– А как же мама?
Малышев долго молчал, затем, нахмурившись, нехотя промолвил:
– Арчи, ситуация очень непростая. Я пока не могу тебе сообщить всех подробностей. Но суть сводится к тому, что мы не должны никому говорить о том, что случилось. Прежде всего, это в интересах нашей безопасности.
Артуру показалось, что он ослышался.
– И что мы сделаем? Так и оставим ее лежать в спальне? – свистящим шепотом проговорил он.
– Оставь эту заботу мне.
Артур изучающе посмотрел на него. В сумерках лицо отца напоминало блеклое пятно с темными ямами вместо глаз.
– Более того, – продолжил Малышев. – Для всех остальных наша мама уехала в неизвестном направлении. Только так мы найдем убийцу. Как только это произойдет, мы откроем правду.
У Артура был такой вид, словно отец ударил его под дых.
– Черт возьми… я не могу поверить, – ошеломленно проговорил он, инстинктивно отодвигаясь от него. – Разве так можно? Разве мама это заслужила? Ты что, закопаешь ее посреди ночи? В какой-то канаве, как собаку?
– Замолчи. Никто ее закапывать не собирается. Я постараюсь сделать так, что ее кремируют. Другого выхода, к сожалению, нет.
«А может, и есть, – подумал Сергей. – Только я не собираюсь идти по протоптанной дорожке, как это сделал бы любой другой. Потому что я хочу лично вырезать сердце у того, кто это сделал с моей женой…»
– Я не смогу врать, – сказал Артур, и голос его дрогнул.
– А тебе и не придется врать. Подруг у матери нет. Есть троюродная тетка, но она живет черт-те где и раньше Нового года не спохватится. Ты просто ничего не знаешь, и все, понял? Оставь это мне, Арчи.
– Но это неправда, – шепотом произнес Артур.
– Это суровые реалии нашей жизни, сынок. Которая часто бывает к нам несправедлива.
Артур вздохнул, а отец растворился в темном коридоре.
«Оставь это мне», – мысленно повторил он, и его передернуло.
Он посмотрел на стол, в углу которого лежала книга Булгакова «Мастер и Маргарита». Артур вспомнил, что в последнее время мама часто перечитывал классику. Повинуясь какому-то неизъяснимому порыву, Артур взял ее в руки и, раскрыв, глубоко вдохнул запах.
«Пахнет мамой», – изумленно подумал он.
Вяло перелистывая страницы, парень внезапно поймал себя на мысли, что вряд ли сможет жить здесь, где буквально каждый квадратный сантиметр напоминал о маме… Вон ее кофта, накинутая на стул… Вон очки (у мамы за прошедшие пару лет сильно сдало зрение)… Куча лекарств… Косметика… Домашние тапочки… Лягушата из цветного стекла, расставленные в шкафу – мама как-то начала собирать их…
На глаза Артура вновь навернули слезы.
На кухню бесшумно вошел отец.
– Закрой глаза, – тихо сказал он, и Артур беспрекословно подчинился.
– Ты можешь попрощаться с ней. Только в темноте, – услышал он хриплый голос.
– Да, – с трудом выдавил Артур.
Он услышал шелестящий звук, и его лица коснулась прядь волос, слипшихся в закостенелую кровяную корку. Артур судорожно выдохнул, когда почувствовал едва уловимый запах металлических стружек. В губы ткнулось что-то холодное и шершавое.
– Прощай… мама, – всхлипнул он, целуя мертвые губы.
С каменным выражением лица Сергей убрал голову Ольги обратно в пакет.
– Посиди пока здесь, – сказал он, когда Артур открыл глаза. – Я уеду через полчаса, тогда начнешь уборку. Белье свернешь в узел, мы его сожжем. Дверь никому не открывать. В гостиной на диване – заряженное ружье. Помни о предохранителе, я тебе показывал. Прислушивайся к малейшему звуку. Если что – сразу стреляй.
Он продолжал говорить, внимательно глядя на Артура, но тот, как загипнотизированный, смотрел на сумку у ног отца.
«Мама… прости, если сможешь», – подумал он, вытирая глаза.
Вскоре отец скрылся в спальне.
А еще через несколько минут Малышев, сгибаясь под тяжестью тела, вышел из дома. Когда он шел к воротам, Артур не выдержал и задвинул занавески.
Вскоре послышался звук заработавшего мотора, и он, вздохнув, зашаркал в спальню.
Предстояла трудная ночь.
* * *
Владислав Сергеевич Тинеев поставил закопченный чайник на плиту, когда за окном прогремели первые раскаты грома. Хлынул ливень, дробью барабаня тяжелыми каплями по стеклу. Пожилой человек озабоченно поглядел на открытую форточку и после недолгих раздумий прикрыл ее. Сверкнула молния, рассекая мглистое, набухшее влагой небо пополам, и Владислав Сергеевич задвинул выцветшие от времени шторы.
«Так намного уютней», – подумал Тинеев. Он взглянул на настенные часы, после чего включил старенький кинескопный «Горизонт».
– …сделает ваши волосы густыми и шелковистыми, – томно хлопая ресницами, говорила грудастая блондинка. Вздыхая, она накручивала на палец поблескивающий локон, при этом у нее был такой вид, словно она только что слезла с постели после бурного секса, а не просто помыла голову. – В отличие от других шампуней…
Владислав Сергеевич машинально провел рукой по обширной лысине, лоснящейся в тусклом свете допотопной кухонной люстры.
– Где ж ваш шампунь был лет эдак тридцать назад? – пробормотал старик.
Когда чайник вскипел, Тинеев налил кипяток в чашку с пакетиком фруктового чая и уселся за стол.
Владислав Сергеевич с нетерпением ждал региональных новостей.
Наконец реклама закончилась, и на экране появилась миловидная ведущая.
– …продолжается расследование по факту смерти жительницы Каменска… Кожухова Ирина Леонидовна… Как уже сообщалось ранее из пресс-службы Управления Следственного комитета по Алтайскому краю, ее труп в лесу нашел сын… Уже установлено, что погибшая фактически была разрезана… заточенный брусок, по своей форме напоминающий гимнастический снаряд «козел»… убийца привязал ее… также найдена собака… ши-тцу, ее обнаружили задушенной возле тела хозяйки… Оперативники отрабатывают все версии преступления… эксперты не исключают, что жестокое убийство… связано со смертью Олега Тюрина… молодой человек был замучен до смерти… в котле с кипятком…
Владислав Сергеевич сделал осторожный глоток чая.
– Две смерти за две недели, – тихо проговорил он. Сюжет о гибели пожилой женщины закончился, и он выключил телевизор. – Две смерти, столь разные… и столь схожие между собой.
Тинеев снова потянулся к чашке, и в это мгновение раздался звонок в дверь.
Старик встрепенулся.
«Как я мог забыть!»
Едва не опрокинув чашку, он торопливо вылез из-за стола и заспешил в прихожую. Щелкнул расшатанным замком, со скрипом потянул дверь, обитую растрескавшимся дерматином, и молча уставился на крепко сбитого мужчину лет сорока пяти – пятидесяти с абсолютно седыми волосами. Темные глаза гостя внимательно смотрели на Тинеева изучающим взглядом. В руке черный дипломат, с мокрого зонта на вытертый коврик капала вода.
