Уильям снял шейный платок; волосы он давно уже не мыл, мундир был испещрен пятнами пота и грязи. Похоже, англичан преследование тоже вымотало. Он обвел взглядом поле, заметил меня и направился в мою сторону. Я подобрала ноги под себя и принялась вставать, словно гиппопотам из болота, с трудом одолевая силу земного притяжения.
Я уже почти встала и подняла руку, чтобы пригладить волосы, как вдруг меня кто-то ткнул в спину. Я удивленно оглянулась и едва удержалась от вскрика.
– Это я, тетушка, – шепнул скрывавшийся в тени позади меня Йен. – Пойдем… О боже.
Уильям уже стоял в десяти шагах от меня и успел заметить Йена. Он бросился вперед и схватил меня за руку, оттаскивая от деревьев. Я вскрикнула – Йен не менее крепко схватил меня за другую руку и тащил к себе.
– Отпусти ее! – рявкнул Уильям.
– Ни черта подобного! Сам отпусти! – запальчиво воскликнул Йен.
Маленький сын миссис Уэллман встал и, открыв рот, уставился на нас круглыми глазами.
– Мама, мама! Индейцы!
Сидевшие невдалеке женщины подхватили его крик, и все, кто мог, поползли прочь от леса, бросив раненых на произвол судьбы.
– Черт побери! – выругался Йен, раздраженно выпуская мою руку.
Уильям дернул меня с такой силой, что я в него врезалась, быстро схватил меня за талию и оттащил к полю.
– Может, выпустишь уже мою тетю? – сердито сказал Йен, выходя из-за деревьев.
– Ты! – воскликнул Уильям. – Что ты… Ладно, не важно. Говоришь, она твоя тетя? – Он посмотрел на меня. – Это правда? Вы его тетя? Ах да, разумеется.
– Отпустите меня, – сказала я.
Его хватка немного ослабла, но он меня не выпустил.
– Сколько вас там? – спросил он, подбородком указывая на лес.
– Если бы там кто-то был, мы бы вас перебили, – заявил Йен. – Я один. Отпусти ее со мной.
– Не могу. – И все-таки в голосе Уильяма сквозила неуверенность. Из офицерского дома никто и не вышел, однако насторожились охранники, пытаясь понять, что случилось.
Я резко стукнула Уильяма по запястью костяшками пальцев, и он, отпустив меня, попятился. Снова закружилась голова – не в последнюю очередь из-за того, что меня обнимал чужой мне человек, чье тело казалось знакомым. Он был худее Джейми, но…
– Ты помнишь, что обязан мне жизнью? – Не дожидаясь ответа, Йен указал на меня. – Так вот, мне нужна ее жизнь.
– Ее жизнь и так вне опасности, – сердито сказал Уильям и неуклюже кивнул мне, признав, что я тоже заинтересованная сторона в их обсуждении. – Думаешь, мы убиваем женщин?
– Мне незачем строить предположения, я и так прекрасно знаю, что вы это делаете, – спокойно ответил Йен.
– Мы? – переспросил Уильям. Его щеки внезапно покраснели.
– Да, вы, – вмешалась я. – В Нью-Джерси генерал Хау в назидание повесил перед своей армией трех женщин.
Уильям пришел в замешательство.
– Они были шпионками!
– Вы хотите сказать, что я не похожа на шпионку? Рада, что вы так думаете, но не уверена, что генерал Бергойн разделит вашу точку зрения.
Разумеется, было еще много других женщин, умерших от рук английских солдат, но сейчас, пожалуй, не стоило о них упоминать.
– Генерал Бергойн – джентльмен. Как и я, – натянуто проговорил Уильям.
– Вот и хорошо. Отвернись на минутку, и мы больше никогда не доставим тебе хлопот, – сказал Йен.
Не знаю, отвернулся бы Уильям или нет, – в это время с другой стороны дороги раздались голоса индейцев. Истошно закричали пленники, и даже я едва удержалась от вскрика. С крыши офицерской палатки в небо стрельнул язык огня. Пока я, разинув рот, глядела на него, еще две пылающие кометы пересекли небо. Это походило на сошествие Святого Духа, но прежде чем я успела озвучить свое наблюдение, Йен выхватил у меня фляжку и схватил за руку.
Позади нас стреляли и кричали, от страха по спине бежали мурашки.
– Сюда!
Мы вломились в кусты, каждый миг ожидая выстрела в спину. Здесь было темнее; я следовала за Йеном, ничего не видя, спотыкалась и подворачивала ноги.
Что только не придет на ум – я в ярких подробностях представляла, как меня ранят и захватывают в плен, там я получаю заражение крови и умираю. А до того, как я умру, мне придется наблюдать казнь Джейми – я догадалась, кто кричал по-индейски и пускал горящие стрелы – и Йена.
Я задумалась о другом, лишь когда мы вынужденно замедлили бег, – у меня так кололо в боку, что перехватило дыхание. Я бросила больных и раненых. Юношу – колесного мастера, Уолтера Вудкока, чья жизнь висит на волоске… «Я могу лишь держать их за руку, и все», – горячо убеждала я себя, хромая за Йеном. И действительно, так оно и было. Но иной раз лишь чья-то рука помогает больному устоять против сбивающего с ног ветра от хлопающих крыльев темного ангела. Боль тех, кто остался позади, меня не отпускала, и я не знала, что за влага текла по моим щекам – пот или слезы.
Сгустилась тьма, лунный свет едва пробивался сквозь тучи. Йен пошел медленней, я нагнала его, и он время от времени брал меня под руку, помогая перебираться через камни или ручьи.
– Далеко… еще? – выдохнула я, в очередной раз остановившись и переводя дыхание.
– Нет. Как ты, саксоночка? – тихо ответил родной голос.
Сердце екнуло и снова забилось спокойно, когда Джейми взял меня за руку и притянул к себе.
– Теперь хорошо, – уткнувшись лицом в его грудь, ответила я. Сделав усилие, подняла голову и спросила: – А ты?
– Вполне неплохо, – ответил он и, проведя ладонью по моей голове, коснулся щеки. – Сможешь пройти еще немного?
Я выпрямилась, чуть пошатываясь. Начинался дождь: тяжелые капли падали на голову, обжигая неожиданным холодом.
– Йен, ты не потерял ту фляжку?
Он открыл фляжку и вложил ее мне в руку. Я поднесла ее ко рту и осторожно наклонила.
– Это бренди? – удивленно спросил Джейми.
– М-м-м… – Я как можно медленней проглотила бренди и передала фляжку ему. Там еще оставалась пара глотков.
– Откуда она у тебя?
– От твоего сына. Куда пойдем?
Немного помолчав, Джейми отпил бренди.
– На юг.
Он взял меня за руку и под шепоток бьющего по листьям дождя повел в лес.
* * *
Насквозь промокшие и дрожащие, мы нагнали ополчение на рассвете. Нас чуть не подстрелил нервный охранник, но мне уже было все равно – к этому времени смерть казалась желанным избавлением от необходимости сделать очередной шаг.
Наши bona fides
[28] были установлены, и Джейми куда-то исчез, а вскоре вернулся с одеялом и тремя свежими кукурузными лепешками. Я в четыре секунды расправилась со своей долей этой божественной пищи, завернулась в одеяло и легла под дерево. Там было не так мокро, а толстый слой листьев мягко пружинил под телом.
