– Матвей Иванович, с вами все в порядке? – поинтересовалась Люба, подавая ему халат.
– Более чем, – весело заверил Матвей, просовывая руки в рукава. – А что?
– Какой-то вы странный.
Матвей ловко воткнул левую руку в перчатку, затем проделал то же с правой и улыбнулся Любе:
– Хмурым я нравлюсь вам больше?
– Хмурым вы мне привычнее.
– Значит, придется привыкать к новому Мажарову.
– Да? Ну, попробую, – улыбнулась операционная сестра. – Больная готова.
– Замечательно. Сегодня подарим Наталье Анатольевне новый лоб, раз уж он ей зачем-то так нужен. Настраивайтесь, Любочка, операция будет длительной.
– Я свободна до вечера, – снова улыбнулась сестра.
– А потом?
– А потом мой молодой человек ведет меня в кино.
– И это прекрасно! Надеюсь, что не задержу вас дольше, чем рассчитывал.
Куликова уже крепко спала, анестезиолог сидел рядом, наблюдая за показаниями приборов.
– Можем начинать? – спросил у него Матвей, и Сергей кивнул:
– Да, у меня все в порядке.
Матвей проверил еще раз разметку, сделанную им на лбу пациентки еще утром во время обхода, и протянул руку в сторону стерильного стола с инструментами:
– Скальпель, пожалуйста.
Люба привычным жестом подала инструмент, и Матвей, чуть склонившись, сделал разрез по линии роста волос от уха до уха. Операция предстояла довольно тяжелая и длительная – сейчас ему придется удалить костные перемычки, отшлифовать лобную кость, уменьшив ее размер, затем натянуть скальп обратно, зашить разрез и наложить бандаж. Куликовой предстоит несколько недель наблюдать отек лица, терпеть зуд в области шва, а то и боль, но она сама этого хотела. Следующая операция будет на глазах, затем нос и губы. В принципе необходимости лежать все это время в клинике не было, но пациентка пожелала остаться тут на весь период лечения и реабилитации, так что пару-тройку месяцев она проведет здесь. Матвей надеялся, что в конце концов сможет понять причину, приведшую эту странную даму на операционный стол.
Он вышел из операционной с ощущением хорошо сделанной работы – так бывало всякий раз, когда он вкладывал душу в то, что делает. И даже его сомнения по поводу пациентки не мешали Матвею выполнить свой долг – в конце концов, его не должен волновать ни моральный облик, ни взгляды на жизнь того человека, что доверил ему свою внешность. Главное, чтобы, очнувшись от наркоза, Куликова почувствовала себя хоть немного счастливее, раз уж выпуклый лоб так мешал ей это ощутить.
В ординаторской он сперва выпил горячего чая с сахаром, посидел пару минут, закрыв глаза, и только потом открыл файл с историей болезни Куликовой, чтобы внести туда протокол операции.
«Мы проводим манипуляции с телом, но как часто нам важно то, что творится у пациента в душе? – вдруг подумал Матвей, не успев даже прикоснуться к клавиатуре. – Ведь зачем-то она делает это с собой? Почему мне не дает покоя этот вопрос? Почему мне все время кажется, что она врет и что-то скрывает?»
Он встал из-за стола и направился в послеоперационную палату, где отходила от наркоза Куликова.
– Как там дела? – спросил Матвей у дежурившей Жени.
– Пока не совсем отошла, дремлет. Но вроде не жалуется. Температура тридцать семь и шесть.
– Ну, это не страшно. Если будет расти, позвоните мне.
– Конечно, Матвей Иванович. Вы зайдете к ней?
– Да, хочу бандаж посмотреть, боюсь, как бы не сполз.
Он толкнул дверь и вошел в палату. Куликова лежала на кровати у окна и, казалось, крепко спала, но едва Матвей приблизился и хотел положить пальцы на ее запястье, чтобы проверить пульс, как она открыла еще затуманенные наркозом глаза:
– Вадим…
– Наталья Анатольевна, это я, Мажаров. Вы в клинике – помните?
Она снова закрыла глаза и пробормотала:
– Почему вы здесь?
– Я оперировал вас и должен проверить, как вы себя чувствуете, – поправляя немного сместившийся бандаж, ответил Матвей.
– Как она? С ней все в порядке? – как в бреду, спрашивала Куликова, кажется, так и не узнав Матвея и принимая его за кого-то другого.
– С кем, Наталья Анатольевна?
– Что? – вдруг нормальным голосом переспросила пациентка и, открыв глаза, попыталась сесть. – Что вы тут… а, черт… я же… ну да, да… простите… – забормотала она. – Все уже закончилось?
– Все еще только началось. Но первая операция прошла хорошо, сейчас вам нужно больше гулять и чаще менять положение тела, чтобы затеков не было. Несколько дней вам лучше не покидать корпус, а потом – пожалуйста, весь парк к вашим услугам. Меньше лежите, чаще садитесь и еще чаще – просто гуляйте. Погода хорошая, сможете гулять сколько захотите.
Куликова подняла руку и дотронулась до повязки:
– Гулять в этом скафандре?
– А вы думаете, что на территории клиники пластической хирургии вы этим кого-то удивите? – улыбнулся Матвей, и Куликова вдруг тоже улыбнулась:
– Да, действительно… я как-то не подумала…
– Если хотите, послезавтра составлю вам компанию, – предложил Матвей, обрадованный неожиданной переменой в поведении пациентки. – Я дежурю.
– Вы со всеми такой любезный? – поинтересовалась она.
– Конечно, – заверил Мажаров, но Куликова отрицательно покачала головой:
– Вы думаете, что если я после наркоза, то перестала соображать? Вам очень хочется покопаться в моей голове, и не в буквальном смысле, как вы делали это на операционном столе, а в переносном. Вы хотите понять что-то, а у меня нет желания с вами откровенничать. Тем более что и скрывать-то мне нечего.
– Так уж и нечего? У каждого человека непременно найдется хоть одна крошечная тайна.
– И далеко не каждый жаждет поделиться ею – иначе это перестанет быть тайной, правда? Ну, вот и я не исключение. Так что благодарю за столь любезное предложение, но вынуждена отказаться. Погуляю одна, – отбрила пациентка.
Матвей подумал, что она куда сложнее, чем показалась ему с первого взгляда. И у нее явно есть что-то такое, что она пытается скрыть от всех. И это вовсе не вздорный характер, нет, это что-то более глубокое.
– Как знаете, – пожал он плечами. – Если вдруг передумаете – вы в курсе, где меня найти.
– Не надейтесь, – насмешливо сказала Куликова.
Матвей вышел из палаты с чувством, словно его поманили конфеткой и в последний момент не дали ее. Куликова бормотала что-то в полузабытьи, ему бы подождать и послушать, но он поторопился.
«Кто такой этот Вадим, за которого она меня приняла? – думал Мажаров, шагая в ординаторскую. – И о ком она спрашивала? О какой-то женщине, судя по местоимению «она». Кто эти люди, кем приходятся ей?»
