– Мне жареную курицу, какой-нибудь легкий салат, пирожное, апельсиновый сок и чай с лимоном.
11
Утром она испытала такое странное чувство нереальности происходящего, что села на постели, обливаясь холодным потом. Мошенница, воровка, ничтожная личность. И как только она успела столько наворотить? И куда только не вляпалась! Даже в убийство! И зачем она вообще взяла с собой это черное платье? И что в нем было такого особенного, что бедная горничная решила его примерить? И теперь этой цветущей девушки нет! Она умерла! Хотя убить должны были ее, Надю. Ну, или Григория.
Вот о нем она вообще не хотела думать, но мысли гудели в голове как трансформатор. Даже голова разболелась.
Да что вообще происходит? Откуда он взялся? И зачем так много врал?! Болен или здоров? Она уже и не знала что думать. Ее настроение менялось, переливалось, как утренний солнечный день за окном. Окно. Надя встала и приблизилась к нему, выглянула. Вот и город ее мечты, Санкт-Петербург. Но почему-то радости этот городской пейзаж, раскинувшийся перед ней, ей не доставлял. А что, если теперь она совсем перестанет радоваться? И не захочет ничего – ни прогулок по каналам, ни горячего шоколада с пышками… Она словно умерла. Лишилась чувств, и без обморока. А может, это и есть обморок, эмоциональный?
Надя оглянулась. На чужие деньги обосновалась в этих уютных апартаментах, и что дальше? Что она вообще хочет? Что бы ее порадовало? Она посмотрела на дверь. Да, она воскресла бы, если бы в дверь сейчас постучали и она увидела Григория. Его дурацкую, легкомысленную улыбку. Она бы сразу ему все простила – и его вранье, и клубящиеся в его голове тайны. Возможно, даже, она спросила бы его, как ей дальше жить. Что делать? Куда стремиться? Обратно в Михайловск она не вернется. Никогда. Слишком уж тяжелые воспоминания. Ассоциации. Вот интересно, был ли он в банке и погасил ли задолженность за квартиру? Совсем из головы вылетело. Хотя какая уже разница, если она не хочет возвращаться в свою квартиру. Туда, где они с мамой так много мечтали. И ведь было же в их жизни какое-то просветление. Мама стала хорошо зарабатывать. Простой бухгалтер, а приносила домой ну просто пачки денег! Скорее всего, не все деньги были ее, возможно, она хранила их дома для кого-то, может, это были деньги директора. Надя никогда особо не вникала в мамины дела, не расспрашивала про работу. Догадывалась, что у мамы появился какой-то не совсем легальный приработок, что, возможно, она помогает своим работодателям в каких-то не совсем чистых делах, связанных с финансами. Но вот расспрашивать маму она не смела – понимала, что что бы она ни делала, все это ради семьи, ради единственной дочери. Будь мама бухгалтером какой-нибудь серьезной компании, да еще к тому же в большом городе, в столице, к примеру, Надя бы еще поняла, откуда текут деньги, но мама работала в фирме, занимающейся продажей бытовой техники, а сколько можно на этом заработать в маленьком, ну просто микроскопическом Михайловске? Получается, что они крутили какие-то другие деньги. Насмотревшись сериалов, Надя однажды и вовсе предположила, что директор фирмы торгует наркотиками. Но потом сама же над собой посмеялась – ну какие наркотики в Михайловске?
– Теперь мы с тобой, дочка, заживем! – сказала как-то раз мама, вернувшись после работы поздно вечером, от нее пахло спиртным, она была весела, как если бы выиграла в лотерею. – Появилась возможность заработать, причем довольно прилично. Ты уж меня ни о чем не расспрашивай, с меня слово взяли молчать, но уверяю тебя – закон я не нарушаю, все в порядке. Просто появилась возможность вложить кое-куда наши деньги… И теперь каждый месяц я буду получать от сорока до пятидесяти тысяч. Не знаю, сколько это продлится, но несколько лет – точно. Мы сможем купить квартиру в ипотеку, я все просчитала.
Примерно так мама объяснила свою финансовую удачу. Надя хорошо ее знала, ни тени тревоги она не заметила на ее лице. Она искренне радовалась и не тревожилась. Если бы мамины финансовые дела были связаны с криминалом, она не спала бы ночами, как это бывало иногда, когда, к примеру, она подолгу просиживала над какими-то отчетами. Просто обыкновенными отчетами! Нет, она действительно была спокойна и даже весела. И это ее состояние и настроение передавалось и Наде. Первые пару месяцев они всерьез занимались поиском и покупкой квартиры, оформлением сделки, затем, успокоившись и переехав в нее, покупали какую-то мебель, ковры, вазы, занавески. Мама переводила Наде на карту деньги, настаивала на том, чтобы она приоделась. У них началась совсем другая, счастливая, жизнь! Единственно, что настораживало, это, пожалуй, тот факт, что мамины коллеги, приятельницы, работающие вместе с ней, получали гораздо меньше. Надя знала это, потому что мама время от времени помогала им, одалживала деньги, а иногда и просто давала, не требуя возврата. А это говорило о том, что возможность заработать была далеко не у всех, кто работал вместе с ней в бухгалтерии. Но и на эту тему Надя говорить с мамой не решалась. Понимала, что своими вопросами поставит ее в трудное положение.
Быть может, все так и продолжалось бы, если бы мама не заболела. Стоило ей только оказаться на больничной койке, как денежный поток прекратился. А те, на кого она работала, ничего не сделали для того, чтобы как-то помочь ей. Вот тогда Надя уже не молчала, задавала самые острые вопросы, требовала назвать ей людей, на которых она работала, чтобы встретиться с ними и поговорить, попросить денег. Но мама только плакала, твердила, что она сама во всем виновата и что теперь, когда она заболела, у нее тем более нет права рассказывать дочери что-то о своей работе. Словом, складывалась какая-то мутная, нехорошая история. Надя говорила, что сама отправится к ней на работу и попытается выяснить, кто эти люди, но мама со слезами на глазах умоляла ее не делать этого, как-то проговорилась, что теперь «там» все по-другому, и что теперь этой схемой пользуются совершенно другие люди, и что совать туда нос опасно. Болезнь убивала маму, а долги убивали Надю. Жизнь становилась невыносимой. Но самым ужасным было то, что мама уходила и что процесс этот было просто невозможно остановить.
Нет-нет, Надя никогда не вернется туда, в Михайловск. Она начнет новую жизнь. Но как это сделать, когда она сбежала с чужими деньгами из гостиницы, где было совершено убийство и где ее и считают убийцей, раз она исчезла?
И вдруг до нее дошло, что своим бегством она подставила и Григория, который мог вернуться туда, в номер, где его и схватили, арестовали! Что же она наделала? И где только были ее мозги? Не надо было ей исчезать из Красноуфимска, надо было, кровь из носа, дождаться возвращения Григория. Переждать где-нибудь поблизости от гостиницы, как-то предупредить, чтобы он туда не заходил… Уф… И что теперь делать? Пить шампанское и гулять по Невскому или же возвращаться в Красноуфимск, чтобы сдаться полиции? Но тогда они оба окажутся в камере. Когда это еще выяснится, что у Григория есть алиби, что он во время убийства был в Михайловске? Нет-нет, туда она тоже не вернется. Но выяснить, арестовали ли Григория или нет, тоже надо. Иначе она окончательно потеряет покой. Да-да, она должна с ним как-то встретиться, поговорить, и вот он-то точно подскажет ей, что делать дальше, к кому обращаться. Адвокат. Так, стоп. Он же сам адвокат! А это значит, что он знает, как себя вести…
