Еще одни показания против Распутина дала Елена Тимофеева, выпускница Санкт-Петербургского духовного училища, свояченица священника Василия Спиридонова. Она была одной из первых поклонниц Распутина, и он всегда относился к ней с теплотой, называя «своей маленькой голубкой». А потом она неожиданно исчезла. Говорили, что она призналась Феофану в том, что Распутин и Лохтина насиловали ее. Феофан убедил ее уйти от Распутина и стать монахиней. Вспоминая Елену, Вырубова писала, что она была фанатичной последовательницей Распутина, но отвернулась от него не потому, что он изнасиловал ее, но потому, что стал расспрашивать о молодом студенте, в которого Елена была влюблена, в присутствии посторонних. Мы не можем точно сказать, какая из причин истинна40.
Феофан и Вениамин попытались склонить на свою сторону Илиодора. Они показали ем исповедь Берладской и показания Вишняковой. Они писали Илиодору, что Распутин раскрылся как «истинный дьявол». По-видимому, Распутину стало об этом известно, и он написал своему другу: «Миленький мой Илиодорушка! Не верь ты клеветникам. Они на меня клевещут. А знаешь, почему? Из зависти! Вот я ближе их стоял к царям, цари меня больше любят, а их – нет. Вот они и пошли против меня, хотят свалить меня! Не верь им. Им за этот грех капут. Закроется для Феофана лазутка. Григорий»41. Илиодор остался на стороне Распутина по неизвестным причинам. Позже Илиодор писал, что побоялся присоединиться к Феофану, поскольку Распутин мог серьезно навредить ему. Но вполне возможно, что обвинения в адрес друга его просто не убедили42. В 1910 году Илиодор во всеуслышание защищал Распутина, когда против того развернулась массированная кампания в прессе. В то время он не проявлял ни малейших сомнений в его святости.
В мае в газете «Речь» сообщалось, что после нападок на Распутина со стороны Феофана и Вениамина Илиодор «инкогнито» прибыл в Петербург, чтобы защищать Распутина и восстановить его репутацию в то время, когда его перестали принимать в столичных салонах. По словам журналиста, озлобленный Распутин угрожал Феофану: «Я тебе покажу, аскет смиренный! Я тебе покажу! Я научу тебя уважению, с каким следует обращаться к старцу. Я вернусь в Петербург, и тогда тебе от меня не спастись»43. Цитата явно была сфабрикована, и Илиодор, скорее всего, никогда не ездил в столицу, чтобы восстановить положение Распутина. Тем не менее на этот период приходится взлет странной карьеры Илиодора. Он построил в Царицыне новый монастырь, который мог принять семь тысяч паломников. В монастырской лавке продавались религиозные предметы и сувениры, в том числе икона «Святая Россия», на которой была изображена фигура Христа, имевшая явное сходство с Илиодором. Он считал, что более подходит на роль святого, и многие в Царицыне были с ним согласны. Слушать его дикие, полные ненависти проповеди собиралось до 10 тысяч человек. Иногда он даже открыто призывал свою паству к бунту. Во время проповедей он буквально выходил из себя. Он повесил большой портрет Льва Толстого и призывал прихожан, проходя мимо, плевать на «великого атеиста и дегенерата»44. Илиодору казалось, что теперь он неприкасаемый. И будущее – за ним.
Не сумев привлечь на свою сторону Илиодора, Феофан обратился к Гермогену. Он знал, что Гермоген поддерживает Распутина, но надеялся, что новая информация откроет Гермогену глаза, и он, как и Феофан, изменит свое мнение о Распутине. Узнав о действиях Феофана, Распутин отправился в Саратов, чтобы встретиться с Гермогеном и постараться убедить его в том, что выдвинутые против него обвинения беспочвенны. Позже Гермоген утверждал, что после встречи с Распутиным и обсуждения информации, переданной Феофаном, его мнение изменилось. Он говорил, что увидел Распутина в подлинном свете, перестал принимать его и попытался (хотя и безуспешно) просветить Илиодора на его счет45. Отзвуки этого происшествия появились в прессе в начале июня. Журналисты приводили слова Гермогена: «Воистину он сын диавола…»46. Но радость была преждевременна. Несмотря на подобную оценку событий, Гермоген окончательно порвал с Распутиным лишь в конце 1911 года.
Чтобы выступить против Распутина, Феофану потребовалась немалая смелость, но он готов был рискнуть своими теплыми отношениями с императором и императрицей, поскольку был убежден в своей правоте. Феофан не пострадал за свою честность. Да, в этом году на посту духовника Алексея его сменил отец Александр Васильев, но духовником императорской четы он оставался до 1914 года. В ноябре Феофан стал епископом Таврическим и Симферопольским. Хотя подобное назначение может показаться наказанием, на самом деле это не так. Феофан и Александра оставались близки и после ноября. Сам Феофан не воспринимал новое назначение как немилость. Как раз наоборот. Ему предстояло отправиться в Крым – их величества явно заботились о Феофане. Петербургский климат был очень тяжел для него, и было решено, что умеренно-южный климат пойдет ему на пользу. Во время поездок в Крым царские дети собирали для него ягоды, и он мог пользоваться автомобилем царя для поездок в горы.
Феофан старался не винить Распутина в том, как сложилась его судьба. В этом сыграли роль более мощные силы.
«Он не был ни лицемером, ни негодяем. Он был истинным человеком Божиим, явившимся из простого народа. Но под влиянием высшего общества, которое не могло понять этого простого человека, произошла ужасная духовная катастрофа, и он пал. А среда, которая этого добилась, смотрела на все крайне легкомысленно. Для нее это все было “шуткой”. Но в духовном отношении такое падение может привести к очень большим последствиям»47.
Другими словами, Распутин был жертвой. И это довольно распространенная точка зрения: Распутин, простой русский мужик, погиб из-за общения с развращенной европеизированной столичной элитой. И подобная точка зрения не лишена оснований.
19. Пресса открывает для себя Распутина
Несмотря на скандалы в детской, салонные сплетни и кампанию Феофана, в начале 1910 года в России еще оставались люди, которые не знали, кто такой Распутин. Такие люди были даже в семье Романовых. Дядя царя, великий князь Константин Константинович (К.Р.), 1 февраля 1910 года писал в дневнике: «После завтрака Владыко [епископ Кронштадтский Владимир (Путята)] хотел со мной побеседовать; при этом была жена и Иоанчик. Епископ говорил по двум вопросам: о слухах про какого-то юродивого, Григория, из простых мужиков, введенного к Императрице А. Ф. Милицей и будто бы имеющего сильное влияние в домашнем обиходе Царицы. Меня несколько неприятно удивило, что Владыко коснулся совсем чужого нам вопроса, в котором весьма трудно разграничить, где кончается правда и где начинаются сплетни»1.
Но все быстро изменилось. 15 марта 1910 года в «Московских ведомостях» была опубликована большая статья «Духовный гастролер Григорий Распутин». Месяц еще не закончился, а о Распутине уже знала вся страна.
«За последнее время нередко приходится слышать имя “старца” Григория по фамилии Новых, – писал журналист. – Фамилия эта лишь недавно была исходатайствована Григорием в замену прежней, Распутин. Можно лишь сожалеть об этой замене, так как первоначальная фамилия находится в большем соответствии с жизнью “старца”2.
