Мы минут пять простояли в виду двух крупнокалиберных пулемётов «Корд», установленных во временных огневых точках на крыше учебного корпуса, затем из домика КПП снова вышел старлей. Спросил, кто у нас старший, после чего приказал Шмелю и Пашке оставаться с машиной, а меня отправил в здание штаба, объяснив, как туда идти.
Я оставил товарищей наслаждаться шумом инженерной техники, а сам пешком направился в ту сторону, куда меня послал старлей. На территории «Пламени» народу было немало, хватало и военных, и гражданских. Все куда-то спешили, мимо проезжали грузовики с разнообразным грузом, в общем, люди были при деле.
На меня время от времени поглядывали, но внимания всерьёз не обращали. Уже потом я понял, что поглядывали даже не на меня, а на мой странный автомат, каких здесь отродясь не водилось. Недаром всё новое в армии начиналось обычно отсюда, поэтому некоторые вояки тащили на плечах АЕК-971
[29]
. Заметил я и несколько АК-103
[30]
, которые на вооружение приняты не были, как мне кажется, но, наверное, попадали сюда на испытания. Вот любители акаэмов их сейчас и приватизировали, как ещё более продвинутую версию любимого автомата. Я бы и сам от такого не отказался. Но большинство были вооружены обычными АК-74М, что и правильно в общем-то.
Минут через пять я дошёл до здания штаба, самого обычного, классического, с застеклённой дежуркой на первом этаже и пустовавшим «Постом № 1», где сейчас не было ни знамени части, ни часового возле него. Интересно, кстати, а эти командные курсы к чему приравниваются? К дивизии? Подошёл к дежурке, спросил у помдежа (целого лейтенанта!), где можно найти Пантелеева. Он послал меня в здание напротив, в учебный корпус инженерной подготовки, где должно было проходить совещание.
Корпус оказался соседним, так что уже через пару минут я поднялся по лестнице на второй этаж и шёл по пустынному, выложенному натертым паркетом коридору на шум голосов. Шума, надо сказать, было много. Я заглянул в огромный класс со сдвинутыми к стенам пособиями и развешанными по стенам плакатами и таблицами. Там было людно, накурено, на сдвинутых столах лежала огромная схема чего-то, скорее всего — территории «Пламени». Какой-то невысокий и очень коренастый, почти квадратный, майор тыкал рукой в карту и говорил:
— Только так! Экономим процентов двадцать стройматериалов, и на случай тревоги людей собрать легче.
Пантелеев тоже был в комнате, но в дискуссии не участвовал, видать, не по его части спор. Увидев мою всунувшуюся в дверь физиономию, на секунду задумался, а потом явно, к моему удивлению, узнал, махнул рукой, мол, «подожди!». Да не вопрос вообще-то, подожду.
Вышел в коридор, присел на подоконнике. Отстегнул с разгрузки рюкзак-однодневку, открыл, заглянул внутрь. Вот он, оранжевый пенопластовый контейнер, в котором хранится причина смерти этого мира. И, может быть, его спасение. Одно из двух. Почему он здесь? Да проще некуда. Я не знаю, кто и о чём думает, мне сложно увидеть мысли другого человека. Пантелеев единственный, кто проявил своё истинное «я», расстреляв тогда члена правительства с охраной. Не думаю, что такой человек, который плевал на всю власть и авторитеты и своей рукой казнил тех, кто бросил свой народ и бежал (не в Кремле же расстрелы были, а в международном аэропорту), способен торгануть той тайной, которую я хочу ему доверить.
А доверить кому-нибудь её надо обязательно. Слишком уж на тоненькой ниточке висит успех всего моего похода. Случайная стычка, засада, что угодно — и образцы оригинального вируса будут утрачены навсегда. А ведь не зря Дегтярёв хранил ДВА контейнера, 2, в скобках — Два. То есть не один. Больше одного. Это один и ещё один. Это — как в ухо кричать и при этом по башке бить: «Не вези один! Оставь второй на хранение у надёжных людей!» А кто у меня надёжный человек, если все мои лучшие друзья едут со мной? Вот и вспомнился мне подполковник Пантелеев.
Он вышел минут через пять, спросил:
— Надумал? К нам прибыли?
— Почти что, товарищ подполковник. Но не совсем. Тут дело такое… если короче, я знаю, кто всю эту беду вокруг начал, кто виноват и что делать, чтобы хоть что-то от этого мира спасти, — выпалил я единым духом.
— Перегрелся-на? — без всякого сочувствия спросил Пантелеев.
— Никак нет. Я там работал, в той лавочке, откуда это всё пошло. А вот это… — я развернул полиэтиленовый пакет с контейнером, — это хранилище с оригиналом вируса, того самого, что был модифицирован и оживляет теперь мертвецов.
Пантелеев посмотрел на меня внимательно, как будто прикидывая, по какому месту головы надо мне постучать, чтобы мозги на место встали. Однако стучать не стал, а вместо этого спросил:
— Можешь доказать?
— Могу.
— Чем?
— Видео из лаборатории, опыты на крысах и обезьянах. Описание всего процесса модификации вируса, но это очень уж технически продвинуто. Если есть специалист, то…
— Найдём, — сказал Пантелеев. — Не нобелевский лауреат-на, но в бактериологическом разбирается. Что ещё?
— Этот контейнер, но его вскрывать нельзя. — Я постучал ладонью по оранжевой пенопластине. — Кто такие знает, тот поймёт. Здание института в Москве, до которого могу довести. Там что-то осталось наверняка, что подтвердит. И я могу это здание описать до миллиметра, поймёте, что не вру.
Он помолчал, хмыкнул:
— В голове пока не укладывается-на, но это может быть издержками вместимости головы. У тебя с собой только контейнеры?
— Не только, ещё диски с информацией.
— С собой? — уточнил он.
— С собой, — подтвердил я.
— На компьютере прочитать можно? Никаких шифров?
— Нет, всё почти в открытую. Обычное кодирование файла, через «форточки», но пароль я дам.
— Вот как.
Пантелеев явно и глубоко задумался. Потом спросил:
— Ты один? Жрать хочешь?
— Не один, нас трое, жрать хотим, — сказал я и добавил: — Причём хотим практически всегда.
— Хорошо, — кивнул он задумчиво. — Я команду дам, чтобы вас накормили. Знаешь, где здесь гостиница?
— Никак нет.
— Всё просто. Зови своих бойцов-на, и идите вдоль ряда учебных корпусов вон в ту сторону. — Он махнул рукой за окно. — Увидишь здание офицерского общежития из серого кирпича. Слева на первом этаже столовка, подойдёшь на раздачу, скажешь, что трое от меня. А я пока попробую кое-каких людей собрать-на и порешать, что нам с тобой делать. Я тебя по радио и вызову, канал только настрой. Задачу понял-на?
— Так точно, товарищ подполковник, — козырнул я. — Задачу на обед понял.
