Сергей метнул на ее пронзительный взгляд.
– Маша, похоже, ты не всасываешь ситуацию. Если я пущу все на законные рельсы, начнется сопливая рутина, – процедил он. – Протоколы, задержание, адвокаты и прочая официальная муйня. Допросы, опознание, очная ставка, на которой я должен буду подробно рассказать обо всем, что они сделали. Ты понимаешь?
«Понимаю, – про себя произнесла Мария. – Он никогда в жизни не признается при ком-то, что его, ветерана Афгана, изваляли в пыли какие-то молодые отморозки, после чего обоссали с ног до головы…»
– Если будет суд, все придется повторять, – продолжал Сергей. – Весь город будет знать, что парочка ужравшихся говнюков уделали майора Малышева, начальника уголовного розыска. Их будут всячески отмазывать. Если у них влиятельные родственники, дело могу повернуть так, что виноватым окажусь я. Мол, как же так, помешал веселиться хорошим ребятишкам!
– Мне все равно не нравится эта затея, – упорствовала Мария. – Ты сейчас разъярен, переполнен эмоциями. Это объяснимо и понятно. Но слепая месть может сыграть с тобой злую шутку, Сережа. Я все равно уверена, что этих ублюдков нужно наказывать по закону.
Малышев наклонился, приблизив к ней вплотную свое разбитое, в кровоподтеках лицо. Мария буквально кожей чувствовала, как от него тягучими волнами исходит глухое бешенство.
– А по поводу притчи мой ответ будет таким, – хрипло прошептал он, и Мария неосознанно подумала, что если бы голос Сергея был лезвием, им можно было бы вспарывать плоть. – Между местью и наказанием есть разница. Знаешь, в чем? Наказание производится ради наказуемого. Мщение – ради мстящего, чтобы утолить его гнев
[2]. Нет никакой долбаной лодки, Маша. Есть пара-тройка зарвавшихся ублюдков, которые вообразили себя хозяевами жизни и которых я собираюсь проучить.
Он выпрямился, не сводя с Марии немигающего, как у змеи, взгляда.
– Это мой город, девочка. Мой. И если я позволю каким-то приезжим гандонам пачкать его своей слизью, а также безнаказанно ссать на меня… Тогда мне лучше сразу сунуть в рот ствол и нажать спусковой крючок.
Часть II
Мне по хрену, что ты ничего не знаешь, я все равно буду тебя пытать…
Бешеные псы
Пока в глубокой сковородке тушились куриные окорочка, худощавый юноша поставил на стол миску с очищенными овощами. Густые темно-русые волосы были тщательно расчесаны, тонкое лицо непроницаемо, взгляд сосредоточен. Несмотря на жаркий летний день, парень был облачен в теплую водолазку и вытертые до белизны джинсы.
Он положил перед собой разделочную доску, взял длинный нож с широким поблескивающим лезвием и, достав из миски помидор, принялся кромсать его на мелкие аккуратные кубики. Вслед за ним последовал желтопузый сладкий перец, крупная морковь и лук.
Изредка молодой человек поднимал голову, бросая безучастные взгляды на экран телевизора, пришпиленного к стенке над холодильником. Показывали очередной детективный сериал. Юноша не следил за сюжетом, впрочем, как и за всеми остальными программами, когда работал телевизор. Единственное исключение составляли новости, их он обычно смотрел с интересом. Во всех остальных случаях так называемый «зомбоящик» парень воспринимал не иначе как фон, вроде неотъемлемой составляющей кухонного интерьера.
От свеженарезанного лука в глазах защипало, и он поднял голову вверх, несколько секунд терпеливо глядя в потолок. Когда резь прошла, юноша быстро покончил с луком и перешел к петрушке с укропом, скрупулезно разложив пахучие веточки на доске так, чтобы их было удобнее крошить.
После рекламы начался очередной выпуск новостей, и молодой человек взял пульт, увеличив звук.
– Артур! – раздался из комнаты женский голос. – Артур, ты на кухне?
В коридоре показалась худая женщина неопределенного возраста. Бархатисто-розовый халат болтался на ее тощем теле, как тряпка на палке. Полуоторванный ремешок волочился следом по ламинату, словно истрепавшийся поводок за собакой.
– Доброе утро, мам, – сказал юноша, мельком оглядев мать.
Ольга Дмитриевна опустилась на стул, уставившись на разделочную доску с нарезанными овощами. На ее изжелта-бледном, усталом лице появилось выражение глуповатого изумления, как если бы ее сын мастерил самодельную бомбу.
– Молодец, – только и сказала она. Высохшая птичья рука с тонкой, практически прозрачной кожей неловко потянулась, чтобы погладить сына, но зависла в воздухе, даже не коснувшись его волос.
– Что… что ты готовишь? – спросила Ольга, убирая с лица прядь спутанных волос.
– Подливу, – ответил Артур. Закончив с зеленью, он вытащил из миски несколько зубчиков чеснока.
– Там на полке… – мать кашлянула, словно смущаясь, – на верхней полке есть бульонные кубики. Ты можешь…
– Бульонные кубики – отрава, – меланхолично перебил Артур мать. – Я использую обычную поваренную соль.
Женщина умолкла. Моргнув, она безмолвно наблюдала, как сын вылез из-за стола и направился к сковородке. С помощью вилки он аккуратно вынул все окорочка, положив их в глубокую тарелку, а внутрь высыпал ароматную горку мелко нарубленных овощей с зеленью.
– Я пожарил картошку, – сказал он, вновь усаживаясь за стол. Умело орудуя ножом и вилкой, Артур принялся отделять куриную мякоть от костей. – Ты ведь любишь картошку?
Ольга машинально кивнула.
«Как быстро он вырос», – потрясенно думала она, разглядывая сына. Пауза затягивалась, и она, запинаясь, спросила:
– Арчи, послушай… а папа… случайно не звонил?
Он медленно покачал головой, продолжая очищать кости от мяса. Из разломов тянулись струйки густого пара, воздух наполнился сочным ароматом тушеной курицы. Тем временем диктор перешел к региональным новостям.
«…как уже сообщалось ранее, на прошлой неделе город потрясло шокирующее убийство молодого человека, который, как полагает следствие, был заживо сварен в кипятке… Личность юноши установлена… Олег Тюрин, студент второго курса Аграрного института…»
Артур вздрогнул, лезвие ножа, соскользнув с куриной голени, мерзко скрипнуло об вилку. Он поднял глаза на экран.
– Олег Тюрин? – заторможенно повторила мать, тоже повернув голову в сторону телевизора. – Знакомое имя…
«…официальные представители правоохранительных органов скупы в своих комментариях… – между тем продолжал монотонно вещать диктор, – проводится комплекс оперативно-разыскных мероприятий, направленных на выявление всех обстоятельств дела и лиц, причастных к этому изуверскому преступлению… После всех необходимых экспертиз тело студента было выдано близким для захоронения…»
– Тюрин, – вновь произнесла Ольга, словно желая проверить, как фамилия несчастного звучит вслух. Ее увядшее, рано постаревшее лицо накрыла смутная тень.
