Один раз все же не удержался, глянул через плечо украдкой. У гостиницы топтались несколько человек, но, судя по движениям, никуда они не торопились, пальцами в меня не тыкали. На покатой крыше с бурой обколотой черепицей трепетал выгоревший синий флаг с белым изображением ножа и двузубой вилки. Наглядная реклама услуг, видимая издалека.
Дорога под ногами была размытой, с глубокими колеями от тележных колес и бесчисленными следами копыт. К счастью, со времени последнего дождя почва успела немного подсохнуть, и я не выдирал с каждым шагом сапоги из липкой трясины.
Дома, теснящиеся по бокам улицы, были торговыми складами и какими-то конторами, почти все сложены из почерневших бревен, только изредка серели каменные, двухэтажные. Никаких тебе архитектурных изысков, сплошь утилитарная безвкусица. Мелькали вывески, которые я не читал. Народ занимался своими делами, не особо меня разглядывая, у складов что-то выгружали-загружали с веселым матерком, порой я обходил горы ящиков и бочек, сваленных прямо в дорожную грязь. Поскрипывали телеги, ржали лошади. Наплывали запахи – вкусные, древесно-смоляные, хлебные, или не столь приятные – кислые, горькие, тошнотворные. Дивный новый мир…
Отойдя на полста метров, я не выдержал и шмыгнул в какую-то подворотню, вспугнув дремлющую лишайную собаку. Передохнул. Сердце, чуя угрозу, колотилось, как вспугнутый в клетке зверек: слишком много адреналина гуляло в крови. Откуда-то приближалась опасность – не иллюзорная, самая настоящая, инстинкты при этом настоятельно требовали покинуть город, который мог в любой момент превратиться в ловушку для одного бойкого соискателя мандата архканцлера.
Небо затягивала серая дымка – верный предвестник скорого дождя. Как там говорил Белек – мне удастся добраться в Норатор в срок, если не будет распутицы? Угу, не будет, как же…
Еще минуты три я пытался отдышаться, разглядывая бревенчатую стену перед собой. Граффити со времен каменного века ничуть не изменились. Точнее говоря, изменились немного: к живописаниям гениталий после изобретения грамоты стали добавлять похабные надписи.
Так, а теперь немного поиграем…
Я прошел подворотню насквозь и, смирив нервный шаг, выбрел на улицу, где, изобразив пьяного, словил за рукав какого-то парня в коричневой рабочей блузе.
– Ик… Пятигорье… Это… Пятигорье?
Он взглянул на меня, увидел шпагу – занесенный кулак мигом разжался.
– Ни боже мой, милорд благородный сэр! Это Выселки будут.
Я потерянно икнул и махнул рукой:
– Гулял я… загулял… еще хочу… Пятигорье… там?
Парень указал в противоположную сторону:
– Там, милорд благородный сэр. Шесть лиг отсель. Сперва по этой дороге, а затем по Серому тракту напрямки, не промахнетесь…
Я пробубнил:
– Д-далеко… – а сам попытался прикинуть в уме, сколько это – лига? По нашим, земным меркам – около пяти километров. А сколько здесь? Беда-беда: я знаю местный язык и меры длины, но не могу соотнести их с земными мерами, ибо все знания Торнхелла исчезли из мозга вместе с его гнилой душой.
– Да нет, милорд, благородный сэр, ежели наймете рыдван у Карраса, так к вечеру там будете. Только скажите, милорд, что послал вас Альцус Рябодушка, он знает.
Бизнес везде бизнес. Но не будет тебе, Альцус Рябодушка, процента от найденного клиента, поскольку никакой экипаж я не найму. Если я полезу к Каррасу, то оставлю слишком видимый след для тех, кто начнет меня вскоре искать. Кстати, сколько у меня времени на то, чтобы покинуть город? Не уверен, что мои инстинкты врут, а если они не врут – у меня в распоряжении минут пять – десять. Скоро над моей головой разразится буря, если я вовремя не сделаю ноги. Причем бурю устроят не карбонарии Белека, хотя и они примут в тарараме активное участие.
Я отпустил рукав Альцуса и развязно хлопнул его по плечу:
– Об-бязательно навещу, надо только еще немного, ик, выпить… Г-голову по… поправить голову надо! Тошнит голову, п-приятель, л-летаю…
Парень кивнул: в его глазах я читал глубокое понимание. Пьяных, особенно если они с деньгами и не шибко буянят, везде принимают и понимают.
– Храни вас Свет Ашара, милорд благородный сэр.
– И т-тебя, приятель! За-замолвлю за тебя словечко у Карраса!
Я побрел, весьма реалистично шатаясь. Старался выдерживать направление, которое указал Альцус. К счастью, Выселки были городом невеликим. Минут через пять впереди замаячила окраина – приземистые домики, обнесенные частоколом, а за ними – полуплешивые, в частых вырубках, холмы, за которыми в смутной голубой дымке угадывались острые верхушки гор. Я шел по краю дороги, с другой стороны которой тянулась зловонная канава. Там, булькая, струился меж глиняных размытых берегов ручей – классическая открытая канализация, забитая всяким сором и прошлогодними палыми листьями.
Серая хмарь расползалась по небу ровным покровом.
Несомненно, двигаться к Пятигорью я буду под дождем. К счастью, на мне шляпа и кожаная куртка. Примем пока, что местная лига соответствует земной, значит, до Пятигорья двадцать – двадцать пять километров. Для бешеной собаки сто верст не крюк – одолею часов за пять, а возможно, найду тех, кто подвезет. Главное – уйти от места своего вселения как можно дальше, запутать следы. Основной след от меня один – Альцус, но я не думаю, что те, кто начнут меня вскоре искать, выйдут на него, разве что он сам признается, что указал путь какому-то пьяному дворянчику. И есть у меня чуйка, что, если меня найдут и, хуже того, изловят, – в скором времени живым Арану Торнхеллу не бывать.
Дорога впереди ныряла за вытянутую лапу холма, и именно оттуда, из-за поворота, послышался надсадный гул, какой могут издавать только десятки лошадей, идущих галопом.
Я замер в раздумьях на долгие секунды, а потом распорядился своим новым телом не слишком гуманно – сиганул в канаву, сжался там, измарав руки в глине, стянул шляпу, постарался слиться с местностью.
Над головой – кажется, прямо по голове! – застучали, забили копыта, запах лошадиного пота мигом перебил зловоние клоаки. По спине дробно ударили шарики грязи, выбитые ударами копыт. Бряцало железо. Всадники перекликались хриплыми голосами. Я услышал: «Торнхелл!» – и решил, что меня обнаружили. Но нет. Услышал еще отрывистое: «Гостиница… Белек…» – и облегченно перевел дух. Да, эти ребята скакали по мою душу. Интересно, кто они? Некая скрытая оппозиция? Новое крыло патриотов? Или те, кто «выбрал Торнхелла подло», а теперь, узнав о подмене, стремится исправить ситуацию?
Впрочем, какая разница… Я переждал, пока гул кавалькады смолкнет, и выбрался из канавы, отряхивая грязь с рук и лица. Теперь уже нечего скрываться – вперед и только вперед. Я добежал до поворота, двигаясь по обочине, заросшей жестким бурьяном и оттого не такой вязкой. За поворотом начиналась свобода. По крайней мере, на две недели пути до Норатора… Я прошел немного и обнаружил обломок путевого столба, размалеванного, как и водится у путевых столбов, белыми полосами. На самом деле полосы виднелись едва заметными грязно-серыми пятнами – так давно их обновляли. Основная часть столба валялась далеко за обочиной, прикрытая травой. Я пошевелил сапогом, увидел, что к столбу прибиты указатели – «Пятигорье – пять лиг… Рыбьи Потроха – три лиги…», еще какие-то таблички отлетели при падении, оставшийся обломок сообщал про некие «…елки». Ага, это имелись в виду Выселки. Столб, судя по отломку, просто сгнил и сломался, и его не стали заменять – народ занимался бизнесом, а местной власти, очевидно, было глубоко наплевать на какие-то там дорожные указатели. О-хо-хо… Когда в стране начинают падать дорожные столбы и их никто не заменяет, это означает, что страна того и гляди сама рухнет.
