С самого начала у нас было много встреч с представителями траста, обычно на их территории. Их поддержку нельзя переоценить – без них первый этап работы был бы просто невозможен. К нашим обсуждениям присоединялись также дочь Джона, Сюзанна, врач, как и отец, и Антея Брэнсберри, консультант-дерматолог траста.
Джон, Сюзанна, Энди и я за свой счет слетали в Калифорнию, чтобы посмотреть на работу, проделанную Майклом Маккаллоком. Это была очень полезная поездка, однако мы отвергли модель работы Майкла с образцами выдыхаемого воздуха. Возможно, когда-нибудь в будущем мы сможем использовать для выявления некоторых видов рака пробы выдыхаемого воздуха, но сейчас этот метод по-прежнему находится на стадии научных исследований и разработки.
Перед нами стоял самый важный вопрос: что мы будем использовать для дрессировки собак? Мы отвергли предложение использовать ткани опухоли, удаленные у больных раком, потому что это были уже не живые ткани, и запах химических консервантов мог перебить запах рака. Образцы кожи, пораженной меланомой, могли использоваться, но только один раз: сразу после размораживания и использования их приходилось выбрасывать. Кроме того, этические правила использования образцов человеческих тканей были очень высокими. Итак, вставал вопрос, как мы можем получить здоровые контрольные образцы тканей для обучения собак? Мы же не могли хватать людей на улице с предложением добровольно срезать куски кожи! Нам нужно было вещество, которое содержит летучие органические соединения, получаемые из злокачественных клеток, но не сама раковая ткань. Иными словами, то, что было в контакте с опухолью.
Сейчас моча кажется очевидным выбором, так как она естественным образом имеет прямую связь с раком мочевого пузыря, но нам потребовалось некоторое время, чтобы понять это.
Прецедентов не было: мы работали на совершенно новой, неизведанной территории.
Помимо всего прочего, образец мочи получить достаточно просто – его берут неинвазивным способом, к тому же большинство людей с радостью согласится пожертвовать этот материал для исследований.
Сложность в том, что в моче могут присутствовать и другие запахи, в том числе признаки других заболеваний, а иногда и крови. Мы должны убедиться, что, несмотря на эти отвлекающие факторы, наши собаки смогут выделить запах рака, который мы сами не можем обнаружить.
Это время запомнилось, как очень напряженное. У нас были образцы мочи с целым букетом запахов, но поначалу даже не было уверенности в том, что рак имеет специфический запах. Мы двигались вперед, ведомые интуицией, подкрепленной неофициальными и непроверенными рассказами о том, как собаки предупреждали своих владельцев о болезни. Сейчас кажется общепринятым, что раковые клетки имеют запах, но тогда все это было в новинку. И я уже почти забыла о борьбе, предрассудках, и о том, как мы блуждали в потемках в поисках методологии. Ночь за ночью я не спала, размышляя, а вдруг я делаю глупость? Неужели возможно что-то подобное?
Многие традиционные дрессировщики, с которыми я была знакома: полицейские кинологи, тренеры подружейных и домашних собак говорили мне, что невозможно натренировать собаку на поиск чего-либо, не дав им исходный запах. Когда я сказала, что собираюсь пойти другим путем, они завили, что это слишком сложно.
– Как можно заставить собаку обнаружить один ингредиент в образце, в котором намешаны сотни других? – постоянно спрашивала себя я и сама себе отвечала: – Путем обучения их на том, в чем нет одного конкретного ингредиента.
Многие качали головой, услышав подобное объяснение.
Мы обсуждали эту проблему в течение нескольких часов, но в конце концов все согласились с тем, что образцы мочи были наилучшим способом решения стоящей перед нами проблемы. Кэролайн и Джон начали собирать для нас образцы – это был длительный процесс, потому что необходимо было соблюдать медицинские протоколы. NHS пришлось дать этическое одобрение исследованиям, поскольку мы планировали использовать материал от их пациентов. На это потребовалось значительное время. Моя проблема на тот момент заключалась в том, чтобы найти ответ на вопрос, смогу ли я выдрессировать собак так, чтобы они могли выполнить нужную нам работу, и на чем я буду их обучать?
Мы даже попробовали обращаться к больным раком во время телепрограммы, предлагая им дать нам образцы материала. Нам ответило множество людей, но все они уже начали лечение, тогда как нам нужны были пробы мочи людей, сделанные в короткий промежуток между диагностикой и лечением. Было ясно, что это был слишком эклектичный подход, и нам пришлось ждать, пока мы не смогли получить надлежащие образцы от траста.
Затем встал следующий вопрос, каких собак мне выбрать? Ответ был прост: я разослала обращение другим кинологам из «Слышащих собак для глухих», объяснив, что это будет трудоемкая работа, но в конечном счете она принесет им огромное удовлетворение, и люди начали приходить к нам, добровольно тратя свое личное время, чтобы провести обучение своих животных.
Мы решили набрать собак разных пород, разных возрастов, содержащихся у хозяев из разных слоев общества, чтобы понять, есть ли животные, которые работают намного лучше всех остальных. Чутье подсказывало мне, что наилучшие породы собак для этой работы – спаниели и лабрадоры, поскольку их будет легче обучать и проще использовать, но нам необходимо было проверить эту интуитивную догадку.
По правде говоря, если бы я подчинилась интуиции, первые результаты тестирования были бы выше. Если бы мне пришлось начинать все сначала, я бы по-другому отнеслась к выбору пород. Однако мы вели работу в совершенно новой области, и у нас не было никаких указаний относительно правильности выбора пути исследований, как было сказано в «Британском медицинском журнале»: «Не существует соответствующих экспертно отрецензированных публикаций на указанную тему».
Сейчас трудно в это поверить, но все, что мы делали тогда, было основано на предположениях, мы двигались вслепую.
Я была жестока с тренерами, настаивая на том, чтобы все мы работали одинаково. Я объясняла, что стимул должен определять поведение, не должно быть никаких упреждающих знаков со стороны тренеров. Пара кинологов ушла после моего первого брифинга с ними. Одну из них я встретила много лет спустя, и она сказала мне:
– Я пришла на ту первую встречу и знаешь что? Я подумала, что ты совершенно сбрендила, полностью потеряла связь с реальностью.
Мое фанатичное рвение было очевидно всем. Дилл, который на тот момент уже состарился, стал моим первым «подопытным кроликом». Я хотела быть полностью уверенной в том, что проект заработает. Я знала, что мы не сможем использовать Дилла в ходе решающего испытания: его возраст и известность в качестве «самой умной собаки Британии» мешали ему. Вскоре я научила его вынюхивать пакетик с чаем «Эрл Грей», спрятанный в комнате, игнорируя чайные пакетики PG, чтобы заставить его привыкнуть к мысли, что в наборе аналогичных образцов может быть заложено «что-то другое».
Подстраховавшись с Диллом, я поняла, что настало время начать работу с нашими добровольцами. У нас до сих пор не было нужных образцов, но мы решили начать обучение, используя чайные пакетики или фрукты. Опять же, если бы я начинала эту работу сейчас, я бы не делала этого – следовало набраться терпения и подождать, ведь в анализе мочи может присутствовать запах чая с бергамотом, если по стечению обстоятельств добровольцы пили именно его. А это может запутать собаку, если ее тренировали на чайных пакетиках. Тем не менее мы рвались побыстрее окунуться в работу, а мне очень хотелось начать проводить испытания по выделению запахов.
