Александра черпала силу из одного лишь прикосновения Распутина. Но собственная его жизнь явно выходила из-под контроля. Из показаний Марии Головиной:
«В последнее время он сильно пил, и это возбуждало во мне к нему жалость. Пьянство не отразилось на его умственных способностях. Он говорил еще более интересно… В разговоре со мной Протопопов жаловался, что он очень устал, что ему тяжело, что ему только Бог поможет… и он уйдет куда-нибудь в скит, и как ему это хотелось бы, но он не может этого сделать из любви к «ним» – как я поняла, к Государю и Государыне…»
Это же замечали и другие. Издатель Филиппов отмечал, что, приходя к нему, Распутин сразу же стремился как можно быстрее напиться, а потом требовал цыган и развлечений. Георгий Сазонов заявил Комиссии:
«Помню, за полгода до своей смерти он приехал ко мне пьяный и, горько рыдая, рассказывал о том, что он целую ночь кутил у цыган и прокутил две тысячи, а в 6 часов ему нужно быть у царицы. Я увел его в комнату дочери, где Распутин среди рыданий говорил: “Я дьявол… я – черт… я – грешный, а раньше был святым… я недостоин оставаться в этой чистой комнате…” Я видел, что его горе неподдельно…»2
Сазонов говорил, что Распутин пил от угрызений совести, пытаясь избавиться от боли, связанной с осознанием глубины своего падения. Матрена приписывала пьянство тяжелым предчувствиям: «В конце 1916 года какая-то черная туча сгустилась над разумом моего отца. Начал ли он сознавать враждебность, которая окружала его и целью которой он был? Или у него было тайное предчувствие близкой смерти?»3
Другие полагали, что к осени 1916 года Распутин точно знал, что находится в опасности. Он ощущал угрозу и просил, чтобы охрана его была усилена. Однажды на Гороховую пришла какая-то дама. Распутин почувствовал опасность и сказал, чтобы она показала ему, что у нее в правой руке. Дама наставила на Распутина револьвер, сказав, что пришла убить его, но, увидев его глаза, поняла свою ошибку4. Возможно, Распутин уже смирился с тем, что скоро умрет. Через год после убийства Матрена записала в дневнике, что он часто говорил: «Смерть – мой дружочек»5.
25 октября (по новому стилю) в Париже умер Жерар Анкосс (Папюс). В 1905 году он предсказал Николаю, что использует всю свою силу, чтобы предотвратить революцию в России, но после смерти его сила иссякнет. Некая мадам Т. сказала послу Палеологу, что она видела в руках мадам Головиной письмо от Папюса к Александре касательно Распутина, которое заканчивалось словами: «С каббалистической точки зрения, Распутин подобен сосуду в ящике Пандоры, содержащему в себе все пороки, преступления и грязные вожделения русского народа. В том случае, если этот сосуд разобьется, мы сразу же увидим, как его ужасное содержимое разольется по всей России…» По-видимому, императрица показала это письмо Распутину. «Когда императрица прочитала это письмо Распутину, он просто ответил ей: “Но я же говорил тебе это много раз. Когда я умру, Россия погибнет”»6.
Группа депутатов Думы вызвала Протопопова в квартиру Родзянко 1 ноября. Они были в ярости от того, что один из них согласился служить с таким человеком, как Штюрмер. Не понравилось депутатам и освобождение Сухомлинова. Они хотели, чтобы Протопопов объяснил свои отношения с Распутиным. Им казалось, что он предал их, стакнувшись с врагом. Депутаты потребовали, чтобы Протопопов немедленно подал в отставку. Он оказался в западне. Он думал, что его пригласили для разговора, а не для допроса и осуждения. Протопопов объяснил, что Сухомлинов не был освобожден, а просто выпущен из тюрьмы и теперь находится под домашним арестом. Касательно Штюрмера Протопопов сказал, что для него главное – это любовь к царю, и он чувствует своим долгом служить, не обращая внимания на других членов правительства. Отвечать же на вопросы о Распутине он отказался, особенно на вопрос, действительно ли Распутин сыграл какую-то роль в его назначении. «Это секрет», – сказал он Милюкову. Депутаты заявили Протопопову, что он позорит Думу и октябристов. Когда Протопопов уходил, Милюков оскорбил его перед всеми, заявив: «Вы ведете на гибель Россию». А Шульгин назвал его «Иудой»7.
Протопопов рассказал о своих отношениях с Распутиным Комиссии так:
«Я к нему относился так – вся та мерзость, что была там, весь тот вред, который этот человек сделал, я не мог приписывать лично ему. Это – паршивый кружок, который его окружал, безобразных, безнравственных людей, которые искали личных выгод, которые проталкивали через него грязные дела […] Я ничего подобного не делал. Моя цель была ликвидировать, чтобы не было скандала, пьянства, чтобы кутежей было меньше, и, если хотите, это было до известной степени достигнуто»8.
Депутаты Думы подозревали Протопопова еще и из-за слухов о его поездке за границу в июне. Он путешествовал по Европе с делегацией членов Думы и Государственного Совета, встречался с английским королем Георгом V и королем Италии Виктором Эммануилом. Во время возвращения через Швецию Протопопов и еще два члена делегации, граф Дмитрий Олсуфьев и Александр Васильев, встретились с Фрицем Варбургом, советником германского посольства и братом влиятельного гамбургского банкира Макса Варбурга. Характер этой встречи долгое время оставался предметом слухов и сплетен. Говорили, что Протопопов встретился с Варбургом, чтобы проверить готовность Германии к идее сепаратного мира; другие утверждали, что, хотя это и было целью их беседы, Протопопов действовал не по собственной инициативе, а по инструкциям русского посла Анатолия Неклюдова. Оба слуха были неверны. Как вспоминал Неклюдов, идея встречи принадлежала Протопопову, хотя он не собирался говорить о сепаратном мире, а хотел получить общее представление о настроениях в Германии – такую же информацию он собирал во Франции и Англии. Когда слухи о этой встрече – что неудивительно, в искаженной форме (якобы Протопопов встречался не с Варбургом, а с немецким послом) – дошли до России, против Протопопова возникло всеобщее возмущение. Люди не могли представить, как человек, сделавший карьеру в Думе на поддержке войны, может стать шпионом и предателем на службе темных сил. Статьи в прессе вызывали гнев читателей. Вернувшись домой, Протопопов еще более усугубил ситуацию, весьма противоречиво рассказав о том, что происходило в Швеции9.
Шифрованная телеграмма из германских архивов показывает, что враги России развернули хитроумную кампанию дезинформации. Довольный чиновник посольства докладывал в министерство иностранных дел о том, что в результате этой встречи Протопопов и Олсуфьев «были ошибочно обвинены в участии в мирных переговорах», и описывал, как вся эта история освещалась в русской прессе. Немцы искусно подбрасывали информацию о том, что Штюрмер хочет передать Польшу Германии и считает, что Англия хочет погубить Россию. Это был заговор германской пропаганды10.
Представители Франции и Англии в Петрограде относились к возможности сепаратного мира очень серьезно. «Опасность реальна, – писал чиновник французского посольства, – и очень велика». Друзья при русском дворе и в министерстве иностранных дел говорили французам: «Готовьтесь, на днях вас ждет сюрприз. Вы предприняли меры предосторожности? Вы со всем разобрались?»11
