроют, трудно им, что ли?
Идея лежала на поверхности, можно было и самому догадаться, тем более что даже наши короткие рации могли, по идее, отсюда дотянуться до анклавов, занятых теми, к кому мы шли. Но думаю, что не с первого этажа.
— Вась, ты прав, но надо сначала отсюда свалить, — сказал я, секунду подумав и оглядевшись. — Скоро нас тут накроют, пока радио терзать будем.
— И как мы отсюда? — озадачился Кэмел.
— Стена там какая?
— Откуда я знаю? — удивился он вопросу. — В штукатурке, покрашенная.
— Сиди здесь.
За столами в большой комнате я обнаружил два лежащих тела, мужчины и женщины, — тех самых, кого, просыпающихся, убил Васька. Старые уже мертвяки, которые даже вонять перестали. За дверью оказался вход в архив, тесно заставленный стеллажами, пол между которыми был чуть не по щиколотку завален бумагами. На бумагах хватало следов запёкшейся крови, какая-то заваруха была.
Так, стена, по прикидкам — самая крайняя, должна отделять контору от жилого дома. Штукатурка под зелёной краской и побелкой. Можно быстро проверить, но как бы под рикошета не угодить. Окошко есть в стене, через него в своё время всякие справки с выписками гражданам выдавали, вот им и воспользуюсь.
Автоматных патронов пожалел, сунул снаружи руку с пистолетом и сделал с десяток выстрелов, в воздухе повис острый запах пороха.
Заглянул внутрь, осмотрел следы от пуль на стене — стена кирпичная, как весь дом, собственно говоря. А чего я ждал, хрущёвка и есть хрущёвка. А вот насчёт толщины этой самой стены есть вопросы. Если стена капитальная, то она кирпича в три толщиной, на ней перекрытия лежат. А если перегородка, то там толщины всего ничего, чуть ли не кулаком проломить можно.
Нет, какая, в задницу, перегородка? Тут как раз стандартная трёшка под контору отведена, значит, стена капитальная, в три кирпича. Сантиметр плотно прижатого пластита выбивает сантиметров двенадцать бетона, а что по кирпичу? Не помню, но примерно где-то так, даже больше. У меня килограмм пять пластита с собой, надо только придумать, как из него сосредоточенный заряд сделать. И мало того что заряд стену должен пробить, в дыру ещё и пролезть надо. Нет, не пойдёт, время теряю. И толку-то? Противник знает, где мы, ну заберёмся мы на крышу, даже свяжемся — дальше что? Пришлют голубого волшебника в вертолёте или как? Запрут в подъезде, обложат дом, и нам хана, если бежать, то сразу.
Дурак, время теряю! Бегом назад. Как же плохо, что такой вариант не предусмотрели, что придётся по городу метаться! Мать, мать, мать!
Васька опорожнил подсумки Сергеича, разложив магазины и гранаты по полу. И теперь вопросительно смотрел на меня.
— Разбираем всё, — скомандовал я.
— А с Сергеичем что делать будем? — спросил он мрачно.
— Похороним, — буркнул я сквозь зубы. — Как сумеем. Давай, подхватывай его за ноги.
Затащили его кое-как в архив, засыпанный бумагой, положили на пол.
— Ты что задумал?
— Кремируем, — решительно ответил я. — Людей здесь всё равно нет, одни бандиты, а в городе до сих пор пожаров хватает. Ещё один погоды не сделает.
— А мы как?
— А мы на прорыв бегом, — ответил я. — Нет других вариантов. Нам надо от наблюдения уйти, иначе хана. Выход проверь.
— Есть.
Васька убежал обратно, а я начал нагребать под тело груду бумаг. Пусть хоть так, их здесь много, гореть будут долго и жарко, должно хватить. Ну нет возможности у нас нормальную могилу вырыть и над ней салютом три раза выстрелить. Нет. Если со мной что случится, так пусть хоть так, как мы его сейчас, чем просто лежать здесь кормом для всякой сволочи.
Топот ботинок по старому линолеуму, вбежал Васька:
— Морф вернулся, падла! У крыльца сидит.
— Маруда! — заорал я, пнув стол так, что он завалился набок, а потом, не удержавшись, влупил кулаком в стенку стеллажа. — Так и привяжется теперь! А-а, скотина!
— Завалим?
— Хрен там! — в бешенстве заорал я. — Пытался уже, сразу сваливает, а попадать ему только в мозг.
Что делать, что делать? Всё. Допрыгались? Как-то неохота. Мы пока при оружии и патронах, и ноги бегают, надо прорываться. Только как?
— Есть идея! — вдруг аж подпрыгнул Васька, после чего начал судорожно стаскивать с себя рюкзак.
— Что?
— Монка!
— Что?!
Но понял я его почти сразу и уже через секунду сбивал карниз с окна, чтобы добыть длинную палку. Васька между тем ставил мину на электродетонатор, заводя провода на подрывную машинку. Нет, морф хоть и был человеком, но сейчас не гений, не сможет он сообразить, не может быть такого! Нет, точно не может.
Слава богу, что на улице пока тихо, лишь где-то вдалеке стрельба слышна. Эта стрельба, скорее всего, нас и спасает. Из-за неё сюда никакое подкрепление не едет, наверняка ведь вызвали. Ну ничего, мы любой минутке рады, нам ещё отсюда свалить нужно.
— Приманку бы… — озабоченно огляделся Васька.
— Момент!
От Сергеича на полу лужа крови, осталось только от сорванной жёлтой занавески кусок тряпки отхватить и в этой крови вымазать. Чёрт знает, подействует или нет, но нюх у тварей точно есть.
— Давай прямо на мину мотай, — сказал Васька, подсовывая наше устройство.
— Понял, не тупой.
— Крути лучше, а то в решётку не пролезет.
— Да понял!
Получилось что-то вроде кирпича, примотанного к концу длинной металлической трубы, скользкой и гнущейся, вдоль которой вились провода к подрывной машинке. Затем сообразили бумаги в уши натолкать: близкий взрыв невелика радость.
— Самим бы не высовываться, — сказал я. — А то опять спрячется, скотина, только сзади нападать норовит.
— А мы вот так…
Прямо у входа зеркало было раньше, у которого, наверное, невесты прихорашивались, или просто кто причёску поправлял. Теперь его осколки лежали на полу. Васька выбрал самый длинный, похожий на саблю, и широким концом высунул его в окно, ловя изображение.
— Вот он! Прямо на дверь смотрит!
— Ага, понял…
Я понемногу начал просовывать шест с миной в решётку, повинуясь командам Васьки: «Левее… левее… ниже… ещё… так…»
— Что он там?
— Нюхает! Гадом буду, нюхает, прямо к тряпке тянется…
— Ну?
