Почему он так странно смотрит на нее? Не сказать, что злится, а словно чего-то ждет. Но чего? Ей кажется, что он прислушивается к звукам за дверью? Ну да, там кто-то ходит, постояльцы. Это нормально. Может, он кого-то ждет? Но тогда почему не одевается? Лежит рядом с ней, обнимает ее…
Она смотрит на его обнаженное тело, слегка прикрытое простыней, и ей почему-то хочется плакать. Он прекрасен, он вернулся к ней, он вот, совсем рядом, и, кажется, не собирается больше исчезать. Отчего же так грустно? Может, он хочет расстаться с ней, может, у него вообще есть семья и он просто не знает, как ей об этом сказать? Или дети?
Надя почувствовала, как слезы покатились по щекам и закапали на грудь. Она подтянула к себе простыню, чтобы промокнуть лицо, простыня соскользнула на ковер. Она потянулась за ней и так неудачно, что не удержалась на руках и сорвалась, прижалась всем телом к его телу, такому теплому и упругому. Неужели он сейчас скажет ей что-то ужасное, что окончательно разрушит весь ее мир?
И тут ее взгляд, рассеянный, затуманенный слезами, упал на шрам на ступне Григория. Темно-розовый, грубоватый, чуть выше пальцев правой ноги. Она словно помимо воли провела по нему рукой. «Ты дура, Софка, что ты наделала! Он ж мог умереть! И как только тебе в голову пришло рубить эту корягу?»
Она словно услышала тот далекий, захлебывающийся в слезах, свой собственный крик, который чуть не разорвал ей горло.
– Гриша… Это ты? Это ты был там, на речке…
Она спрашивала осторожно, чтобы, в случае если она ошиблась, не выглядеть полной дурой.
– Да, это я. И ты тогда спасла меня, вытащила из воды. Если бы не ты, я бы умер от потери крови.
– Да не может этого быть! Так не бывает!
Как же так случилось, что он в одно мгновенье из того Григория, в которого она влюбилась во время того странного и печального поминального обеда, превратился в самого близкого друга детства, в родного человека?!
– Гриша… – Она кинулась к нему и крепко его обняла. – Да как же это я тебя не узнала?! А ты? Ты узнал меня? Сразу? Когда?
Он крепко обнял ее, так, словно они только что встретились после долгой разлуки. И она почувствовала на своей голове тепло – это были его слезы.
– Признаться, если бы я увидел тебя на улице, то никогда бы не узнал. Ты же стала взрослой девушкой и сильно изменилась. Стала еще красивее, женственнее…
Григорий встал, оделся, сел напротив нее, взял ее руки в свои.
– Я запомнил твою фамилию… Она ассоциировалась у меня с художником Суриковым. Надя Сурина. Знал я, как зовут и твоего отца – Александр, дядя Саша. То есть твое полное имя Надежда Александровна Сурина. Запомнил я и твой день рождения – восьмое марта. Я же отправлял тебе письма и поздравительные открытки на твой старый адрес. Подсчитать, в каком году ты родилась, было нетрудно.
– Но при чем здесь моя фамилия?
– Дело в том, что Сурина Надежда Александровна, рожденная восьмого марта тысяча девятьсот девяносто третьего года… Словом, именно это имя я увидел на записке, переданной мне Катей. Эта записка, собственноручно написанная господином Поливановым, была передана им своей домработнице с просьбой разыскать тебя, в случае если с ним что-нибудь случится. Потому что Иван Алексеевич Поливанов, Надя, твой биологический отец. И завещание, составленное им незадолго до смерти, делает тебя хозяйкой всего его состояния.
– Ну да, конечно, – хохотнула Надя. – Твоя очередная байка, шутка. Скажу честно – она самая интересная из всех твоих историй, – настроение ее упало, она снова видела перед собой чудовище по имени Григорий, обманщика и мошенника. Мальчишка, в которого она была влюблена когда-то, сто лет тому назад, исчез, помахав ей рукой и растворившись в теплых лучах заходящего солнца.
Григорий встал, достал из кармана висевшего на спинке стула пиджака плотный конверт, извлек оттуда сложенные документы, протянул Наде.
– Вот, почитай сама – это копия его завещания.
Надя развернула бумаги и принялась читать. От удивления и охвативших ее непривычных чувств по ее коже снова забегали нервные насекомые, заставляя вздыбливаться волоски. Да, это была всего лишь копия завещания господина Поливанова, но составленная с такими подробностями и цифрами, что в голову не могло прийти, зачем было бы кому-то составлять это, будь документ фальшивкой. Неужели это правда? Она подняла голову и внимательно посмотрела в глаза Григорию.
– Если это правда, в чем я, честно говоря, пока еще сомневаюсь, тогда у меня вопрос: Гриша, ты ничего не хочешь мне объяснить?
– Хочу, конечно.
– Еще раз повторю: если это правда и каким-то невероятным образом случилось так, что Поливанов, посчитав, что я его биологическая дочь, оставил все мне, тогда почему же ты не рассказал об этом в нашу первую встречу, там, на поминках? Зачем мучил меня?
И Григорий, уже устав объяснять это сначала Гурвичу, потом и Кате, повторил свой рассказ, суть которого сводилась к тому, что он хотел оградить Надю от переживаний, связанных с возможным появлением в ее жизни Алисы.
Очень некстати в номер постучали. Оба вздрогнули. Григорий бросился открывать и через мгновение вернулся с серым большим конвертом в руках. Надя видела, как он нервничает. Он разорвал конверт, достал какие-то бумаги, разложил их на столе и углубился в чтение. Несколько раз принимался читать по порядку, но потом, раздраженно рыча, словно зверь, у которого отнимают кость, начинал вертеть эти листы с отпечатанным на них текстом, пока не замер, вглядываясь в самый конец одной из страниц. Он, словно школьник, даже пальцем несколько раз провел по строчкам, словно боясь упустить что-то важное, что было там написано. И впитав в себя смысл прочитанного, словно бы потерял интерес к бумагам и даже отшвырнул их от себя. Вздохнул с облегчением и одновременно с какой-то горечью и разочарованием. И теперь сидел напротив Нади и смотрел на нее, словно решая, рассказать ей что-то, что может расстроить ее, или нет. Во всяком случае, именно так она расшифровала его поведение и взгляд.
– Гриша, что случилось? Только не говори мне, что моя мама жива. Я сама похоронила ее. Она действительно была больна. И прошу тебя, хотя бы на эту тему не смей шутить и куражиться.
– Знаешь, расскажу тебе все с самого начала, как я лично понял всю эту историю.
Итак. Твоя мать Антонина, в девичестве Валеева, проживала со своей мамой, сестрой Катей и бабушкой в Михайловске. Сестры выросли (мама их к тому времени умерла после неудачной операции по удалению аппендицита, а отца они и не знали) и отправились покорять Москву. Первое время они жили в Подольске, снимали комнату и ездили в Москву на работу – на бумажную фабрику. И вот однажды, в самом центре Москвы, перебегая дорогу, причем на переходе, твоя мама была сбита машиной, за рулем которой находился красивый молодой человек по имени Иван. Он уговорил твою маму не обращаться в милицию, отвез ее в больницу, тем более что там было всего несколько ушибов и ссадины, задарил подарками, словом, между ними вспыхнули чувства, случился роман.
