22 августа Распутин с дочерьми, Вырубовой, Лили Ден, Зинаидой Ржевской, двумя камердинерами и жандармом покинул столицу и отправился в Сибирь. До отъезда он подарил Александре две розы для Алексея. Все они отправились в Сибирь помолиться перед мощами нового святого Иоанна Максимовича в Тобольске по поручению императрицы. Вырубова была печальна и подавлена. Ей не хотелось ехать. Двигаться на костылях было трудно и больно. Распутин же настаивал, чтобы она поехала, поэтому ей пришлось подчиниться15. В Тобольске они остановились в большом белом доме губернатора в нижней части города – в том же доме, где с конца лета 1917 до весны 1918 года пленниками будут жить Романовы. Приехавшие два дня провели в городе, поклонились мощам нового святого и на пароходе отправились в Покровское16. Распутин пригласил их в гости, и Прасковья тепло их встретила. Они целый день ловили рыбу и навещали друзей Распутина. Лили Ден Распутин сказал, что надеется когда-нибудь принять здесь и их величеств. Когда она сказала, что это слишком далекое путешествие, Распутин очень серьезно произнес: «Они должны приехать»17.
Из Покровского все отправились в Верхотурье. Вместе с ними поехала Тамара Шишкина, дочь директрисы местной школы для девочек:
«В соборе невероятная давка. Распутин и его сопровождающие стоят посредине церкви. Публика все больше нарядная, важная, много приехавших со всего Екатеринбургского уезда, а может быть, и дальше. В церкви все сияет. […]
Григорий Ефимович Распутин стоит на самом почетном месте во главе свиты на разостланном ковре. Он в русской светло-желтой рубашке, опоясан русским кушаком с кистями, в бархатных шароварах и лаковых сапогах. Причесан как Христос на иконах, посредине пробор в каштановых волосах, которые подстрижены до плеч. Молится истово, осеняя себя широким крестом. С ним вместе молится и его свита: генералы в орденах, важные дамы, говорят, даже великокняжеского происхождения. Лицо у него благообразное, спокойное, сосредоточенное, приятное.
В конце обедни, когда из алтаря выносят крест и кладут его на аналой посредине церкви, чтобы каждый мог приложиться к нему, первым поцеловать крест подходит Распутин, за ним его свита. И вот после них началась страшная давка среди молящихся. Все богомольцы бросились толпой ко кресту, чтобы оказаться около Распутина, лучше разглядеть “старца”, прикоснуться к нему. И вот тогда эта толпа вытолкнула меня к самому “старцу”, прямо под его правую руку. И он, широко крестясь, задел меня локтем по голове, как бы “смазал” по щеке. Я онемела. Дедушка, увидев это, выхватил меня из толпы и увел всех нас из собора.
Три дня провели мы в Верхотурье, и все эти дни здесь творилось то же самое, что и в первый день пребывания Григория Ефимовича в Николаевском мужском монастыре. Везде шумные сборища людей, обсуждающих свои встречи со “старцем”, торжественные богослужения в церквях. Из самых дальних келий и скитов в церкви приходили глубокие старцы и старушки, монахи и монашки и тут же выясняли свои взаимоотношения»18.
Распутин и его сопровождающие все это время постились и молились перед мощами святого Симеона. Распутин отправил телеграмму Николаю: «Исполнили желание у раки праведника. Он уврачует, даст нашим полководцам разума святыни. Разум всему победа»19. Он также написал поздравление императору в годовщину принятия им командования армией. Похоже, поездка и была предпринята для того, чтобы отметить это событие и испросить заступничества святого для помощи в войне. Затем все отправились к старцу Макарию в его скромный скит, расположенный в лесу в нескольких километрах от монастыря. Вырубова села и внимательно слушала разговор Распутина с Макарием20. Макарий знал Распутина много лет – они познакомились, когда он был еще простым странником. Эта встреча стала для них последней. Из Верхотурья Вырубова и Ден вернулись в Петроград, а Распутин поехал домой.
60. Апофеоз
Вечером 18 сентября Распутин наедине встретился с Александрой во дворце. Он подарил ей два цветка для царя с запиской «После бури теплота, воссияет солнце и обрадует благочестивых героев, свет с ними и благословение»1. На следующий день Александра написала Николаю, чтобы поделиться с ним мудростью Распутина: «Он говорит, что начиная с сегодняшнего дня вести будут лучше. Икона в монастыре, куда я часто ездила (он знает этот монастырь, много лет тому назад во время своих странствований по всей России он там молился), по его словам, творит великие чудеса, и ей суждено спасти Россию. Пойди же туда как-нибудь, это так близко от дома – у Пречистой Девы такой дивный лик!»2 Николай ответил: «Целую вас нежно, также А.[ню] и нашего Друга»3.
Возможно, иконе Богоматери и было суждено спасти Россию, но до этого нужно было провести новые министерские перестановки. Дело Рубинштейна и арест Мануйлова показали, насколько опасны для Распутина министр внутренних дел Александр Хвостов и его помощник генерал Климович. Перемены были произведены, хотя министр провел на своем посту всего два месяца. 20 сентября Александра написала Николаю о выборе Распутина – Александре Протопопове: «Мне кажется, что ты не мог бы ничего сделать лучше, как назначив его. Бедный Орлов был его большим другом, – я думаю, что Максимович должен хорошо его знать. Уже по крайней мере четыре года, как он знает и любит нашего друга, а это многое говорит в пользу человека. […] Слушай его – он желает тебе лишь добра, и Бог дал ему больше предвиденья, мудрости и проницательности, нежели всем военным вместе. Его любовь к тебе и к России беспредельна. Бог послал его к тебе в помощники и в руководители, и он так горячо молится за тебя»4.
22 сентября Николай поблагодарил жену за «поручения от нашего Друга» и пообещал рассмотреть кандидатуру Протопопова. «Я должен обдумать этот вопрос, – писал он, – так как он застигает меня совершенно врасплох. Мнения нашего Друга о людях бывают иногда очень странными, как ты сама это знаешь, – поэтому нужно быть осторожным, особенно при назначениях на высокие должности»5.
Протопопов родился в 1866 году в Симбирске (в этом же городе родились Ленин и Хиония Гусева) в дворянской семье. Распутин почему-то называл его «Калининым». Он был яркой и одаренной личностью, уже в детстве говорил на нескольких языках, учился играть на рояле у Жюля Массне, служил в императорской гвардии, а затем стал управлять семейной фабрикой. В политику он пришел после революции 1905 года и занял видное положение в партии октябристов. В Четвертой Думе при Родзянко он занимал пост товарища председателя. Протопопов отличался достойной внешностью и изысканными манерами. Придворный конюший Василий Базилевский вспоминал: «Протопопов умел очаровывать всех, с кем он общался, располагая их к себе искренней и сердечной манерой поведения»6.
Но не все было так, как казалось. В Протопопове было нечто странное. Иногда он вел себя необычно – например, в присутствии других беседовал с иконой, стоявшей на его столе. Отчасти это объяснялось сифилитическим безумием, вызванным венерическим заболеванием, которое возникло у него еще во время службы в гвардии. Отчасти – пристрастием к наркотикам. Протопопов начал посещать доктора Бадмаева и пристрастился к его тайным порошкам. Он корчился, рыдал, слышал голоса, с которыми разговаривал вслух. В какой-то момент с ним случился нервный срыв, и он полгода провел в санатории Бадмаева, расположенном на роскошной вилле к югу от столицы. Говорили, что он был пациентом известного психиатра Владимира Бехтерева, но даже такой специалист ничем не смог ему помочь7. Александр Блок так писал о нем: «Этот зоркий в мелочах, близорукий, в общем талантливый, но неустроенный вольнолюбивый раб был действительно “роковым” человеком в том смысле, что судьба бросила его в последнюю минуту, как мячик, под ноги истуканам самодержавия и бюрократии»8. Одно можно сказать определенно: он любил Романовых, особенно императрицу, и твердо верил, что судьба призвала его спасти Россию9.
