– Уходим! – крикнул Иван мне прямо в лицо: он явно немного оглох от стрельбы и взрывов.
– Есть? Взял?
– Да!
Я развернулся, дал очередь наугад по окну, чтобы обозначить активность, и точно так же, не глядя, пустил еще одну длинную вдоль коридора, просто высунув руки с пулеметом из дверного проема, понятия не имея, есть там кто-то или нет. Если есть, то пусть прячется! Девятикилограммовое тело РПД затряслось, выпустив струю пуль, надымив, оглушив, засыпав гильзами пол и уронив кусок ленты.
– Давай, не спи! – крикнул Федька, обернувшись.
За окном поднималось могучее облако серого, непрозрачного дыма – кто-то, Федька или Иван, набросал туда дымовых шашек, прикрыв подходы к машине. Сам же Федька стоял с пулеметом на ремне возле окна и держал в руке гранату с зажатым предохранителем и вырванной чекой. Что он хотел сделать, я понял сразу и сразу же поддержал, тоже выдернув «эфку» из сумки. Нашей «жуже» гранаты по фигу, ей все равно, а вот если кто близко, то хотя бы укроется, чтобы под разрывы не попасть.
Иван подскочил к окну следом за мной, опять с двумя гранатами в руках, захватив кольца крест-накрест.
– Огонь! – заорал Федька, выкидывая за подоконник «эфку».
В ту же секунду я метнул следом свою, метя в противоположную сторону, и присел. Дважды бабахнуло, а затем еще дважды – это Иван запустил две свои гранаты.
– Вперед!
Федька первым, Иван вторым, а я уже следом, размахиваясь и бросая немецкую гранату в дверь секретки, – а то вдруг кто следом сунется.
На подоконник прыжком, в одно касание. А дальше почти не видно ни черта, дым сплошняком. Хорошо, что помнил, как машина стояла: просто спрыгнул «солдатиком» вниз, стараясь не врезаться ни во что острое и железное, нащупал открытый задний люк, втащил себя в темное, пахнущее бензином и маслом нутро бронемашины, повалившись на Ивана.
Как Федька так быстро умудрился заскочить за рычаги и запустить двигатель, я даже не понял. За тонкой стальной стеной взвыли моторы, машина чуть не на дыбы встала, стартуя с места, и рванула вперед, да так, что я, тянувшийся за рычагом заднего люка, чуть не вывалился наружу – спасибо тому же Ивану, удержал, схватив за ремни подвесной.
– Держись! – запоздало заорал Федька, а мне как раз все же удалось захлопнуть тяжелую створку.
И вовремя: сзади по броне вперегонки замолотили пули, выбивая из нее глуховатый звон. Иван, схватившийся было за заслонку бойницы, испуганно отдернул руку.
– Не лапай, пулемет перезаряди! – крикнул я ему.
Я даже на слух понял, что Федька всю ленту выдолбил, а перезаряжаться ему точно было некогда. А вот у меня в коробе еще есть, лента у меня на сто пятьдесят, я и половины не расстрелял – треть, чуть больше: вон хвост висит звеньев на пять.
Сунулся я не к корме, понимая, что стрелять вслед нам уже бесполезно, если только из гранатомета, – а к борту. С грохотом отскочила задвижка, тело пулемета сложенными сошками упало на упор. Вон какие-то фигуры перебегают между домами, падают на колено, целятся в нашу сторону. Пустил в них одну очередь, вторую, увидел свои попадания где угодно, только не там, куда целился, – «жужа» раскачивалась, переваливаясь через какие-то ямы. Выругался, захлопнул задвижку, и в ту же секунду в нее звонко ударила пуля. Может, и случайность, а может, и снайпер какой выцелил, вовремя это я.
Машина резко повернула, отчего я, сидевший не пойми как, вползадницы, банально свалился с кресла прямо на Ивана, как раз пытающегося заправить ленту в РП-46, словив от него порцию ругательств.
Что-то затрещало, нас начало бросать как игральные кости в стакане, и я понял, что оказывать сопротивление огнем точно не получится. И бросился вперед, к вмонтированному в лобовой лист триплексу.
Машина неслась через какой-то сад, подминая кусты, сшибая скамейки и заваливая заборы. Федька орал не своим голосом и крыл матом адаптантов, темных тварей, задание Милославского, все, что угодно, и, кажется, даже не слышал самого себя.
По нас продолжали стрелять, удары пуль по-прежнему были слышны, но откуда ведут огонь, я уже не видел. Вывалив большой дощатый забор, «жужа» проломилась в какой-то переулок, свернула налево, прикрывшись деревянным домом, и обстрел прекратился. Федька вроде бы еще прибавил скорости, если это было вообще возможно, пронесся до перекрестка, не вписался в поворот, завалив очередной забор и проскочив по заброшенному и заросшему огороду, втиснулся в проем между двумя домами и по соседнему двору, опять сквозь ограду, выскочил на улицу.
– Мы где? – крикнул я, в ужасе сообразив, что во всей этой суете не успевал смотреть за дорогой и совершенно потерял ориентацию.
– Щас к набережной выскочим! – заорал Федька в ответ.
Переговорное устройство никто из нас не успел подключить, шлемофоны теперь только мешали слышать друг друга, и приходилось орать.
– В промоину не попади! – крикнул я.
– Не должны!
Впереди показались две телеги, в которые были запряжены лошади вороной масти – такой, которая больше напоминает даже не цвет, а просто сгусток Тьмы, настолько лишена бликов и любого иного оттенка, кроме черного. При этом инфернальные савраски стояли запряженными в самые обычные крестьянские подводы, возле которых стояли трое обозников с винтовками в руках, настороженно оглядывающихся.
Лязгнула задвижка в лобовом листе, с грохотом улегся в бойницу РПД. Адаптанты с винтовками поняли, что летящая в их сторону бронемашина точно не к добру, и рванулись к укрытиям. Пулемет завибрировал, загрохотали разлетающиеся по тесному десанту гильзы, и последний из бегущих вдруг дернулся и свалился лицом вниз, проскользнув по грязи. И тут же перекатился в сторону и начал, энергично толкаясь ногами, отползать в канавку, чтобы не попасть под гусеницы. Двое же других было благополучно укрылись за домом, но… Иван успел заправить ленту в РП-46 и выставить оружие в кормовую бойницу. И когда мы проскочили по улице дальше, он скосил обоих длинной очередью.
А вот и набережная, прямая как стрела. Федька угадал с местом: провал оказался сзади, мы его проскочили. На набережной наткнулись еще на двух адаптантов, верховых, никак нас здесь увидать не ожидавших. Я их обстрелял, кажется, задев обоих, но не убив, а когда они попали в сектор к Ивану, то уже успели спрятаться, погнав лошадей за здание Дома культуры – ложноклассического вида уродливое строение с колоннами.
Рупь за сто и голову на отсечение – синерожие альбиносы пришли не за нами, они тут точно по хозяйству, поэтому и рассредоточились по всему городу, поэтому и подводы с собой притащили. Это же нас и спасло: они атаковали не одновременно и без всякого плана, просто по мере того как к площади с памятником подходили разрозненные группки. Окажись они там все разом и под единым командованием – нам хана. Пусть пули нас и не берут, но нашлась бы и противотанковая граната у кого-нибудь, а то и фаустпатрон: не зря же предупреждали.
