– Марсель! – крикнула я. – Фу, прекрати! От тебя воняет рыбой!
Я пыталась сбросить его с себя, но это было непросто. В голове мелькнула мысль – раз Марсель рядом, значит… где-то рядом мои родные! Они могут увидеть Яна!
Глава 2
Не успела я сказать Яну о том, что лучше бы нам уйти, как раздался голос Люды.
– Мам, смотри, это Стеша!
К нам шли Люда, Миша, мама и Костик.
– Стеша? Откуда здесь может быть Стеша? – тихо спрашивала мама Люду. Ветер дул в нашу сторону, поэтому мы могли слышать каждое слово.
– Не знаю, но это точно она! – так же тихо отвечала Люда.
– А что она не предупредила? С кем это она?
– Очевидно, со своим молодым человеком.
– Стеша нашла молодого человека? Эх, оставила дома очки, разглядеть бы его получше…
Нас с Яном окружили. Марсель лаял, пытался прыгнуть на Яна и облизать енота. Бухс был в ужасе. Он не знал, что у Марселя на его счет самые добрые намерения.
Миша, муж Люды, пристегнул Марселя на поводок и схватил за ошейник.
– Стеша, почему ты не позвонила и не предупредила, что приедешь? – с укором спросила мама. – Ты совсем забыла о нас!
– Хотела сделать сюрприз, – нашлась я.
– И сюрприз удался. – Мама с улыбкой посмотрела на Яна. Потом на енота. Затем перевела взгляд на меня.
Я обнаружила, что три пары глаз смотрят на меня вопросительно, ожидая услышать увлекательную историю.
Моей маме сорок пять лет, но я бы дала ей меньше сорока – так молодо она выглядела. Стройная, с длинными волосами и цветущим лицом. Мама часто улыбалась, и это ей безумно шло. Когда она улыбалась, вокруг глаз появлялась паутинка морщинок, выдавая ее возраст. Мама всегда вела энергичный образ жизни. Она работала старшим продавцом-консультантом в магазине электроники в Рыбинске. Коллеги у нее были молодые, и мама со смехом любила повторять, что она – некий подвид энергетических вампиров, которые забирают себе молодость окружающих. Мама считала, что обо всем, что происходит в нашей семье, она должна узнавать первой, и сейчас смотрела на меня с недовольством. В ее глазах читался вопрос: почему я утаила от нее своего парня, и теперь она вынуждена обо всем узнавать одновременно с другими?
– Это мой друг Ян. – Я собралась с духом и представила Яна. – А это… Его енот Бухс.
Я не решалась сказать, что енота завела я. Раньше, когда я ездила навещать родных, то оставляла Бухса с Яном. Миша протянул руку, и Ян пожал ее. Люда представила всех.
– Друг? – Мама подняла брови.
– Да, мам. Просто друг.
Я увидела, как мама с Людой хитро переглядываются.
– Рады познакомиться, Ян. Вы со Стешей вместе учитесь? – спросила мама.
Я напряглась. Как бы Ян все не испортил!
– Я тоже рад знакомству, – вежливо ответил Ян. – Нет, мы не учимся вместе. Познакомились в Интернете. В одном сообществе, посвященном фотографиям. Стефа выкладывала там снимки с пристани, мне они очень приглянулись, я написал ей и спросил, где находится это место. Так мы и познакомились. А сегодня решили побывать тут.
Я выдохнула от облегчения. Ян отвечал с отстраненно и сжато, но не выдал ничего лишнего.
Люда с Костиком подошли к Яну и стали сюсюкать с енотом.
– Это очень интересно! Не терпится узнать подробности, – сказала мама. – Стеша, мы как следует помучаем вопросами твоего… друга дома. Вы же уже нагулялись? Проголодались? Пойдемте в дом.
Я вздохнула. Моя дотошная мама постарается выбить из нас с Яном как можно больше информации. Жаль, мы не обговорили это заранее.
Мы с Яном вернулись к машине и подъехали к дому. Мама, Люда, Миша и Костик смотрели на машину примерно так же, как я сегодня. Мама с Людой промолчали, но Миша, издав восхищенный возглас, стал заваливать Яна вопросами.
Наш дом, стоящий на берегу водохранилища, выглядел старо и убого на фоне припаркованной возле него тачки. Маленький, деревянный, выкрашенный зеленой краской, с крышей из шифера. На окнах – старые деревянные рамы с облупившейся белой краской. К дому была пристроена кособокая терраска, заваленная до самого потолка грудой вещей. Чего тут только не было: велосипеды, коляски, коробки, ящики, полки, мешки, горшки. Терраска была просторная, с большими окнами. Я всегда мечтала сделать из нее летнюю веранду, чтобы можно было поставить туда стол, стулья или диван. Но из-за того, что дом был очень маленьким, а семья у нас была большая, из терраски сделали склад. Мой папа, обладающий внушительными формами, уже с трудом протискивался в дом даже боком.
Мне было стыдно перед Яном. Не хотелось показывать, как мы живем, несмотря на то что он уже видел все через веб-камеру.
Мы зашли в дом, потоптались в узком коридоре, разделись и прошли вглубь. Мама сразу пошла на кухню заниматься готовкой, Миша ушел переодеваться, а Люда возилась с Костиком и громко требовала выплюнуть камни.
Ян с интересом смотрел вокруг. О чем он думал?
С лестницы, ведущей на чердак, грузно спускался папа, грохоча по ступенькам ящиком с инструментами.
– Я, конечно, знал, что скотч – это великая вещь, но не знал, что им можно заклеивать дыру в крыше, – рокотал по дому его голос. – Конечно, это временно. До следующей зарплаты. А что? В этом месяце у нас по плану устранить туалетные проблемки. Это решение на семейном совете было поддержано восемьюдесятью процентами голосов – мы живем с крышей из скотча, зато не ходим в туалет на улице. Увы, папин бюджет не может, как сам папа, выпить пивка и распухнуть. Эй, а что у нас дома делает агент ритуальных услуг? Признавайтесь, кто успел отбросить коньки, пока папа чинил крышу?
Последний вопрос относился к Яну. Папа уже спустился и теперь стоял, смотря на Яна снизу вверх.
Я тяжело вздохнула. Мой папа добрый, любит людей и всегда не прочь пообщаться. Вот только его природная бестактность, странные шутки и грубый громкий бас все портили. При знакомстве это создавало не самое радужное первое впечатление о нем.
– Папа, познакомься, это Ян, мой друг. Мы приехали вместе. И он не агент ритуальных услуг. Он занимается компьютерами.
Папа подумал несколько секунд, осмысливая информацию, а потом схватил Яна за руку и радостно потряс ее.
– Очень рад! Андрей Владимирович.
– Очень приятно, – рассеянно ответил Ян, смотря на то, как широкая папина клешня трясет его узкую кисть.
Я провела Яну обзорную экскурсию по дому, краснея от стыда.
Мне было неловко приводить его в дом, где в дощатый пол намертво въелась пятидесятилетняя грязь. Где в ванной рядом с раковиной на уровне лица сушатся трусы и колготки. Где пахнет капустой и чердаком, из дивана торчат пружины, а на стене висит чертов ковер. Где было так мало места и так много вещей, что все, что так хотелось скрыть от чужих глаз: дырявые простыни, рулоны туалетной бумаги, тампоны, бюстгальтеры, носки, тряпки, тазики, клизма (интересно, чья она?) – все оказывалось на виду.
