Я слегка смутилась – мы стояли в заросшем саду, футах в двадцати от аллеи, по которой постоянно бродили ополченцы, ищущие укромный уголок, чтобы спокойно выпить. И все же я привалилась спиной к стене, подняла сорочку выше колен и принялась медленно оглаживать нежную кожу бедер. Другая рука прошлась вверх по корсету, туда, где тонкий, влажный хлопок обтянул груди.
Глаза Джейми потемнели. Одурманенный усталостью, он понемногу начал оживать.
– Слышал когда-нибудь выражение: какой мерой мерите, такой и вам отмерено будет? – спросила я, задумчиво играя с завязками рубашки.
– Что? – Джейми будто очнулся ото сна и широко распахнул покрасневшие глаза.
– Ты слышал, что я сказала.
– Ты хочешь, чтобы я… чтобы…
– Да.
– Я не могу! Прямо перед тобой?
– Если я могу это делать перед тобой, то и ты можешь оказать мне ответную любезность. Разумеется, если ты хочешь, чтобы я перестала… – Я отпустила завязки и опустила руку чуть ниже. Палец медленно водил по груди туда и обратно, туда и обратно, словно метроном. Сосок округлился и затвердел, словно мушкетная пуля; он вырисовывался под тканью и наверняка был виден даже при таком свете.
Джейми громко сглотнул.
Я улыбнулась и опустила руку еще ниже, взялась за край рубахи и замерла, вопросительно изогнув бровь.
Словно под гипнозом, он взялся за низ килта.
– Хороший мальчик, – прошептала я. Согнув ногу в колене, я уперлась пяткой в стену. Юбка соскользнула, обнажив бедро. Я сняла ее.
Джейми пробормотал что-то себе под нос на гэльском. То ли высказался о том, что сейчас будет, то ли вверил свою душу Богу. Так или иначе, он поднял килт.
– Что ты имел в виду, когда говорил, что тебе нужна помощь? – не сводя с него глаз, спросила я.
Он коротко хмыкнул, побуждая меня продолжать, и я поинтересовалась:
– О чем ты сейчас думаешь?
– Я не думаю.
– Нет, думаешь, по лицу видно.
– Ты вряд ли захочешь это услышать.
– Нет, хочу… впрочем, погоди – если ты думаешь о ком-то другом, то не хочу.
Широко распахнув глаза, он пристально посмотрел между моих подрагивающих ног.
– О, значит, скажешь мне, когда снова сможешь говорить, – слегка задыхаясь, произнесла я.
Он продолжал смотреть на меня взглядом, который до странности напоминал мне взгляд волка на жирную овцу. Я немного отодвинулась от стены, разгоняя мошкару. Джейми часто дышал; пахло его потом, мускусным и резким.
– Ты, – сказал Джейми, и его горло дернулось, словно он сглотнул. Он поманил меня пальцем. – Подойди.
– Я…
– Живо.
Я зачарованно отодвинулась от стены и шагнула к нему. Прежде чем я успела что-либо сказать или сделать, килт взмыл вверх, а большая, горячая рука схватила меня за шиворот. И вот я уже лежу на спине среди травы и дикого табака, Джейми во мне, а его рука закрывает мой рот – разумная предосторожность: с другой стороны стены раздались чьи-то голоса.
– Не играй с огнем, саксоночка, можешь обжечься, – шепнул Джейми мне на ухо.
Я елозила и извивалась, но без толку – он сграбастал мои запястья, не давая двигаться, и я лежала под ним, словно пришпиленная булавкой бабочка. Джейми медленно опустился на меня всем своим весом и шепнул:
– Ты хотела знать, о чем я думаю?
– М-м-м!
– Что ж, я скажу тебе, a nighean… – он лизнул мочку моего уха.
– М-м-м!!!
Его рука сильнее прижалась к моим губам – голоса слышались совсем рядом, можно было даже различить слова. Несколько молодых ополченцев хорошенько выпили и теперь искали шлюх. Джейми нежно сомкнул зубы на моем ухе и принялся его покусывать, щекоча кожу теплым дыханием. Я извивалась как безумная. Второе ухо подверглось такому же обращению, а когда ополченцы наконец ушли, он поцеловал кончик моего носа и убрал руку с моего рта.
– Так на чем я остановился? Ах да, ты хотела знать, о чем я думаю.
– Уже не хочу. – Я дышала часто и неглубоко, и виной тому были тяжесть на моей груди и желание. Обе причины имели равное значение.
– Ты начала это, саксоночка, а я закончу. – Джейми склонился к моему уху и медленно прошептал то, о чем именно думал. Он не двигался, лишь снова закрыл мне рот ладонью, когда я начала оскорблять его.
Джейми внезапно откинулся назад, а потом резко подался вперед, и каждый мускул в моем теле пружинил, будто резиновый.
Когда я снова смогла видеть и слышать, то поняла, что он смеется, по-прежнему держась на весу надо мной.
– Ну что, я избавил тебя от страданий?
– Ты… – прохрипела я и умолкла, не в силах подобрать нужного слова.
Он не двигался, отчасти чтобы помучить меня, отчасти опасаясь сразу же кончить. Я медленно напрягла свои внутренние мышцы вокруг него и проделала это трижды, но уже быстрее. Джейми вскрикнул и задергался, постанывая, вызывая ответную дрожь в моем теле. Выдохнув со звуком, похожим на выпускающую воздух пробитую покрышку, он лег рядом со мной. Тяжело дыша, закрыл глаза.
– А вот теперь можешь поспать, – погладив его по голове, сказала я.
Он улыбнулся, не открывая глаз.
– В следующий раз, чертов шотландец, ты узнаешь, что думаю я, – шепнула я ему на ухо.
– О господи, – сказал он и беззвучно засмеялся. – Ты помнишь, саксоночка, как я впервые тебя поцеловал?
Я какое-то время лежала, вдыхая запах пота и ощущая умиротворяющую тяжесть его тела, свернувшегося рядом со мной, и наконец вспомнила.
«Я сказал, что девственник, а не монах. Если мне понадобится помощь, я скажу об этом».
* * *
Из глубокого сна без сновидений Йена Мюррея вырвал звук рога. Лежавший рядом Ролло удивленно фыркнул и вскочил на ноги, озираясь в поисках угрозы.
Йен тоже встал. Одной рукой держась за рукоять ножа, другой он коснулся пса и тихо сказал ему:
– Тсс-с.
Ролло немного расслабился, однако продолжал неслышно для человеческого уха, низко и раскатисто рычать – Йен ощущал, как вибрирует под его рукой огромное тело пса.
Теперь, окончательно придя в себя после сна, он без труда уловил движение в лесу, приглушенное, но такое же ощутимое, как рычание Ролло, – это просыпались люди, много людей, устроивших лагерь где-то неподалеку. И как он только не заметил их прошлым вечером? Йен глубоко вздохнул, но запаха дыма не уловил. Впрочем, теперь он этот дым видел – тонкие струйки поднимались в бледное рассветное небо. Много костров. Очень большой лагерь.
Через несколько секунд, закинув за спину скатку, взяв в руки ружье и приказав Ролло идти рядом, он исчез в подлеске.
