Приятного, как говорится, аппетита.
Лютня заинтересовала меня, я потянулся взять ее в руки, но тут коротышка, не раскрывая глаз, совершенно внятно сказал:
– Тронешь – убью! – и снова захрапел.
Красноватая кожа и рост ясно давали понять – это не человек. Он напоминал уменьшенную модель того хогга, которого я встретил на улице Выселок. Намного моложе, и худее примерно в десять раз, ну и, по-моему, если делать выводы по той части лица, что виднеется из тарелки, – совсем не уродливый.
В мутные оконца с частыми свинцовыми переплетами сыпанул дождь.
Сразу же принесли пиво в высоких глиняных кружках с обгрызенными кромками и отбитыми ручками. Я попробовал: ну да, пиво тут все одного сорта – «Дерьмовое особое», густое, как если бы в нем хлебный мякиш размешали, но в нем есть спирт, а значит – нет дизентерии и прочих болячек.
Соседний столик, где сидел обидчик Амары, занимали приезжие купцы с охраной, это я понял по разговорам. Они общались меж собой на повышенных тонах, но прочие посетители трактира шумели еще громче.
Кто-то прокричал на весь зал:
– Я рыгал вчера семь раз!
Его поддержали одобрительным смехом.
– Много людей приезжает сюда напиваться из земель Ренквиста, – сказала Амара, быстро прикончив свою кружку. – Он пока еще смотрит на это сквозь пальцы… Ждет, когда настанет время взять Прядку под свое крыло.
– У него сухой закон?
– Что? – Она не поняла земного выражения.
– У Ренквиста запрещена выпивка?
– Да. Штрафы для тех, у кого найдут выпивку, огромны. Можно угодить и под топор палача. Поэтому люди приезжают сюда с торговыми делами и пьют страшно по несколько дней – пьют про запас.
Однако. Нет, брат Ренквист, это мы уже проходили. Никакие кары не спасут твой край от выпивки. Рано или поздно обитатели земель вокруг твоих владений начнут промышлять бутлегерством, то есть контрабандой спиртного. Лишать человека законного права выпить – это одно из серьезнейших преступлений против человечности. Другое дело, что контролировать спиртное, чтобы люди не превращались в скотов, – это гораздо сложнее, чем издать закон о полном запрете.
Оконца задребезжали от грома, фитили светильников закачались, бросая на лица пляшущие тени.
Хогг пьяно приподнял голову и уставился на Амару. Явственно содрогнулся в ужасе, сказал: «О господи, привидится же…» – и снова плюхнулся физиономией в яблоки. Амара не подала виду: боль осознания собственного уродства ей приходилось переживать почти каждый день.
– Я пойду узнаю насчет бани. Мне это нужно. И тебе тоже, Торнхелл. И побриться тебе не мешает. Ты уже начал зарастать.
Женщины! Все бы им мыться по десять раз на дню. И заботиться о мужчине… ставя его в жесткие рамки. Не пей, не гуляй, брейся каждый день, надевай чистое, не ешь острое, на других женщин не глазей, тебе нельзя с твоим давлением… и так далее. Женщина, с которой живешь, опутывает тебя настолько крепкими, хотя и невидимыми путами ежедневной заботы, что и не вырвешься. Это хорошо, если у вас любовь, но когда о тебе заботится твоя телохранительница… Похоже – только похоже! – я ей здорово симпатичен, и это плохо. Потому что я не хочу причинять боль ее душе и превратиться в очередного мужчину, который укажет на ее… уродство.
Но, честно говоря, я и сам не отказался бы освежиться, да и щетина уже скрипела под пальцами, и волосы пропитались дорожной пылью. Надо будет найти брадобрея – думаю, при бане он есть, побриться и оболваниться максимально коротко, ибо длинные, по средневековой моде, волосы только мешают.
Подвыпившие купцы и их охрана шумно спорили, по какому пути лучше ехать в Норатор, спорили так яро, что опрокинули кувшин с пивом и две кружки. Им сноровисто заменили битую посуду, а купцы, не обращая внимания на суетящихся прислужников, продолжали дискуссию. Я навострил уши.
– К Ренквисту соваться – себе дороже. Оберет, убьет, как узнает, что едем в Норатор и Растару служим.
– А вокруг ехать – еще хуже… Дэйрдрины объявились, большая банда.
– С ними можно сладить… откупиться. Поедем быстро, понадеемся на Свет Ашара и государя нашего Растара!
– Поедем через бароновы земли, врут, поди, что Ренквист так лютует.
– Сандер в Степи подчиняет племена одно за другим! Какой смысл торопиться в Норатор? Скоро хлынут, скоро! Как бы не случилось так, что Норатор будет под Степью, когда мы туда приедем. Крепости-то, говорят, на границе со Степью уже пустые, солдатики разбежались кто куда… Лимес пуст!
Сандер. Интуиция подсказывала – с ним придется столкнуться, и раньше, чем я предполагаю. Кто он, интересно, этот неведомый вождь, что подчинил все степные племена, аки Чингиз? Лимес – это, если я не ошибаюсь, укрепленный фронтир, так его называли в Древнем Риме… За лимесом начинались враждебные земли. На самом деле на местном языке это прозвучало как «огроман», но мой разум проанализировал местное слово и сразу же подобрал ему земной аналог.
Я сидел и чувствовал, как потеют мои ладони. У меня очень мало времени повернуть страну к свету. Времени просто нет. Если солдаты начали разбегаться из лимеса, это значит, что счет жизни Империи идет на месяцы. И это в лучшем случае.
Хогг в тарелке завозился, чмокнул губами моченое яблоко и сказал сладко и певуче:
– Ох, моя маленькая Люсибенда, сосцы твои как вишни спелы, ланиты как заря горят… Как дальше-то? Как дальше, твою мать, она же сбежит?.. – И снова захрапел.
С грохотом распахнулась входная дверь, в проеме возник здоровенный растрепанный мужчина лет шестидесяти, в серой блузе. Намокшие волосы седыми космами опускались на плечи. Под мышкой у него был немалый бочонок с просмоленными боками.
– Кардал, трактирщик подлый, владелец сей вонючей берлоги, что называется – тьфу! – трактир «Счастье». Выходи, негодяй! – Мужчина гневно потряс бочонком. – Выходи!
Из кухонного проема выскочил владелец «Счастья» – маленький и юркий толстяк, по лицу которого легко было определить, что счастье у него одно – деньги.
– Чего тебе надо, Арат?
Арат притопнул:
– Кардал, это ты заплатил Юргену-безумцу! Ты дал ему денег, чтобы он говорил всем приезжим, что я мою в пиве свои ноги! Отвадил всех от моего трактира, сам вздул цены и наживаешься!
– Ерунда! Все знают, что устами Юргена вещает сам Ашар!
– Ой ли! Это не Ашар разводил блудни! Это твои грязные деньги отверзли уста Юргену! Будь проклята твоя жадность! Ведь в городе сейчас людей хватает для всех трактиров!
– Только для чистых трактиров, Арат, – парировал Кардал.
– Тьфу! Мой трактир – чище твоего! – С этим словами Арат схватился за деревянный чипок – затычку для бочки – и с силой ее выдернул. Брызнула пенная струя. – Вот, пробуйте все! Пробуйте! Сегодня день чистого пива!
