Остаток дня до вечера Григорий провел в доме Гурвича за беседой. Старого следователя интересовало многое из Гришиной практики. Он расспрашивал о каких-то своих знакомых столичных следователях, о которых Григорий никогда не слышал, рассказывал какие-то свои истории и постоянно пытался заглянуть в тот темный колодец, наполненный тайнами, которые Григорий не рассказал бы ему и под пытками. Пусть он знает то главное, ради чего Григорий приехал. Детали и подробности ему знать совершенно ни к чему. Да и опасно все это. Для всех.
– Вот ведь подфартило этой домработнице Кате. Варила себе щи для своего хозяина, пылесосила и на тебе – стала наследницей такого огромного состояния! А ты уверен, что там с документами все в порядке?
– На сто процентов. Я хорошо знаком с нотариусом, он честнейший человек, такие среди этой братии встречаются довольно редко. Поливанов давно с ним работает… работал. А поскольку я вел его арбитражные дела, причем речь шла о крупных земельных участках, стоящих миллионы рублей…
– В Подмосковье, я так понимаю?
– Да, конечно. Так вот, все документы всегда были чистыми, в том что касалось нотариальной заверки.
– А о чем тогда спорили господа-бизнесмены?
– Когда начиналось строительство, вдруг вылезали какие-то подложные документы о том, что земля якобы принадлежит либо государству, либо другой компании. Вы не представляете себе, сколько подложных документов, фальшивок мне пришлось держать в руках! А сколько уважаемых вроде бы людей, серьезных чиновников оказывались замешанными в сложных схемах по изъятию земли! Ведь земля под Москвой – на вес золота. Но вот за что я уважаю Поливанова, он всегда действовал с помощью исключительно юридических инструментов, никогда не прибегал к физическому устранению своих врагов. Именно врагов!
– Ну, это сейчас все они попритихли, отмыли награбленные деньжата, отжатые у старой гвардии заводы и фабрики, надели костюмы с галстуками и стали типа чистыми и порядочными. Вот и тебе тоже твой Поливанов пустил пыль в глаза, мол, все-то у него чисто и прозрачно. А копни его прошлое, такая гниль да скелеты повылазят, не приведи Господь!
– Может, и так, – не стал с ним спорить Григорий. – Ведь где-то он добыл свой первый капитал!
– Да кровью омыты эти его деньги, уж я-то знаю! – зло отмахнулся от каких-то своих воспоминаний Гурвич. – Сколько мне пришлось гоняться за такими вот Поливановыми!
– Это здесь, в тихом Михайловске?
– Нет, конечно. По области работали, вообще тогда не спали! А что в городе творилось! Про уральскую мафию не слыхал? То-то и оно! В Екатеринбурге прямо средь бела дня из автоматов расстреливали людей! Ты думаешь, откуда взялись заказные убийства? Отсюда все и началось… Вспоминать страшно. Ты молодой еще, да к тому же москвич, наших дел не знаешь. А я тебе так скажу, до сих пор здесь, на этой земле, правят две группировки. – Гурвич перешел на нервный шепот, словно его мог кто-то услышать. – Так называемый «Центр» и «Уралмаш»…
Григорий слушал старого следователя и думал о том, что было бы, расскажи он ему всю правду о Поливанове и обо всем, что с ним и его семьей связано. Поверил бы? Или расхохотался, как если бы ему рассказали, что одной из столичных группировок руководил детсадовский ребенок. Да, примерно так все это и выглядело бы. Или вообще посчитал бы Григория полным идиотом, неврастеником-параноиком.
– …начинали с мелких валютных операций, потом пошли кооперативы плюс рэкет, обложили всех, чуть ли не бабушек, торгующих семечками, ну а потом уже через эти же подставные кооперативы развернули торговлю цветным металлом. И так у них это все хорошо было организовано! Своих людей внедряли аж в Управление внешнеэкономических связей. Грамотные стали, сволочи, все знали и о квотах и лицензиях, да и списочек у них имелся тех предприятий, что торговали за границей, как и об объемах сделок, знали, с кого трясти и сколько!
Григорий задремал, уютно устроившись в кресле, под разговор Гурвича. Часы тикали, кот на коленях хозяина издавал мягкое счастливое урчанье, а перед мысленным взором то и дело появлялось нежное лицо с рыжеватыми бровями вразлет, синими глазами и темными, словно перчинки, веснушками… Григорий, с тех пор как в его жизни появилась тень Нади, то и дело вспоминал «Машеньку» Набокова и то, чем закончился этот нежный роман о предчувствии разочарования. А что, если и Надя изменилась с тех самых пор, и вместо девчонки, образ которой запал в душу вместе с запахом речной воды и ромашек, он увидит опустившуюся растолстевшую девку, готовую на все ради того, чтобы только ее вытащили из долговой ямы?
– Тебе пора.
Он открыл глаза. Все никак не мог привыкнуть, что он поселился в этом старом, прогретом солнцем и сладко пахнувшем горячим деревом и яблоками, что рассыпаны в сенях на панцирной кровати, доме. И где его московская квартира со сверкающим гладким полом, огромными, до пола, высокими окнами, широкой кроватью с льняными простынями и удобными подушками?
Но не это тревожило его время от времени, когда ему казалось, что Гурвич как-то странно смотрит на него: правильно ли он сделал, что доверился ему? Да, он узнал о нем все, что только возможно, и информация свидетельствовала о том, что ему можно доверять. Что мужик – настоящий, с чистой душой. Но все равно – мент! Вернее, следователь. К тому же даже он в свои молодые годы знает, как людей меняет время, и не всегда в лучшую сторону. Порой калечит души, делает их черствыми и злыми. А что, если Гурвич обманет Григория, подставит, заманит в ловушку? Хотя… Зачем ему это нужно?
– Петр Родионович… – Он открыл глаза и теперь смотрел на него так, как смотрят, когда чувствуют приближающуюся боль.
– Чего тебе? Ты так храпел, я думал, дом развалится! Кормить тебя не буду – на поминках поешь. Только много не пей. А лучше и вовсе не пить. И зыркай там глазами. Смотри в оба. Ну и не подпускай Семена к ней, у тебя вон как много денег, сам все заплати. Придумай что-нибудь. Ну, мы с тобой это уже обговорили. Пусть пожалеет тебя, бандита со смазливой рожей. Пусть влюбится в тебя, тогда и весь план сложится. И не смотри на меня так, как если бы пожалел, что все рассказал. Помогу тебе и не сдам. Веришь, и денег бы не взял, да суставы болят, сил нет. А еще… я тебе просто не говорил, не хотел. У меня внучка в городе, нюхает всякую дрянь. Связалась не с тем человеком, подсела на эту гадость. Хочу ее в клинику определить. Поэтому деньги взял, понял? Не себе.
– Да вылечим мы вашу внучку! – воскликнул Григорий, почувствовав, как сердце его наполняется теплом к этому старику. Надо же, рассказал про свою беду. Значит, и дети есть, ну, может, дочь или сын. И в семье беда. Поделился с ним, а это кое-что да значит.
– Ладно, иди уже. Да смотри там, сам не проколись. И сумку, сумку не забудь! Без нее у тебя как бы и легенды нет, понял? Пусть все будет по-настоящему. Да, вот еще что… Они могут быть уже здесь. Будь внимателен, очень внимателен, смотри вокруг, следи, что она пьет, чем дышит…
– Скажете тоже!
– У нас-то тихо, а вот в городе газ в квартиры пускают, потихоньку, чтобы жильцы медленно умирали… Ты почитай наши местные газеты…
