— А хрен его знает, — ответил я. — Никаких опознавательных знаков.
— Был какой-то, — подал голос Большой. — Только странный, вроде как секира в круге.
— Да этих знаков развели сейчас… — фыркнул Шмель. — У каждой части своё. У кого волк с кинжалом, у кого свинья с топором. Типа на страх врагам.
Как бы то ни было, но эти самые «войска» впечатлили. По мордам — явно не призывники, упакованы по самые уши, техника новенькая, по всему видать — как раз и есть та самая армия новоявленного местного «князя», о каком Пантелеев мне поведал. До них-то пока всё больше обычные военные попадались, а эти какие-то… специфические. Но связываться с такими неохота было бы, если честно. Впрочем, они на нас внимания обратили мало, да и то лишь постольку, что, кроме нас, никого вокруг не было.
До Медного добрались быстро. Первое, что заметили — очередной опорный пункт на развилке. Сделан был тоже на совесть — бетонные блоки, мешки, всё замотано «егозой» в несколько слоев, и даже навесы сверху сделали, чтобы наряд от дождя и солнца защищать. Была и вышка, сколоченная из серьёзного бруса, на которой топтались двое наблюдателей. В середине бетонного сооружения стояла БМП «копейка», такая, какие у нас в полку в своё время были, наставившая свою короткую пушку на дорогу. Службу несли и военные, и гражданские, и даже пара братков ошивалась. Интересная комбинация, видать, «представители всех слоёв населения» собрались.
С ходу проехать не удалось, остановили. Пересчитали людей в машинах, сами машины досмотрели, правда, зачем — я так и не понял, потому что десять одноразовых гранатомётов и два пулемёта даже поморщиться досматривавших не заставили. Для порядку, что ли? Затем каждому из нашей команды выписали одноразовый пропуск, записав в него время прибытия и дату. Ну ладно, порядок так порядок.
В селе, к удивлению и некоторой радости, было оживлённо. Люди ходили по улицам без особой опаски, не все даже вооружены были, ездили машины. Мертвяки, по всему видать, тут разгуляться не успели — или не добралась сюда эпидемия, или всё уже зачистили. На окраине обнаружился настоящий «лагерь перемещённых лиц» — собрание вагончиков и палаток, возле которых горели костры и на перевёрнутых ящиках сидели люди, вида всё больше или унылого, или праздного. Насколько я понял, это и был один из «Центров спасения» — типичный лагерь беженцев.
— Странно, что они до сих пор существуют, — сказал Большой, разглядывая людей за проволочным забором.
— Кто? — не понял я.
— Не «кто», а «что», — поправил он меня. — Лагеря эти самые. Больше месяца уже прошло с начала Катастрофы, тут дурному понятно, что бывшая жизнь назад не вернётся.
— И чего?
— Да пора бы уже людям приткнуться куда-то, — объяснил он. — Жилья бесхозного прорва, оружие просто раздают, можно начать работать уже, устраиваться как-то, а не в палатках халявы ждать.
— Ну старикам тем же куда деваться? — спросил я.
— А много ты там стариков видишь? Лично я — почти ни одного, — сказал Володя. — Думаю, что старики и не выжили особо, в городах остались. Посмотри внимательно, всё больше люди трудоспособного возраста, а выглядят, как французы под Москвой, в одеяла кутаются.
Я пригляделся внимательно и отдал должное наблюдательности Большого. Да, если судить по возрасту, то сидевшие за забором люди на стариков похожи не были. А вот на зачуханных неудачников — вполне. Грязная одежда, грязные руки, сжимавшие алюминиевые кружки, грязные лица, щетина… Как так? Прямо за забором от них налаживается какая-то жизнь, люди пытаются бороться за своё будущее, что-то строить, торговать друг с другом, защищаться, в конце концов, а эти… в глазах тоска и пустота, не будь у некоторых оружия за спиной или на плече, я бы их вообще за пленных или зэков принял.
— Кто чуханом родился, таким и скончается, — неожиданно оформил в афоризм мою мысль Шмель, до того момента молчавший. — Кстати, «бэтээров» на этих «беженцах» должна быть прорва. Потом лагерь надо будет сжигать со всем, что в нём есть.
— Это точно, — согласился я. — В такие времена в таких условиях жить — вша сожрёт до костей. Лучше уж в пустую деревню убегать или даже в палатку в лесу, подальше от этого всего.
Скученность и грязь, помноженные на тоску и отчаяние, словно самозарождают такую мерзость, как вши. Нас эта проблема не коснулась никак — сначала на дачках жили, в чистоте и с баней, потом переехали в «Пламя», в нормальные человеческие условия, где и помыться, и постираться, да и на самый крайний случай вошебойки найдутся. А вот оказаться в палаточном городке, да ещё неприспособленным городским людям, которые про педикулёз разве что в книжках читали…
Вспомнился и свой опыт, самодельный душ, сваренная в роте МТО вошебойка, здоровенный бак-выварка для белья, работающий на краденой соляре… но ничего, справлялись с этой заразой. А потом и вовсе баню соорудили из кунга и огромного мотка смародёренной где-то толстой фольги, пошедшей на стены. Тогда вообще праздник души и тела настал…
Ехали мы медленно, специально, чтобы лучше всё рассмотреть, поэтому я успел разглядеть большой стенд с надписью «Требуются на работу», к которому какой-то мужичок приклеивал большой бумажный плакат с текстом, которого я не разобрал. Особого оживления у этого стенда я не заметил. Работа плохая или никакой не хочется?
К базару вели регулярно появлявшиеся на заборах и столбах указатели «Рынок». Ещё были надписи «Отель», «Казино», «Трактир „Тверца“», после одного посещённого рынка уже не удивлявшие. Казино, кстати, удивило названием «Бель Эпок». С какой стати бесхитростный деревянный домишка нёс название эпохи во французском искусстве, я так и не понял, но решил не грузиться. Трактир назывался намного логичней, потому что именно на берегу Тверцы село и располагаюсь.
Рынок оказался на дальней от шоссе окраине, раскинувшись среди колхозно-хозяйственного вида построек. Была охраняемая стоянка, где за небольшую мзду в патронах три каких-то вооружённых до зубов парня в камуфляже выдали нам квитанции и пообещали хранить транспорт с содержимым как зеницу ока. Я решил, что верить им стоит, потому что внаглую врать более чем десятку людей с автоматами они бы всё же не стали. Загнали машины за загородку и направились на базар.
— Жрать хочется, кстати, — сказала Татьяна, принюхавшись.
Действительно, откуда-то тянуло жарящимся мясом, но я её идею отмёл сразу:
— Рано ещё, дорогая, пошляемся для начала. Потом местный трактир посетим, спешить некуда.
— А мы что, здесь ночуем? — удивилась она.
— Не знаю, там видно будет, — ответил я уклончиво. — Рано ещё. Может, здесь, если задержимся, а может, ещё куда скатаемся. Посмотрим. Не разделяемся, ходим кучей.
Было грязновато, натоптано, но людно и шумно. Торговали всем тем, что и возле Пироговского водохранилища, но не только — продавался инструмент, какие-то небольшие станки и всё прочее подобное, в хозяйстве полезное. Оружия, кстати, было намного меньше, и стоило оно дороже. Почему так, интересно? Не организовывали раздачу, было меньше складов или кто-то наложил лапу на существующие запасы?
