* * *
– Вы должны выйти за меня замуж, – повторил он.
Я и в первый раз прекрасно расслышала, но понятнее его слова не стали. Я прочистила пальцем одно ухо, потом другое, но без толку.
– Кажется, я ослышалась.
– Нет, не ослышались, – в прежней ироничной манере отрезал он.
Оцепенение стало понемногу спадать, и сердечная рана невыносимо закровоточила. Я гневно уставилась на лорда Джона.
– Знаю, я сейчас не в себе… Но это самое возмутительное предложение из всех, что я слышала. Какого черта вы несете эту чушь?!
Я вскочила, готовая дать ему пощечину. Он отшатнулся, но упрямо повторил:
– Вы должны выйти за меня замуж. Или хотите попасть в тюрьму как шпионка?
– Что… нет! – Я упала обратно в кресло. – Но… за что?
– Вам виднее, – холодно отозвался он.
Да, возможно… на меня вдруг накатила паника: я вспомнила о бумагах Сынов свободы, которые таскала в своей корзинке.
– Даже если так… – заговорила я, стараясь не выдавать страха. – Зачем, черт возьми, мне выходить за вас замуж? Не говоря уж о том, что и вы не горите желанием на мне жениться.
– Уж поверьте, – коротко ответил он, – я делаю это не ради вас, а ради памяти Джеймса Фрэзера. Я сумею вас защитить; мою жену никто не посмеет тронуть. Что до ваших мотивов…
Он не договорил, бросив выразительный взгляд мне за спину. Я обернулась и увидела детей Фергуса. Девочки и Анри-Кристиан не сводили с меня круглых глаз, а Жермен с вызовом глядел на лорда Джона.
– Их тоже? – спросила я. – Их вы тоже сумеете спасти?
– Да.
– Тогда… Хорошо, я согласна. – Я оперлась обеими руками о стол, словно он мог уберечь от падения в бездну. – Когда?
– Прямо сейчас, – ответил он, беря меня под локоть. – Времени нет.
* * *
Короткую церемонию в доме лорда Джона я не запомнила вовсе. От того дня у меня в памяти осталось лишь одно: Уильям, стоящий возле отца – то есть отчима, – в роли шафера. Высокий, стройный, длинноносый – и глядящий на меня со странной жалостью.
«Почему Джейми умер? – подумалось мне вдруг. – Вот же он!»
Я послушно повторяла все, что было велено, потом меня сопроводили в спальню и уложили в постель. Проснулась я лишь следующим утром.
И, к сожалению, все это не было кошмарным сном.
* * *
Доротея постоянно крутилась рядом. Весь день не отходила ни на шаг, уговаривая съесть хоть кусочек и предлагая бренди или виски. Не то чтобы с ней было легче – легче мне уже не будет, – но я хотя бы отвлекалась на ее болтовню, журчащую речным потоком.
К вечеру мужчины – лорд Джон и Уильям – вернулись. Я слышала их шаги внизу. Дотти пошла к ним, перекинулась парой слов (ее звонкий голос разносился по всему дому) и вновь заспешила ко мне.
– Тетушка! – выпалила она, переводя дух. – Вы как себя чувствуете? Спуститься сможете?
– Я… да. Наверное.
Слегка озадаченная обращением «тетушка», я встала и неловко покачнулась. Дотти поддержала меня, потом поправила мои волосы и бережно прикрыла их кружевным чепчиком. Я не сопротивлялась и послушно зашагала вслед за ней в гостиную, где уже сидели лорд Джон и Уильям – оба подозрительно румяные.
– Матушка Клэр! – Уилли поцеловал мне руку. – Только взгляните – отец кое-что раздобыл. Вам должно понравиться. Идите сюда.
Он заботливо подвел меня к столу.
«Кое-чем» оказался вместительный сундук из дорогой древесины, украшенный золотой резьбой. Я недоуменно погладила краешек сундука. Более всего он походил на ящик для столовых приборов, только был гораздо больше.
– Что это?..
Я подняла голову. Оказалось, что лорд Джон, несколько смущенный, стоит рядом.
– Это… хм… подарок, – выдавил он, внезапно лишившись обычного красноречия. – Я тут подумал… вам же не хватало некоторого… оборудования. Не хотелось бы, чтобы вы бросали свое занятие, – тихо добавил он.
– Свое занятие…
По спине, по лицу побежал холодок. Я зашарила по сундуку, пытаясь найти защелку, но вспотевшие пальцы соскальзывали, оставляя на дереве влажные следы.
– Нет-нет. Вот здесь, смотрите!
Лорд Джон наклонился, чтобы показать мне замок. Развернул к себе сундук, щелкнул потайным рычажком, распахнул крышку и с видом фокусника, провернувшего удачный трюк, отступил на шаг.
Меня прошиб ледяной пот, перед глазами заплясали темные пятна.
Две дюжины пустых золотых бутылочек. Два неглубоких ящичка под ними. А сверху, на бархатной подложке – латунные детали микроскопа. Медицинское оборудование.
Колени подогнулись, и я упала, успев ощутить щекой приятную прохладу пола прежде, чем потерять сознание.
Глава 94. Пути к смерти
Той ночью, лежа на скомканной постели, я искала путь к смерти. Каждой клеткой своего тела жаждала миновать этот порог. Что бы ни было по ту сторону бытия – воздаяние по заслугам или милосердное забвение, – оно казалось лучше моего нынешнего жалкого существования.
Не знаю, что удержало меня от последнего шага. В конце концов, все средства были под рукой: и пистолетная пуля, и набор ядов самого широкого спектра действия.
Как сумасшедшая я кинулась к своей аптечке, торопливо пытаясь найти нужное зелье: распахнула все ящички, разбросала открытые пузырьки, роняя их на пол.
Наконец нашла все, что искала, и дрожащей рукой выложила настойки в ряд.
Аконит. Мышьяк… Какое разнообразие орудий смерти. Что же выбрать? Эфир. Пусть не самый надежный способ, зато самый легкий. Лечь, положить на лицо мокрую салфетку и уплыть в бесконечность. Правда, меня могут найти раньше времени. Или, потеряв сознание, я уроню голову и салфетка упадет. Или я сама ее сброшу во время судорог… и вновь проснусь в этом мире, полном страдания.
Какое-то время я сидела неподвижно, потом, как во сне, потянулась к лежавшему на столе ножу, который небрежно отшвырнула после того, как разрезала льняные завязки на пробках. Нож подарил мне Джейми. Он был очень острым; лезвие слабо блестело серебром.
Так будет надежнее и быстрее.
* * *
Джейми стоял на палубе «Филомены», глядя на бесконечные волны, и думал о смерти. Покончить с собой он уже не помышлял – морская болезнь немного отступила. Теперь его мысли были более философскими.
Для его жены смерть всегда была противником. Клэр не уступала: дралась до последнего. Сам Джейми тоже был знаком со смертью, но заключил с ней пакт. По крайней мере, так ему казалось. Смерть – такая же сложная штука, как и прощение, нельзя просто взять и разобраться с ней раз и навсегда. Ее познаешь постепенно, смиряешься с идеей конечности собственного бытия – но при этом живешь полной жизнью. Парадокс, достойный Сократа. Причем испытанный афинским мужем лично на себе.
