Серо, ветрено, мокро, грустно. Несмотря на дождь, летают вороны, а дальше они немалой стаей обсели крышу заваленного дома. Дохлятину, что ли, нашли какую? Черт его знает, нам туда не надо, дойдем до конца улицы – и обратно, за периметр.
Откуда-то слева, с параллельной, доносились голоса, стук, грохот сбрасываемых на землю досок – работали штрафники. Им, похоже, обед пока никто не привозил. Не повезло. Плохо, наверное, быть штрафником.
– Пошли!
Голос Власова. Пошли так пошли, я уже давно готов, хотя, конечно, минут двадцать после обеда я бы полежал. Но не здесь – здесь лежать не хочется, я даже заметил, что карабин из рук даже на секунду не выпускал, так и придерживал в положении «на изготовку», пока вокруг оглядывался.
Построились в боевой порядок, двинули параллельными курсами по противоположным сторонам улицы, выдвигаясь к тому месту, на котором завершили свои труды перед обедом. Блин, только сейчас понимаю, какой невероятный объем работы надо выполнить, чтобы просветить здесь все. Это за периметром только по-настоящему темные места надо обходить регулярно, а здесь, куда в каждый отдельный подвал успевают заглянуть разве что раз в несколько недель, приходится просматривать все. А как и вправду что прячется да сейчас кинется.
– Внимание! – послышалась команда идущего впереди Трахомыча. – Травка есть!
Все насторожились, даже было слышно в тишине, как задышали по-другому. Это уже знак, все верно. Мне было видно с верхушки лестницы, как елозят по грязному полу и стенам лучи фонарей – головная двойка искала опасность, добивать травку будут уже фонарщики.
– Вторые, вперед! – послышался голос.
– Есть! – крикнул Федька и шепнул мне: – Пошли!
Спустившись до низа лестницы, первая двойка раздвинулась, светя по сторонам и наставив стволы в угрожающую темноту, а мы прошли межу ними и словно составили еще одно звено формируемого защитного полукруга. Сзади послышались шаги осветителей, мощный свет их ненаправленных ламп выдернул из темноты сводчатый потолок и кривоватые стены. А ведь правда подвал старинный.
Трава была везде, сейчас сереющая и распадающаяся. Тянуло холодом и страхом, Тьма явно нашла путь в то место, я уже кожей научился ее ощущать.
– Вроде ничего…– прошептал кто-то.
– На потолок за арками посматривайте, – сказал в ответ Трахомыч. – Осветители – у лестницы, остальные – вперед.
Подвал был хоть и единый, без отдельных комнат, но загогулистой формы. Тени от колонн в свете фонарей метались по полу и накладывались друг на друга, потолок вообще просматривался плохо из-за своей конструкции. А если учесть, что он был низким, то ощущение было особенно пакостное – казалось, что прямо сию секунду тебе на спину что-то свалится.
– Блин, а чего с гранат не начинаем? – пробормотал я.
– В каждый подвал? – прошептал Федька. – Офигел? Где их столько напасешь? А самим делать – капсюлей не хватит, не порохом же их набивать.
Наверху, на улице, вперегонки загрохотали три пулемета разом. Я было дернулся в ту сторону, но Трахомыч крикнул:
– Бирюков! Заканчиваем, без нас разберутся!
Разбирались активно, патронов не жалели. К пулеметному хору подключились автоматы с карабинами, но свистков, которым пользовались группы для подачи сигналов, слышно не было, похоже, что и вправду без нас разобраться могли.
В подвале ничего не оказалось, темная трава осыпалась под светом, группа поднялась наверх, где стрельба уже затихла. Но вид у бойцов был настороженный, все пулеметы повернуты куда-то вдаль по улице, туда же целились и из ручного оружия.
Увидев нас, поднявшихся, Власов дважды свистнул, что означало «Ко мне!». Мы трусцой рванули к опорному пункту.
– Целая стая мартыхаев! – крикнул командир с высоты кузова грузовика, едва мы оказались близко. – Вон из того дома рванула – сначала на нас, потом бежать. По стенам ломанулись! Поняли? По стенам бежали! Туда, на десять часов от меня.
Я глянул куда он указывал и увидел две небольшие тушки, окутанные облаками Тьмы, лежащие на дороге. Стреляли не мимо, – значит, все же есть результат. Подбежала и вторая наша группа, настороженная и запыханная. Командовавший ею кореец Серега Когай сказал:
– Это мы их спугнули: там из подвала окна есть – даже не ожидали встретить, ни травы, никаких признаков. Прятались, падлы.
– А чего на вас не кинулись? – удивился Трахомыч.
– Да сам знаешь, как с мартыхаями: никогда не угадаешь, чего сделают, – ответил Когай, стаскивая черную шапку-носок и вытирая ею вспотевшее лицо. – От нас сбежали, а здесь на пулеметы ломанулись.
– По машинам! – снова командовал Власов. – Бирюков, Тихонов – в охранение, стрелять на вид и звук не раздумывая. Всех остальных тоже касается! Вперед!
– Давай сразу проскакивай до следующего перекрестка и разворачивайся, – негромко сказал Паша. – И если что не так – готовься сваливать, рисковать не будем.
– Ага, понял! – кивнул я, «вытаптывая» первую и выкручивая газ.
«Харлей» решительно рванулся вперед, взметнув фонтанчики грязи колесами, карабин, висевший спереди, ударил меня в грудь, качнувшись на ремне. Двести метров по прямой пролетели мухой, выскочив на следующий перекресток, ограниченный со всех сторон осевшими грязными дренажными канавами, я развернул машину на тормозе, так резко, что она аж подскочила. Паша водил пулеметом на вертлюге из стороны в сторону, шаря стволом по крышам и окнам, но целей пока не было.
Вдруг настоящая вспышка стрельбы, частой и суматошной, донеслась с соседней улицы – оттуда, где работали штрафники. Паше даже командовать не пришлось, он только крикнул: «Вперед!» – а мы уже неслись по узкому и грязному переулку. Следующий поворот я прошел вообще в боковом скольжении, почти не потеряв скорости, и суета, происходящая в отдалении, возле грузовика и груды досок, приближалась к нам со стремительностью набегающей волны.
Там метались люди, кто-то пытался бить по чему-то доской, четверо комендачей, стоящие в кузове машины, стреляли во все стороны из карабинов. Были ор, мат, паника. Я даже не сразу заметил небольшие черные силуэты, метавшиеся вокруг людей и пытающиеся на них бросаться.
Паша выматерился в ярости, крикнул: «Не могу стрелять, давай ближе!» – и выдернул РПД из вертлюга.
Совсем ближе я подъезжать не стал – остановил машину метрах в двадцати от ближайшей к нам кучи людей. Кто-то валялся на земле и орал, что-то сидело на нем и визжало инфернальным визгом, кто-то это пинал и тоже орал, кто-то с криком пытался ударить тварь дубиной. Я даже не понял, как соскочил с мотоцикла, даже показалось, что перескочил через руль, хватаясь за карабин. Рядом уже бежал Паша, вскидывая пулемет к плечу, как винтовку.
– Руками не хватать! – успел крикнуть он мне.
А я и не собирался. Подбежав ближе, я толчком откинул мужика, пытавшегося пинать тварь, второй, с дубиной, отскочил сам в испуге. Упав на колено, я с вытянутых рук, стараясь не задеть человека, направил ствол карабина на такое близкое, но все же смутно видимое существо, и пять раз подряд нажал на спуск.
