Но слова своего он не сдержал. В мемуарах Коковцов пишет, что на следующей встрече с царем Макаров рассказал ему историю писем и передал их ему в конверте. Николай, пребывавший в хорошем настроении, побледнел и нервно достал письма из конверта. Увидев почерк императрицы, он произнес: «Да, это не поддельное письмо», и раздраженно кинул письмо в ящик стола. Слова царя окончательно устранили все сомнения в подлинности писем, остававшихся у Коковцова и Макарова. Хотя полученное Николаем письмо могло быть написано Александрой, как об этом в мемуарах пишет Коковцов (и, как один из немногих по-настоящему честных людей в этой истории, он, по-видимому, говорил правду), мы не знаем точно, было ли это письмо тем самым, что Илиодор передал Бадмаеву и которое начало циркулировать по всей стране, так как оригинала более никто не видел. «Копия» Илиодора – это все, что у нас есть. А, учитывая его репутацию, подлинность такого документа весьма сомнительна. Насколько копия Илиодора могла отличаться от оригинала? Ответа на этот вопрос никто и никогда не даст22.
Еще более осложняют ситуацию мемуары председателя Думы Михаила Родзянко. Он писал, что Илиодор получил письмо Александры от Распутина не в Покровском, а во время конфликта в резиденции Гермогена, 16 декабря 1911 года. Письмо вместе с письмами великих княгинь попало в руки Родионова, который затем передал документы Родзянко в начале 1912 года, когда тот собирал материалы против Распутина. Родзянко утверждает, что, когда он сообщил вдовствующей императрице о том, что в его распоряжении оказалось подлинное письмо Александры, она попросила уничтожить его. «Да, ваше величество, я его уничтожу», – сказал он, но не сдержал слова и сохранил письмо. В мемуарах, написанных уже за границей в начале 20-х годов, Родзянко утверждает, что письмо Александры все еще находится у него. И он делает весьма интересное замечание относительно этого письма: «Я вскоре узнал, что копии этого письма в извращенном виде ходят по рукам»23. Что из этого правда, а что нет, мы сказать не можем. То ли Макаров неверно рассказал Коковцову о своей встрече с царем, то ли Коковцов ошибся, вспоминая эти события, то ли Родзянко солгал в воспоминаниях, утверждая, что письмо Александры все еще у него. Как бы то ни было, мы не можем с уверенностью утверждать, действительно ли приведенное выше письмо было написано Александрой или это одна из фальшивых копий, которые передавались из рук в руки в русском обществе.
Неясно и то, почему Макаров проигнорировал совет премьер-министра. Может быть, он пытался нанести удар по Александре, обратившись к ее мужу? Или ему хотелось открыть царю глаза на физические отношения между Александрой и Распутиным в надежде на то, что Николай отошлет их обоих прочь?24 Это кажется маловероятным, поскольку письмо Александры вовсе не доказывает, что императрица с Распутиным были любовниками. Скорее, как правильно пишет Коковцов, слова императрицы говорят о совершенно ином: «В них сказалась вся ее любовь к больному сыну, все ее стремление найти в вере в чудеса последнее средство спасти его жизнь, вся экзальтация и весь религиозный мистицизм этой глубоко несчастной женщины»25. И Коковцов, и Гурко позже писали, что поступок Макарова настолько разгневал императрицу, что стал причиной его увольнения, но вряд ли это действительно было так. Макаров занимал министерский пост до середины декабря – целых десять месяцев – и ушел не в связи с письмом, но в связи с расследованием убийства Столыпина и роли в нем Курлова, которого Макаров считал причастным к преступлению26.
Жизнь во Флорищевой пустыни была тяжелой и унизительной. Илиодор был заключен в маленькой сырой келье с решетками на окнах. Он спал на голых досках и не общался с монахами. Он перестал посещать службы и прекратил исполнять религиозные обряды. Но он все же принимал посетителей – Лохтину и ряд репортеров, которые каким-то чудом сумели пробраться в монастырь27. Среди них был журналист Степан Кондурушкин. Тронутый печальным положением Илиодора, он 2 апреля написал Максиму Горькому письмо с просьбой о помощи. Илиодора он называл «человеком искренним и страстным в своей искренности». Илиодор рассказал Кондурушкину, что Распутин разрушил его веру в священные институты России – в престол и Церковь. И теперь он, Илиодор, пишет книгу «Святой черт», чтобы обличить своего врага. Эта книга, которая будет напечатана за рубежом, породит колоссальный скандал, «чуть ли не политический переворот». Илиодор понимал, на какой риск он идет, раскрывая «правду страшную», но был готов к этому. «Говорить ее надо непременно мне. Значит, само собою напрашивается вывод о моем сане… Я готов на все, ибо у меня отняли все духовное, идеал, чем я жил, и дали мне только ссылку, истрепанные нервы и больное, очень больное сердце…» Кондурушкин счел подобную идею наивной (он писал, что это не даст ничего, кроме «бесплодного шума») и все же решил спросить совета у Горького. Горький ответил, что идея эта необходимая и своевременная, пообещал сделать все, что будет в его силах, чтобы опубликовать книгу за границей. «Действуйте-ко! Право же, это очень хорошо!» – ответил Горький.
Илиодор написал свою книгу, и она была опубликована, хотя спустя много лет и при обстоятельствах, которых никто не мог предполагать. Тем не менее Кондурушкин не оставил Илиодора. Он начал писать статьи в его защиту в «Речи», выступал с лекциями об его истории, называя его вождем «народного протеста против безбожной демократии». Среди тех, кто интересовался его работой, были Сергей Мельгунов и Александр Пругавин, выступавшие в защиту прав человека в России. Жизненные пути этих людей впоследствии пересекутся с Илиодором28.
Несмотря на все написанное в скандальном январском письме, несмотря на сказанное Кондурушкину, Илиодор сделал все же последнюю попытку примириться с Распутиным. 19 ноября он написал своему старому другу и союзнику последнее письмо: «Умоляю тебя, дорогой друг, ответь тому, кто к тебе взывает»29. Распутин не ответил. Тем же вечером Илиодор сел писать письмо к Синоду, объявляя о своем отречении от Церкви. Он взял бритву, надрезал вены на руке и написал кровью:
«Целых десять месяцев и делами, и словами я звал вас к покаянию: умолял вас, просил вас, предлагал вам, дважды требовал от вас восстановить поверженную Правду, оградить Невесту Христову – Церковь Русскую – от насилия и поругания хлыстом Гришкою Распутиным.
Вы не покаялись и даже не выражали и желания когда-либо покаяться.
Остается вам сказать: “Оставляется дом ваш пустым”.
Да судит вас Вечная Истина!
Я же отрекаюсь от вашего Бога.
Отрекаюсь от вашей веры.
Отрекаюсь от вашей церкви.
Отрекаюсь от вас как от архиереев.
Если бы Христос воскрес, если бы Он был жив и пребывал в вашей Церкви, то тогда бы Он не допустил того, что вы сделали.
Вы под своими мантиями сокрыли “святого чорта” – Григория Ефимовича Распутина; вы знали, что этот сосуд беззакония, обольщая людей тем, что он-де своим плотским совокуплением может освящать тела людские и снимать с женщин страсти блудные, растлил многих девиц и изнасиловал замужних женщин, знали, но скрыли его, а блюстителей чистоты и невинности Невесты Христовой, изобличителей «святого чорта», вы с ожесточенною злобою отдали на проклятие.
