– Я согласна с мистером Черчиллем. Словами этот ужас не выразить.
– Согласна.
Ни та, ни другая не знали, что еще можно сказать про лагеря, и настала краткая пауза, пока Вилли курила, а Джессика разглядывала ее. Постарела она: волосы уже почти белые, кожа обветренная и сухая, серовато-синие вены на тыльной стороне рук вздулись еще больше, шея – как у старухи. «Всего на год старше меня, – думала Джессика, – всего сорок девять, а выглядит на самом деле еще старше. Война ее не пощадила, тогда как для меня она отмерила время, когда у меня вдруг стало больше денег и куда меньше домашних дел». И, разумеется, связь с Лоренцо (про себя она его по-прежнему так звала), пусть даже он повел себя под конец как шалопай, пока она длилась, доставляла удовольствие. Короче, ее вполне жуть брала при мысли о мире с Раймондом, кому едва ли не все время нужны были обычная еда и отсутствие дел. Живя одна, она редко готовила: даже сидевший сейчас в духовке пирог был куплен, – и, когда Джуди приезжала домой на каникулы, она либо останавливалась у школьных подруг, либо во Френшеме. Нора была полностью занята, а Кристоферу, похоже, нравилось его существование, смахивающее на отшельничество. Анджела… Вот она-то и была причиной, почему понадобилось звать Вилли на обед, получить возможность провентилировать свои чувства к Анджеле. Однако она ждала, когда они усядутся за столик, накрытый к обеду в дальнем углу комнаты.
Начала она с расспросов о Луизе, которая, по словам Вилли, похоже, разболелась. Д-р Боллатер, к кому Вилли заставила ее пойти, настоятельно рекомендовал ей удалить миндалины, в общем-то, на этой неделе она собиралась лечь в больницу. Тедди в Аризоне завершил подготовку как летчик-истребитель, но его задержали там, слава всем святым: «Если повезет, ему побывать на войне не придется, а Лидия…» И тут, поняв по выражению лица сестры, что ее прямо-таки распирает от желания поделиться чем-то, она остановилась и сказала:
– Давай, Джесс. Что стряслось? На лице у тебя прямо-таки трагедия написана.
– Я ее чувствую. Мне действительно нужен твой совет. Я просто не знаю, что делать!
– Что такое, дорогая? Разумеется, я помогу, чем только смогу.
– Дело в Анджеле. На прошлой неделе она позвонила и сообщила мне, что собирается выйти замуж.
– Ну знаешь, дорогая, разве это не вполне…
– Подожди! Он американец!
– Что ж, по мне, так это совершенно…
– И он почти на двадцать лет старше ее и был уже женат. У него есть дочь, почти ровесница Анджеле, которая бьет чечетку! А когда я спросила, чем он занимался в мирное время, она сказала, что он работал психиатром!
– Ты с ним знакома?
– На прошлой неделе она привела его сюда выпить по рюмочке. Забавный квадратный коротышка с лицом мопса или боксера и очень волосатый. Он зовет ее «голуба».
– Ты имеешь в виду, как будто она немка?
– Нет, сокращенно от голубушка. А она зовет его Эрлом
[66].
– Почему, он что, граф?
– Такое у него имя! Эрл К. Блэк. Она хочет стать миссис Эрл К. Блэк. Второй.
Ее расстройство было до того оперным и так сильно напомнило Вилли их мать, что та едва не расхохоталась.
– Дорогая! Тебе не кажется, что ты чуточку зашорена предрассудками? (Снобизмом, хотелось ей сказать.) Анджела любит его?
– Говорит, что да, – ответила Джессика так, будто не очень-то верила, что это правда.
– Так что же, не понимаю, что тебя тревожит. То есть, разумеется, будет грустно, что она окажется так далеко, но ты съездишь и навестишь ее. Тебя всегда тревожило, что она вообще не выйдет замуж. Ну понимаешь, как у Луизы получилось.
– О, но, Вилли, ты же понимаешь, что я имею в виду! Она была такой хорошенькой девочкой, и, должна признаться, я возлагала надежды на ее, как зовет наша мамуля, «удачное замужество». А тут, похоже, такая страшная потеря. Мамуля бы в ужас пришла!
– Дорогая, не нам выбирать, за кого выходят наши дети, а мамуля попросту в ужас приходила от обоих наших с тобой мужей, разве не помнишь? По-моему, тебе следует перестать волноваться и порадоваться за Анджелу. Когда это предстоит?
– Она хочет, чтоб прямо сейчас, но он хочет подождать и посмотреть, не пошлют ли его, когда война кончится, на Тихий океан прикончить японцев.
– Что ж, кажется, весьма разумно с его стороны. – И в таком духе она продолжала до тех пор, пока Джессика, похоже, не исчерпала все возражения. Про себя же подумала, что Джессике стоило бы возблагодарить то, как счастливо сложились для нее звезды. Ходили про Анджелу слухи (Эдвард говорил, что один его приятель-летчик буквально подцепил ее в баре, но, увидев дядю Эдварда, девица быстренько ударилась в бега). Ясно было, что жизнь она вела довольно беспутную, и, хотя Вилли, естественно, и в мыслях не держала рассказывать о том Джессике, все ж, давая совет, принимала во внимание и это, а потому судила жестче, чем могла бы при иных обстоятельствах.
– Уверена, все образуется отлично, – сказала она, оставшись после обеда, чтобы пройтись по магазинам, прежде чем встретиться с Эдвардом в клубе за ужином. – Спасибо тебе за прелестный обед. Будь на связи. И, пожалуйста, смотри на светлую сторону того, что связано с Анджелой, дорогая.
Была у нее причина с некоторой горечью вспомнить об этом последнем увещевании, когда они встретились с Эдвардом в кофейном зале, чтобы выпить перед ужином. Она сразу же поняла, что что-то произошло, что есть у него для нее какое-то недоброе известие, и на один жуткий миг подумала, что, возможно, Тедди…
– Я о Тедди, – сказал Эдвард. – Нет-нет, с ним все вполне хорошо… о, дорогая, извини. Вовсе не хотел тебя пугать. Однако он прислал вот это. – Он достал пришедшее авиапочтой письмо и протянул его. – Сделай глоток джина, прежде чем читать его, – посоветовал.
Дорогие мама и папа!
Пишу вполне серьезное письмо и очень надеюсь, что оно не станет для вас ударом, но я встретил чудеснейшую девушку, и мы хотим пожениться. Ее зовут Бернадин Хевенс, и ей пришлось отказаться от своей карьеры в Голливуде, чтобы выйти замуж за какого-то мужлана, но тот довольно скоро бросил ее с двумя детьми, и ей очень нелегко приходилось до того, как мы встретились. Она по-настоящему чудесный человек, очень забавная и веселая, но еще и внутренне чрезвычайно глубокая и серьезная личность. Она вам понравится, когда вы ее увидите. Дело в том, что из-за моего возраста мне необходимо ваше разрешение на брак. Она хотела, чтоб я написал вам сразу же, как только мы обручились, что произошло, когда мы во второй раз встретились, но я чувствовал, что это может обернуться для вас слишком сильным ударом. Она чудеснейшее существо, какое я только встречал в жизни. Честно говорю, я вовсе не думал о женитьбе, пока ее не встретил, а потом – бац! Я просто влюбился в нее, а она в меня. Жизнь ее по-настоящему печальна, ведь ее отец оставил ее мать, когда она была совсем маленькой, и мать отправила ее жить с теткой, поскольку не могла обременять себя. Но Бернадин самым чудесным образом вынесла все и говорит, что не держит ни на кого зла. Она написала бы вам, но говорит, что не очень-то мастерица письма писать.
