Тогда Паша шагнул к двери номер двенадцать, прижал к ней ладони и провел ими сверху вниз. Потом сделал то же самое одной кроссовкой. Затем второй. Дверь теперь выглядела как картина неизвестного экспрессиониста — спутанные цветовые пятна всех цветов радуги. А потом он развернулся и тоже помчался вниз. Уже почти добежав до первого этажа, Паша услышал пронзительный женский крик:
— Что этот паршивец сделал с дверью?!
Когда Паша выскочил на улицу, он увидел, что Илья сидит на бетонном парапете, опустив голову и сцепив руки на затылке. Паша сел рядом, пару минут они молчали. Потом Илья выпрямился. В лице у него было что-то остановившееся и такое жестокое, что Паша испугался.
— Позвоню матери, — пробормотал Илья, глядя перед собой. — Пусть приезжает и забирает нас. На самолет ей, наверное, не хватит, а на поезде раньше послезавтра не доедет. Ладно, в парке переночуем.
— Я иду дальше.
— Знаешь, отцы, по-моему, не стоят того, чтобы из-за них так париться, — устало сказал Илья. — Ну найдешь ты его. А если он не хочет, чтобы ты его искал?
У Паши перехватило дыхание. Этого он боялся больше всего. С самого начала.
— Я все равно его найду, — через силу проговорил он.
— До Сочи триста километров.
— Есть один способ доехать бесплатно и быстро. Но это опасно.
Илья долго молчал, а потом, исподлобья глядя на Пашу все тем же тяжелым взглядом, сказал:
— Тогда я еду с тобой. Ну если хочешь.
Паша кивнул, и ужасное выражение на лице Ильи треснуло, он даже улыбнулся — еле-еле, уголком рта.
— Ладно, выкладывай, что за способ.
Паша вытащил из кармана телефон и показал Илье.
— Что? Все-таки мобильник свой решил продать?
— Нет. Еще подумай.
Илья все смотрел и смотрел на мобильник. Потом до него дошло.
— Морж, — медленно произнес он. — Он находит тебя, когда включен телефон. Какая-то программа слежения или типа того. Как у шпионов.
— Молодец, тупица.
— Спасибо, слабак. Так, подожди. Ты что, хочешь ему сдаться? Рехнулся?
— У меня есть план.
— Выглядит как обалденно опасный план. Но мне уже, в целом, без разницы.
— Только пообещай, что будешь меня слушать. Если я что-то скажу, ты просто сделаешь. Не будешь ничего спрашивать.
— Идет, — Илья протянул Паше руку, и тот пожал ее.
Паша включил телефон и положил его перед собой на асфальт.
— Когда он приедет, ничего не говори. Держись за мной. И притворись, что тебе страшно до смерти.
— Да мне и притворяться не придется. Ладно, умник, теперь расскажи, чем занимается твой папаша. Я понял, что картины какие-то. Но из-за чего поднялась такая буча?
— Что ты там говорил про конфеты в рюкзаке?
Паша кинул в рот «Мишку на севере» и начал рассказывать.
Глава 10. Большая вода
— Мой отец — искусствовед. Он еще называет себя «охотником за картинами».
— Это как? — без особого интереса спросил Илья, копаясь в рюкзаке с едой.
— Ходит на аукционы. Следит, что выставили на продажу в Интернете. Покупает и продает картины, в основном русское искусство начала двадцатого века — он в нем разбирается как никто. Если те, кто коллекционирует произведения этого периода, хотят купить что-то конкретное, они звонят отцу, и он это хоть из-под земли достанет.
— И из музеев звонят? — Илья выудил со дна рюкзака помятый пирожок.
— С музеями он не работает — говорит, они мало платят. И вообще, большие музеи терпеть его не могут: он несколько раз уводил у них из-под носа то, что они хотели купить, и продавал коллекционерам. Отец всегда работает один.
— Поэтому его никто не хватился, когда он исчез? — сообразил Илья.
Паша кивнул, подождал, пока Илья расправится с пирогом, и снова заговорил:
— А еще он делает кое-что, до чего никто другой не додумался. Есть большие сайты, где люди продают и покупают все подряд: мебель, книги, телевизоры. Картины там тоже есть — всякая мазня по три тысячи рублей, которая даже за эти деньги никому не нужна. Серьезные арт-дилеры туда не заходят, но папа просматривает все, что там выставляют. Говорит, иногда такое попадается… Несколько раз он покупал картины за двадцать — тридцать тысяч рублей, а потом продавал чуть не за миллион.
— Да ладно!
— Серьезно. Знаешь, что он понял? На таких сайтах часто распродают вещи умерших стариков. Наследники хотят быстрее поселиться в квартире, ремонт сделать. Выставляют на продажу все разом — одежду, технику, вазы, картины. Висел у какого-нибудь старого академика карандашный рисунок, и родственники думают, это ерунда, пыльная картонка. А те, кто разбирается в графике начала прошлого века, с руками его оторвут.
— Твой папаша скупает картины покойников, не говоря их родственникам, сколько они стоят?
— Знаешь, — вспыхнул Паша, — если бы люди хоть немного разбирались в искусстве, они несли бы такие вещи оценщикам, а не пытались загнать через Интернет по дешевке. Никто не думает, что картина, висевшая у деда на даче, может стоить как вся дача целиком. Папа просто делает то, до чего остальные не додумались.
— Ладно, я понял. У него нюх на то, что можно дешево купить и дорого продать. А ты в этом тоже понимаешь? Он тебя учил?
— Нет. Ему некогда. Но я читал кучу книг по истории искусства. Сам. Я думал, тогда нам будет о чем поговорить, но… — Паша замолчал. Об этом он ни с кем говорить не собирался. — В то утро он даже не собирался уезжать, а к тому времени, как я из школы вернулся, уже чемодан собрал. Он так внезапно срывается с места, когда натыкается на что-то интересное и хочет быстро это перехватить. Вот, это я нашел перед отъездом.
Паша вытащил из рюкзака записку отца. Она истрепалась и посерела от воды, но надпись еще можно было прочесть: УчД 23 05 9 05 20Б.
— Думаю, он звонил продавцу, с которым хотел заключить сделку, и договорился о встрече. Записал название места и дату — Уч-Дере, двадцать третье мая. И что-то еще.
— Может, время?
— Как-то странно встречаться в пять минут десятого. И что такое 20Б? У меня есть идея, но ее надо проверить на месте. В общем, он в этом Уч-Дере задерживаться не собирался: встречу назначил на тот же вечер, а вернуться планировал не позднее следующего дня. Но что-то пошло не так.
— А что, если с ним еще тогда что-то случилось? Ну пошел купаться и утонул? И картины тут ни при чем?
— Тогда Морж не искал бы меня, и… — Договорить Паша не успел, так и замер с приоткрытым ртом. Во двор въехала знакомая черная машина, затормозила перед подъездом, и из нее вышел Морж.
