— Давай туда, — скомандовал я Шмелю, на что он лишь кивнул и вывернул руль.
Колея до поваленных ворот вела уже едва заметная, почти заросшая, машина на ней раскачивалась, как лодка в зыбь, стебли прошлогодней травы хлестали по бамперу. Не доезжая метров пятидесяти, встали.
— Шмель, не глуши. Лёха, проверим. Большой, прикрываешь с пулемётом, — быстро раздал я указания, выпрыгивая на дорогу.
Две другие машины остановились поодаль, у съезда с дороги. Правильно действуют.
— Давай прогуляемся, — пробормотал я, включая фонарь на «сто пятом».
Гулять долго не пришлось — запах мертвечины почувствовали почти от ворот и сразу замерли как вкопанные.
— Чуешь? — спросил Лёха, потянув носом воздух и настороженно оглядываясь.
— Ага, — ответил я, направляя острый луч фонаря в темноту за распахнутыми воротами. — По-любому нам делать здесь нечего, если даже мертвяков нет, то дохлятиной воняет. Не нюхать же до утра.
— Я тоже так думаю, — с готовностью поддержал он меня. — Давай лучше ещё что-то поищем.
— Соображаешь, — кивнул я, давая задний ход.
В луче фонаря мелькнуло что-то движущееся, закрытое подгнившими досками полуразваленного загона, и я крикнул Большому:
— Движение видишь за досками? Дай туда пару раз.
— Движения не вижу, но дать — дам, — ответил он.
ПКМ прогрохотал очередью патронов на десять, выбив тучи пыли и щепок из ветхого дерева и явно кого-то спугнув. Что-то быстро метнулось от нас в дальний край здания, и Большой это движение засёк, выпустив вслед ещё одну очередь. А мы между тем уже грузились в машину.
— Шмель, давай на фиг ходу отсюда. Нечего здесь ловить.
«Уазик» решительно рванул с места, развернулся прямо по траве, давя сухие стебли, и поехал обратно к дороге, к ожидавшей нас колонне. В битву мы не рвёмся, у нас другие дела.
Сергей Крамцов
6 мая, пятница, утро
Вчера с вечера костерок разожгли, поставили на таганок котелок с водой для чая. Пусть хоть что-то горячее за день в брюхо упадёт, а то в пути всё больше бутербродами обходились. После неудачной попытки пристроиться на ночлег на заброшенной ферме ехали ещё не меньше часа, пожалуй. Когда почти стемнело, нашли пустующие пакгаузы возле какой-то железной дороги, выглядящей давно и совершенно заброшенной. Там было абсолютно, идеально пусто, как в кармане у нищего, но при этом строения были вполне капитальными и даже шифер на крышах оставался почти целым, хоть и не везде. Под одной такой дырой в потолке костерок и разожгли.
Машины удалось упрятать между близко стоящих складов, разве что фишку организовать на крыше не получилось, слишком велик был риск её продавить и полететь вниз, но потом решили ограничиться наблюдением в окошки. Вокруг одни поля, не должны на нас ночью большими силами люди нападать, а вот всяких мертвяков с морфами как раз лучше встречать за стеной. Надёжней. И разбудить всех будет просто, благо легли здесь же, вповалку, расстелив матрасики прямо на бетонном щербатом полу и завернувшись в спальники.
В первую смену караулить поставили сестриц. Они, можно сказать, в тишине и относительном комфорте всю дорогу ехали, в салоне «буханки», вытянув ноги и развалившись в креслах, разве что на Пашку жаловались — курит много, всю машину продымил. Ну, пусть курит, недолго осталось. У него запас сигарет к концу подходит, и где их брать, он не знает, а мне на эту тему и размышлять неохота. Курить — здоровью вредить, бросать пора.
Уснули все быстро, я даже удивился — ожидал, что все ещё трепаться перед сном будут, раз под одной крышей собрались, как обычно и бывает, но нет — кто-то что-то сказал, кто-то ответил, и наступила тишина. Относительная, конечно: кое-кто похрапывал.
Мне по графику выдалась «собачья вахта», против чего я, собственно говоря, не возражал. Рано лёг, поэтому и проснулся легко. Откинул спальник, обулся быстро. Вообще-то свежо с утра пораньше. Даже холодно. Кивнул разбудившей меня Татьяне с благодарностью и быстро перебрался на её пост.
За ночь здесь постарались, устроили что-то вроде высокой лавки напротив окна. И не уснёшь, потому что свалишься, но и на ногах больше топтаться не надо. Ну и молодцы. Было темно, лишь у самого горизонта появился какой-то намёк на рассвет. Скоро начнётся, пять утра, пора, май на дворе.
Где-то вдалеке ухала сова, а больше никаких звуков над всем мирозданием. Тишина. Привыкать к ней стали уже, кстати. Поначалу так странно и непривычно было, особенно в городе, а теперь вроде как и нормально. Замерла жизнь, та, которая осталась.
В общем, смену отсидел спокойно. Никого не видел, никого не слышал, никто нас не беспокоил. Никому не понадобилась кучка старых кирпичных пакгаузов у чёрта на рогах, у линии ржавых и просевших рельсов, которые, наверное, и не ведут никуда.
Побудка тоже прошла относительно легко, растолкали всех быстро. Спокойно расселись, зябко поеживаясь в утренней прохладе, снова вскипятили воду под чай, позавтракали. Можно, конечно, с ходу по машинам и ломиться дальше, но едем всё равно очень медленно, регулярно останавливаемся, проверяем дорогу, так что лишний час погоды не делает.
Километрах в трёх от нас деревня. Я её только с утра в бинокль разглядел и заметил, что многие трубы дымят: значит, в домах печки топятся. Ну или плиты, тут уж кому что. Похоже, что в деревне люди живут, а не мертвяки, иначе такой идиллии не было бы. Впрочем, истину мы уже давно вывели — чем глуше деревня и дальше от больших городов, тем больше вероятность того, что в ней все живыми останутся. К тому же крестьянин не только хитёр и достаточно умён, чтобы выживать в любой ситуевине, но ещё и служили из мужиков местных все. Это не городские, отмазываться от армейской лямки у них особых возможностей не было.
Вопрос тогда такой: кто мы для деревенских? Городские дурачки, да ещё столичные, — законная добыча? У нас ведь и техника, для села идеальная, и стволы, и вообще имущество всякое. Или мы всё же выжившие в конце света, как и они? Вот вопрос вопросов, и рано или поздно, но прояснять его придётся. Если бы знать, что деревня будет не враждебной, то можно было бы туда смелее заезжать, а то и на ночлег проситься.
Но теперь не до того, выяснять некогда, надо ехать. Мы хоть и прошли вчера немало, но реально лишь Москву обогнули и только-только начали двигаться в нужном направлении. Это по прямой пятьсот вёрст, а наш маршрут куда длиннее в силу своей вихлястости.
Наш дозорный УАЗ выскочил на дорогу, мы огляделись. Сумерки уже ушли, день обещал быть солнечным, видимость до самого горизонта нормальная. В общем, колонна пошла. Мы немного ускорились, отрываясь от неё, уходя в головной дозор.
А вообще поездка спокойно пока проходит, тьфу-тьфу-тьфу, подумалось мне. На морфа мы вчера разве что почти нарвались, но ушли спокойно, блеснули разумом, так сказать. Интересно только, «людской» это был морф или какого-то зверя версия? Думаю, что когда-нибудь диссертации ещё будут защищать по «морфологии морфов». Вообще-то тема интересная, учитывая, что даже люди меняются довольно разным образом. Согласно условиям обитания или как?
