— Есть вход. Как там?
— Принял, идём, — откликнулся Сергеич. — Привалили двоих, сунулись.
В дверях появилась чёрная фигура, следом вторая, включились подствольные фонари. Через несколько секунд Сергеич первым полез в люк. Пропустив следом за ним Ваську, я подтянул крышку к краю, спустился по ступенькам, затем кое-как уложил тяжеленный железный круг на место. К счастью, крышка была не такая, как в канализационных колодцах, а полегче и потоньше. Снизу из неё торчали гайки рукоятки, за которую она поднималась. Я в два витка обхватил гайку леской, а затем быстро закрепил на верхней скобе «эфку» с моментальным взрывателем, отжав усики на кольце. Вот так, растяжечку напоследок. Может, и сработает.
Виталий Пилецкий, Пиля, бывший сотрудник администрации ИТУ, ныне «урод»
Подвижный дозор «фармкоровских» у периметра Горького-16
27 мая, пятница, вечер
Пилецкому, работавшему контролёром в одной из колоний общего режима в Вятской области, повезло несказанно. Именно с их колонии начался рейд ерёменковского отряда в этих краях. От других «уродов» из своего отряда он узнал, что труженики исправительного фронта не во всех зонах отделались так легко, как он. Те зоны, которые отбивались у администраций вооружёнными бандами, прославились настоящей резней, которая устраивалась освободившимися зэками в честь такого дела. Правда, в паре колоний администрация устроила поголовный отстрел контингента, прежде чем их кто-то успел захватить, после чего ломанулась на прорыв в сторону областного центра.
С Пилецким же судьба обошлась милостиво. В их колонию прибыл немалый отряд спецназа из их же собственного ведомства, на новенькой броне, так что об устройстве беспорядков в зоне никто и не помышлял. Прибывшие сноровисто взяли под контроль всю зону, а затем, совершенно неожиданно, собрали всю администрацию у штаба и объявили им, что «мы будем жить теперь по-новому». Это вызвало немедленное расслоение сотрудников на два неравных лагеря — меньший, из числа согласных с «новой политикой», и больший, из числа тех, кто и вправду полагал, что выпускать и вооружать уголовников не следует. Но сила была не на стороне вторых, произошла короткая и жаркая перестрелка, неудачная для желавших сохранить совесть, и довольно скоро Виталий обнаружил себя стоящим с пистолетом в руке посреди жаркого пыльного плаца, а пистолет был направлен в затылок стоящему на коленях Петру Тимошину — коллеге Пилецкого. Самому же Виталию за правое ухо упирался дульный срез другого пистолета, который держал человек в чёрной форме, чёрном же шлеме и чёрной разгрузке, с эмблемами в виде обоюдоострой секиры на нарукавном шевроне. Формой он здорово напоминал киношного эсэсовца.
Выбор Виталию предоставили настолько простой, что сомневаться не пришлось ни единой секунды. ПМ у него в руке дёрнулся, а Тимошин упал лицом вперёд так, будто его пнули между лопаток. Из-под впечатавшегося в асфальт плаца лица начала быстро растекаться лужа ярко-красной крови.
— Молоток, — похвалил человек в чёрном, убирая пистолет от затылка Виталия. — А теперь давай вот этих двоих. Сам, добровольно. Только спереди, чтобы глаза видеть, а то в затылок каждый умеет.
За Тимошиным на коленях стояли зампореж и ещё один контролёр. Пилецкий обошёл их спереди, посмотрел. Зампореж Беляков был здорово избит, кровь продолжала вытекать тягучими вожжами из носа и рта, заляпав форменную рубашку на груди, оба его глаза заплыли. Били его не эсбэшники, а «торпеды» Крапа, который к тому времени появился на всеобщем обозрении. Контролёру из новеньких, фамилию его Пилецкий ещё не запомнил, отрезали ухо и всего истыкали ножами, но не глубоко. Вся его одежда была пропитана кровью, и он лишь тупо покачивался вперёд-назад, видимо, уже не очень хорошо осознавая происходящее.
— Ну, чего ждёшь? — вполне доброжелательно спросил человек в чёрном, поигрывая пистолетом.
— Да не, я не жду, — хрипло ответил пересохшим от страха горлом Пилецкий и попытался сглотнуть слюну.
Слюны не было, казалось, что весь организм его высох и превратился в некий сгусток ужаса. Виталий не был ангелом, в зонах в контролёрах таких не держат. Но выстрелить в лицо стоящему перед ним на коленях человеку было трудно. Очень трудно.
— Давай, давай, не разочаровывай нас, — сказал эсбэшник.
Сзади к нему подошёл Крап, держа в руках «стечкин». С Крапом были ещё двое, оба с автоматами, не отходившие от него ни на шаг. Издалека, как заметил Пилецкий, на разыгрывающиеся сцены смотрели вояки в камуфляже и с навороченным оружием. Эти захватили лагерь, но в процесс отбора «уродов» из числа людей не вмешивались. Занимались этим люди в чёрной форме, а также приехавшие с ними уголовники.
— Ну ты чего, вертухай, сомлел? — притворно удивлённо спросил Крап. — Помочь?
— Нет, не надо, — прохрипел Пилецкий, у которого вспышкой в мозгу родилась мысль о том, что если ему сейчас «помогут», то через минуту он сам будет стоять на коленях на чисто выметенном асфальте плаца.
— Тогда не тяни время, жрать всем охота уже, — сказал Крап.
Один из его «торпед» слегка приподнял ствол автомата, как бы с намёком.
— Страшно, Виталя? — неожиданно разомкнул слипшиеся от запёкшейся крови губы зампореж, майор Беляков. — А ты не щемись целкой, начал своих валить, так продолжай, сука.
С этими словами он плюнул под ноги Пилецкому кровавым сгустком. Пилецкий неожиданно даже для самого себя оскорбился такими словами Белякова. С какой стати он в него плюется? Это раньше он тут главным был, Пилецкий в силу частых залётов по службе даже на глаза ему боялся попадаться. А теперь его сила кончилась. Другая теперь сила в зоне всё решает. Контролёра накрыла волна трусливой злости, и Пилецкий, искривив губы и жалко перекосив лицо, вскинул ПМ и выстрелил в зампорежа. Тот лишь покачнулся, но не упал. Пуля ударила его в скулу, почти по касательной, сломав кость и вырвав клок мяса, повисший вниз кровавым лоскутом. По шее и плечу побежал ручеёк тёмной крови.
— Ну, Виталя… — протянул Крап. — Так не пойдёт, даже попасть не можешь. Давай ещё разок, старайся.
Удар пули всё же ошеломил Белякова. Он уже ничего не говорил и даже не смотрел на Пилецкого. Дрожащей рукой тот снова поднял пистолет и выстрелил, угодив в самую середину лица, прямо в переносицу. Тело зампорежа грузно завалилось назад, и неестественно вывернутые ноги мелко задёргались. Смерть всё никак не наступала, пуля пробила переносицу и застряла где-то в носоглотке. Майор продолжал хрипеть и даже, кажется, оставался в сознании.
— Талант, Виталя, талант, — сказал «эсэсовец» в чёрном. — Тебе исполнителем быть, ни один у тебя не уйдёт, не помучившись. Добей, чертила!
От неожиданно злобного крика и болезненного тычка в спину Пилецкий подпрыгнул и дважды выстрелил в голову умирающего, на этот раз добив его окончательно. Контролёр из новеньких, глядя на эту картину, неожиданно сморщился и заплакал.
— Не надо… пожалуйста, не надо… — бормотал он.
Слёзы текли у него из глаз, смешиваясь с кровью. Его мелко трясло.
