— Я видел, что тебе хочется, — сказал довольный Лешка. — Ты ее все разглядывала в каталоге.
Боже мой, да ничего она не разглядывала. Просто от нечего делать листала каталог, зевая на каждой странице. А цепочка дорогая, хоть и duty free, и совсем им сейчас такие траты ни к чему. У Юльки начинается школа, учительница еще с прошлого года предупредила, что у детей должны быть дома собственные компьютеры. Да и на родительском собрании придется внести не меньше полтыщи баксов на дополнительные занятия, охрану и прочую мутотень. Может, Рыжему при новом освоении реальности что-то неправильно объяснили и он почувствовал себя олигархом, забыл, что над ним висит кредит и проблемы с поставщиками?..
Ничего этого Аля сказать не успела. Лешка обвил ее шею руками, застегнул цепочку и поцеловал за ухом, нежно прошептав: «Все будет хорошо. Не сомневайся».
Аля снова сжала заветный палец, прислонилась к Лешкиному плечу и закрыла глаза. «Чудо случилось», — поняла она. Ей вернули не просто мужа, а его улучшенную, исправленную и подредактированную копию. Цветы, подарки, ласковые слова — из этого будет состоять ее жизнь, пока в Рыжем не проснется его сволочная, отвязанная сущность. А она проснется, гены есть гены, против природы не попрешь. Интересно, сколько дней безоблачного женского счастья ей отведено? Надо посчитать и сообщить Ребекке, это должно быть очень важно для эксперимента.
За обедом они выпили джина с тоником, поэтому Аля заснула по-настоящему и проснулась уже на подлете к Шереметьеву.
Мальчик из пальчика
— Шереметьев, но не граф. Черт его знает, наверное, из бывших крепостных, они ведь получали прозвище по названию усадьбы. Или по фамилии хозяина. Ты чей, спрашивали, холоп? Шереметьев!
Коля Нарышкин, один из компаньонов Леши Антонова и большой поклонник Алиных историй, почитал себя не просто столбовым дворянином, а боярином древнего княжеского рода. Еще бы, ведь из Нарышкиных происходила сама царица, первая жена Ивана Грозного. Потому вопросы родословной интересовали его не меньше, чем хозяина породистой собаки.
Антонов втихомолку издевался над аристократическими амбициями приятеля и за глаза называл его Мышкиным-Норушкиным. Но открыто дразнить породистого компаньона было опасно — он не выносил, когда посягали на святое, а его деньги в бизнесе были не менее святы. Потому Але и Леше приходилось время от времени выслушивать длинные речи Нарышкина о старинных русских фамилиях и плебеях, что к ним примазываются.
Сейчас они с Антоновым обсуждали нового перспективного партнера по фамилии Шереметьев, и Коля считал своим долгом непременно подчеркнуть, что этот Шереметьев — никаким боком не граф. К делу это не относилось, но промолчать Нарышкин не мог. Аля еле удерживалась, чтобы не спросить ехидно: «А с чего ты взял, что сам не из крепостных?» Она ничего не имела против дворян, даром что они сотни лет пороли ее плебейских предков на конюшне, но снобы ее раздражали.
— Шереметьев, но не граф. Что это? Ответ: аэропорт, — сказал Лешка.
— Папа, аэропорт называется «Шереметьево»! — важно поправила Юлька.
— Тогда это тем более не граф, — сказал папа и подмигнул ей.
Они всей семьей гостили у Нарышкиных на даче. Вернее, в их загородном доме, который потомственные бояре устроили с завидным размахом: три этажа, домик для гостей, отдельно стоящая баня с сауной, внутри все чистенькое, стеклянно-оловянно-деревянное, напичканное последними электронно-техническими новинками. Аля мечтала о таком доме, но на него у Антонова пока не было денег, да и неизвестно, будут ли. А Нарышкин имел еще какие-то побочные доходы, вернее сказать, побочным доходом была автодилерская компания, а основную прибыль приносили великокняжескому семейству риелторское бюро и совместное строительное предприятие.
Уже был канун апреля, но зима и не думала кончаться. Сугробы дорастали до окон, и Юлька с Ваней Нарышкиным целый день валялись в снегу, закапывали друг друга по шею, строили снежные замки и канючили, требуя от Кольки выкатить из гаража снегоход.
Антоновы давно уже не выходили в свет, если можно назвать светом боярское гнездо в пятнадцати километрах от МКАД а. Аля, правда, несколько раз попила кофе в компании подруги Терехиной и терехинской мамы. Но это были какие-то бездарные посиделки. Она кое-как поведала о мулатке без лифчика, о Лешкиных приставаниях к стюардессам, но о главном говорить не решалась. Ей было пока непонятно, как складывается эта сказка. Лешка действительно стал другим, и она его не понимала.
Собеседницы сперва разочаровались, потом обиделись, что она что-то от них скрывает, но в конце концов решили, что Аля наконец собралась записывать свои телеги и делать из них книжку. Ну и молодец! Аля не стала спорить, загадочно улыбнулась, и Терехины окончательно поверили, что речь идет по меньшей мере о сценарии для остросюжетного сериала о похождениях Рыжего.
На самом деле похождения остались в прошлом. Всю зиму Леша пахал с утра до ночи без выходных, если не в офисе, то дома, и постоянно звонил Але, докладывая, куда идет и когда будет. От попыток вытащить его в люди отбивался. Мало того — попросил жену экономить! Впервые с тех пор, как она работала в школе и получала учительскую зарплату, слово «экономия» прозвучало в их доме.
— Что, все так плохо? — испугалась Аля.
— Все хорошо, — сказал Антонов голосом Деда Мороза, обещающего детям подарки в следующем году. — Но я хочу, чтобы было еще лучше. Понимаешь?
Ни черта она не понимала, но решила быть хорошей женой. Всю зиму вела себя как декабристка, не просила новую шубу и даже волосы красила дома в ванной.
Компаньон Нарышкин по секрету сообщил ей, что дела фирмы действительно шли хреново, но после их возвращения из Австралии стали налаживаться. Антонов пока молчал, наверное, чтобы не сглазить. Только в апреле он впервые согласился поехать в гости.
Здесь он тоже держался на удивление мирно, почти не пил, не балагурил, не поддразнивал Алю и не приставал к хозяйке. Впрочем, к Ленке Нарышкиной, тощей, смуглой, остроносой, похожей на рыбу-пилу, Лешка никогда не испытывал даже спортивного интереса. Наверное, поэтому он полдня возился с детьми во дворе и обещал после обеда покатать их на снегоходе, если не будут пищать. «Программа идеального мужа все-таки работает или он слишком устал?» — гадала Аля. Приглядываясь к Антонову, она почти забыла о своей непременной обязанности развлекать публику, и день прошел очень скучно.
После обеда Коля и Леша чинно удалились в кабинет. Туда, согласно старинной дворянской традиции, джентльменам должны были подать кофе и сигары. Но Нарышкин с Антоновым не курили, а кофе им пришлось подавать себе самим — Ленка отпустила домработницу и наотрез отказалась прислуживать джентльменам, пусть застрелятся.
— Снегохо-од… — хором заныли Ваня и Юля.
— Потом, потом, — буркнула Лена, выпроваживая их из столовой. — Идите на компьютере поиграйте, нечего.
— Надо гувернантку взять, что ли, чтоб научила хорошим манерам, — брюзгливо пожаловалась она Але. — Совершенно не умеет себя вести. Частное образование — это настоящий разврат. Чем дороже школа, тем больше им там потакают. Не дай бог, ребенок пожалуется дома, что ему в школе плохо, и попросится в другую. Они думают только о своих зарплатах, а наши дети растут, как трава. Мы были в Англии у знакомых — так там ребенок вообще не раскрывает рта, пока ему не позволят. Традиция! Не зря в дворянских семьях всегда жили английские бонны. Наш батюшка говорил, у него есть одна девица, Оксфорд окончила, она учит детей манерам, этикету. Я все собираюсь с ней договориться на пару занятий в неделю. Ты не хочешь? На двоих вышло бы дешевле.
