Незадолго до этого Джон Черч, Кэролайн Уиллис из Bucks Healthcare NHS Trust и я совершили поездку в Норвегию, чтобы познакомиться с использующейся там системой подготовки служебно-розыскных собак с помощью карусели. Нас очень заинтересовала эта часть их работы: было трудно постоянно нагибаться, расставляя образцы на полу, и мы знали, что если мы когда-нибудь будем проводить исследования в больших масштабах, нам понадобится более эффективная система обучения. При использовании карусели образцы находятся не на земле, а подняты на удобную для собаки высоту: и ей легче их обнюхать, и тренеру удобнее. Мы придумали собственную конструкцию и представили ее нашему тогдашнему патрону – компании, которая производит специальное оборудование для людей с ограниченными возможностями. Там согласились сделать ее для нас. Мы заплатили за это щедрым грантом из трастового фонда. Конструкция была изготовлена из хирургической нержавеющей стали, это облегчало поддержание стерильности.
Что еще важнее, нам требовались помещения. Невозможно было продолжать работать на маминой кухне, а мой дом все еще не был отремонтирован. Джон Черч предоставил нам щедрое пожертвование, и мы использовали часть денег гранта на новые исследования, которые проводили совместно с Bucks Healthcare NHS Trust, чтобы понять, сможем ли мы повторить первоначальные результаты с большей выборкой образцов и с собаками, отобранными на основании их способностей.
Кэролайн Уиллис, Джон Черч и я ездили по окрестностям, просматривая различные варианты помещений, и в итоге остановились на старом здании на аэродроме в Уэсткотте, Букингемшир. Во время войны Уэсткотт был базой британских ВВС, а затем использовался министерством обороны для исследований в области ракетных двигателей. Впоследствии там разместился бизнес-парк.
У этого помещения было много плюсов, пожалуй, больше всего нам подходило то, что за аренду просили немного. Компания, управлявшая бизнес-парком, спокойно отнеслась к перспективе увидеть большое количество собак. Минусы заключались в том, что стены были сложены в один кирпич толщиной, крыша протекала, и ее постоянно приходилось латать. Здание строили во время войны и по какой-то неизвестной причине проложили водосточные трубы внутри него. Там было невероятно холодно на протяжении всей суровой зимы 2008–2009 годов, поэтому на работе мы надевали даже больше теплой одежды, чем когда выходили на улицу. В один особенно холодный день Роб Харрис измерил температуру помещения: снаружи был минус, а внутри еще холоднее.
Входная дверь была составлена из двух сбитых вместе брусьев и запиралась на врезной замок. Наши финансы были настолько нестабильными, что мы отслеживали показания электросчетчика, чтобы понять, можем ли мы позволить себе отопление. Я сказала остальным сотрудникам: если мы включим отопление, возможно, я не смогу расплатиться с вами в конце недели.
Однажды мне пришлось сказать Робу и Симоне, которая работала тогда с нами, что имеющихся у меня денег хватит только на зарплату за следующие две недели. Мы все трое решили, что не будем получать никакой заработной платы, пока в банке не появится немного денег.
Я никогда не забуду об их самоотверженности в то время, когда будущее нашего благотворительного фонда казалось столь шатким.
Поскольку здание первоначально было офицерской столовой, размер кухни оказался непропорционально большим, она занимала треть всего пространства. Но это оказалось совсем неплохо, поскольку у нас появилось достаточно места для морозильных камер, в которых мы хранили образцы. Хотя зимой было настолько холодно, что надобность в морозильных камерах, конечно, была невелика.
Уборная использовалась помимо своего прямого назначения и как складское помещение, так что нам приходилось перебираться через ящики с оборудованием каждый раз, когда кому-то было нужно сходить в туалет. Мы были настолько бедны, что в наше первое Рождество папа вручную сделал открытки к празднику и распечатал их на принтере.
***
Для нового исследования мы тренировали четырех собак: Тангля, Дейзи, Оака и одну из собак Роба – спаниеля по кличке Джейк. Когда Роб начал работать с нами, у него и его жены было шесть собственных собак, которых они тренировали на ловкость для работы в поле. Джейк пробовался на роль собаки для глухих, но был отклонен, потому что у него имелись проблемы с поведением, в частности агрессивность. Жена Роба, Бекки, взяла его себе вместо того, чтобы отдать в спасательный центр для собак, где его агрессия затруднила бы ему обретение нового дома. Роб и Бекки проделали замечательную работу, изменив судьбу своего пса, и он в полной мере проявил свои способности в поисковой работе и впоследствии стал отличной собакой-детектором.
Мы работали так до середины 2010 года. Нам снова и снова приходилось ждать образцы. Мы тренировали собак четыре раза в неделю – я занималась Дейзи и Танглем, а Роб работал с Джейком и Оаком. Когда собаки проходили последнее двойное испытание вслепую (это означает, что мы не знали, где на карусели находятся образцы рака), все контрольные образцы были свежими, и собаки никогда раньше с ними не сталкивались. Как и в ходе первого исследования, животных попросили найти образцы рака среди семи образцов мочи. Собакам был разрешен повторный прогон, если я или Роб чувствовали, что они сбиты с толку. В контрольных образцах присутствовали разнообразные другие запахи, например, вызванные тем, что доноры курили. В моче могла присутствовать кровь или какие-то виды инфекции.
Полученные результаты превзошли первое исследование. Дейзи правильно определила 73 % проб, худший результат составлял 57 %, средний процент по группе – 64 %. По правильному игнорированию прочих образцов лидировал Оак – он достиг 92 %, тогда как худший результат был 56 %. В целом Дейзи продемонстрировала самую успешную работу и стала нашей лучшей собакой-детектором, звездой команды. Результаты второго исследования были опубликованы в 2011 году в журнале Cancer Biomarkers, где печатаются статьи об оригинальных исследованиях по выявлению маркеров, связанных с раком.
У нас же производительность работы собак падала, поскольку они делали все больше и больше проходов, чтобы обнаружить образцы с раком, а мы с Робом не могли вознаградить их, когда они все делали правильно. Ученые, с которыми мы работали, совершенно справедливо не верили, что собаки должны получать вознаграждение, но ведь животные – это не научные приборы, и кроме того, они привыкли к поощрениям во время обучения. Сейчас, в условиях экзамена, мы не могли обеспечить им такую обратную связь, поскольку сами не знали, действуют они правильно или неправильно.
Озадаченные отсутствием заинтересованности, которую мы не могли проявить, собаки менее восторженно относились к работе, и уровень результативности снижался.
Это нормально, если тренер не вознаграждает собаку за работу два или три раза – ее энтузиазм остается достаточно высоким, особенно если она получает большое вознаграждение в конце. Мы используем эту технику, чтобы увеличить отклик. Но через месяц работы без обратной связи собакам явно становится интересно, что же они делают не так, и, в конце концов, они перестают вкладывать в работу максимум своих возможностей.
