Спазмы скрутили живот Артура в тугой узел, из глотки вырвался клокочущий звук, и он поперхнулся.
– Тошнит? – с сочувствием спросил Сергей, возвращаясь к спиннингу. – Я так и знал. Падаешь в обморок от распотрошенной рыбешки. Слабак. Возьми, к примеру, змею. Среди них есть такие, что даже после отсечения ее голова может укусить в течение тридцати минут! И все это время будет действовать яд! А крысы? Однажды я разрубил одну такую лопатой. Она уползла под сарай и пищала там два дня, пока не издохла! А теперь возьмем человека. Прищемив палец, он ложится на диван и стонет, будто с него живьем сдирают кожу…
Размотав леску с блесной, Малышев начал ее вращать в воздухе, словно лассо.
– Что ты хочешь мне сказать, сын? – спросил он, не глядя на Артура. – Я ведь вижу, тебя распирает от эмоций. Не держи это в себе. Тебе сразу станет легче, как только ты поделишься своей проблемой.
Артур исподлобья глядел на отца. Его губы беззвучно шевелились. В какой-то момент казалось, что резкие слова вот-вот сорвутся с языка, но в последние доли секунды он сдержался.
Сергей не спеша приблизился к сыну, продолжая лениво помахивать искусственной приманкой для рыб. Слегка изогнутая пластина в форме рыбки с хищными крючками поблескивала в предзакатном зареве.
– Ну? Говори же, – подбодрил он Артура. – Какие могут быть секреты между отцом и сыном?
Парень ничего не ответил.
Малышев сделал еще один шаг вперед.
– Тогда скажу я, – проникновенно заговорил он. – Вопрос в лоб. Это ты лазил по моим вещам в сарае? На верхней полке лежат два чемодана, и оба из них кто-то открывал. Отвечай не раздумывая!
– Н-нет, то есть… я хотел сказать… – промямлил Артур, покрывшись мертвенной бледностью.
– Отвечай! – рявкнул Сергей. – Ну же!
– Я заходил туда. В смысле, в сарай… Хотел найти изоленту…
Пронзительно-черные глаза мужчины сверлили перепуганного сына.
– Ты открывал чемоданы? – вкрадчиво спросил он.
Помявшись, Артур сказал, отведя взгляд в сторону:
– Да.
Отец удовлетворенно кивнул.
– Во всяком случае, ты не соврал, – сказал он. – И что же ты там такого интересного увидел, Арчи?
Малышев снисходительно смотрел на сына и, не дождавшись ответа, уже намеревался вернуться к удочке, как Артур внезапно прошептал:
– Я видел колпак. Там, у тебя.
Улыбка сползла с лица Сергея.
– Какой колпак? – холодно спросил он.
На лице Артура появилось выражение школьника, впервые осмелившегося возразить строгому учителю.
– Колпак с помпонами. Как… как у клоуна, – с трудом подбирая слова, проговорил он. – Тогда… там… Я все помню.
– Что ты помнишь, сынок? – тихо спросил Малышев. – Расскажи, что тебя тревожит.
– Я помню Подземный цирк, – выдавил Артур. – Я помню… Хозяина цирка. Я помню…
Он указал трясущейся рукой на отца:
– Это был ты.
Отец ухмыльнулся, его глаза вспыхнули злобным весельем.
– Але-оп! Вуаля, – хрипло произнес он. – Это был сон, Арчи. Всего-навсего нехороший сон. Тебе нужно было просто о нем забыть.
Артур отшатнулся, словно от удара плетью, к лицу прилила кровь.
– Сука, – выплюнул он, прежде чем мозг успел осознать произнесенное вслух ругательство.
Лицо Малышева потемнело, губы сжались так плотно, что стали похожи на две сложенные ниточки.
– Забываешься, сынок, – проворковал он. Его поза и лицо были спокойными, но в глазах бушевала слепая ярость. Он вновь принялся вертеть блесной, постепенно высвобождая пальцами леску, тем самым увеличивая диаметр раскрутки.
– Это все ты. Все из-за тебя, – бубнил Артур. Обличительные фразы выплескивались из него, будто гной из прорвавшейся раны, и отчасти он сам пугался собственных слов. – Это твоя вина…
Он умолк, завороженно глядя на отца. Неожиданно тот подался вперед, раздался тонкий свист, и через мгновение блесна, дважды перехлестнув его голову, впилась одним из крючков за уголок губы.
– Повтори, пожалуйста, – ласково проговорил Сергей, натягивая леску. Разорвав кожу, крючок вошел глубоко в губу, и Артур вскрикнул.
– Стой смирно, – приказал отец. – Или я рвану так, что ты будешь похож на Гуинплена. Читал Гюго, Арчи?
– Читал, – выдохнул Артур. Изо рта потекла кровь, пятная футболку алыми каплями. – Не надо, папа. Пожалуйста.
– Ага. Значит, теперь я уже не сука, а снова папа, – с усмешкой произнес Сергей. Он приблизился вплотную к Артуру.
– А ведь ты у меня на крючке, мальчик. И кроме сарая, у меня к тебе еще есть вопросы.
– От… отпусти, – прохрипел Артур. Он попытался зацепить пальцами леску, но отец лишь сильнее натянул ее. Боль резанула так, что глаза парня вылезли из орбит.
– Ты, конечно, слышал, что за последний месяц в Каменске много чего такого произошло, – начал Малышев. – Какие-то заезжие наркоманы убили своих приятелей, сожгли дом. Кто-то сварил в кипятке несчастного парня, как сосиску. А буквально на днях убили безобидную старушку, посадив ее задницей на заточенную деревяшку. Я навел справки, Арчи. Тот, кого сварили, был с тобой в одном садике. Его звали Олег Тюрин. А старушка – твоя бывшая воспитательница, Ирина Леонидовна. Врубаешься, дружище?
Однако, судя по всему, Артур не врубался. Все, что его волновало в данный момент, – застрявшая в губе блесна, крючья которой все глубже и глубже впивались в его плоть. Кровь тонкими полосочками вытекала из раны и, скапливаясь на подбородке, пачкала футболку.
– Я… ничего не знаю, – пробулькал он. – Папа, пожалуйста…
– Ты их знал.
– Папа… я ничего… не делал…
Несколько секунд отец в упор разглядывал сына. Затем опустил руку, и леска тут же провисла. Трясущимися руками Артур попытался вытащить блесну из кровоточащего рта, но отец перехватил его за кисть:
– Я сам. Не дергайся, ты лишь увеличишь дырку.
Когда блесна была извлечена, Сергей бросил:
– Следи за своим языком. Каждое брошенное тобой слово должно быть тобой обосновано. Ты не первоклассник, который в песочнице может назвать соседа дураком. Еще раз услышу от тебя оскорбление, отправлю тебя на больничную койку. Понял?
Артур молча кивнул. Отец кинул ему пластиковую бутылку с водой, и тот с обреченным видом принялся смывать кровь.
– Иди, разведи костер, – бросил Сергей, сматывая леску в моток. – Помянем мать. Фляга в рюкзаке. Заодно плесни водки на рану.
С этими словами он взялся за удочку, с плеском выдернув из воды еще одного трепыхавшегося карпа.
Артур присел на корточки, откидывая верхний клапан отцовского рюкзака. Нащупав жесткую поверхность фляги, он потянул ее наружу, как его глаза неожиданно наткнулись на рукоять ножа. Он помнил этот нож, отец как-то хвастался, что прошел с этим клинком всю службу в Афганистане.
