Книга «Безумный монах России. Илиодор. Жизнеописание, воспоминания и признания Сергея Михайловича Труфанова» была опубликована в Нью-Йорке в 1918 году. Годом ранее Мельгунов опубликовал оригинальную рукопись Илиодора в России под названием «Святой черт». Илиодор посвятил свою книгу «своему дорогому другу» Герберту Бренону, своему новому покровителю в мире шоу-бизнеса. На протяжении многих лет его книга была главным источником информации о Распутине и его жизни. Наряду с воспоминаниями убийцы Распутина, Феликса Юсупова, она сформировала представление общества о Распутине. Однако книга Илиодора, по словам Александра Блока, которого трудно назвать поклонником Распутина, была просто «мерзостью». От чтения его тошнило. Комиссия сочла, что книга представляет собой «полет воображения»19. Матрена Распутина же называла книгу Илиодора «сплетением самой отъявленной клеветы, какую только можно придумать»20. Очень справедливая оценка.
56. С нами или с ними
Скандал с Хвостовым заставил Думу вновь обратить внимание на проблемы в Церкви. В конце февраля депутат Матвей Скобелев с трибуны спрашивал, почему ни правительство, ни Синод не ответили на запрос, направленный им четыре года назад после скандала с Михаилом Новоселовым. Затем депутат зачитал большой фрагмент из статьи Новоселова «Quous que tandem abutere patientia nostra», которая была опубликована в «Голосе Москвы» в январе 1912 года. Скобелев повторил слова Гучкова, сказанные им в Думе в то время: «Тяжелые и жуткие дни переживает Россия. […] Опасность грозит нашим народным святыням. А где же они, охранители этих святынь?.. Почему безмолвствует голос иерархов, почему бездействует государственная власть?..»1
Возвращение Думы к церковным вопросам было связано с рядом событий. За чрезвычайно непопулярным увольнением обер-прокурора Самарина последовало прохладное неприятие его преемника Александра Волжина, человека плоского и неглубокого, дворянина из провинции, гофмейстера и бывшего губернатора. Все были уверены, что за назначением Волжина стоит Распутин, хотя Белецкий говорил Комиссии, что сторонниками этого назначения были Хвостов и князь Николай Жевахов2. Похоже, Волжин знал, что его назначение припишут Распутину, поэтому еще до публичного объявления написал короткое заявление, в котором подчеркивал, что понимает положение Распутина при дворе, но сам является абсолютно независимым человеком. Это заявление он разослал редакторам крупных газет Петрограда и Москвы. Он писал, что Николай уже готов избавиться от Распутина, хоть это и нелегко, поскольку «магнетические силы, которыми обладает Распутин, весьма благотворны для императрицы, страдающей заболеванием позвоночника». Таким образом, избавиться от него немедленно невозможно, сначала нужно найти «подходящего массажиста или массажистку», после чего Распутин исчезнет навсегда. По словам Волжина, именно желание ограничить влияние Распутина на Алексея заставило царя взять наследника с собой в Ставку. Как только Распутин исчезнет, мальчик вновь вернется во дворец3.
Волжин пытался пройти по грани – он не желал ни отталкивать Распутина, ни потакать всем его желаниям. Он ничего не сделал, чтобы остановить канонизацию Иоанна Максимовича летом 1916 года, и допустил повышение Варнавы до архиепископа. Но один шаг он не мог одобрить – он не собирался делать князя Жевахова своим помощником. Жевахов был мелким чиновником в Государственном совете, и Распутин предложил его на пост заместителя Волжина, о чем Александра писала Николаю в ноябре 1915 года, требуя навязать Жевахова Волжину4. Когда стало ясно, что Волжин отступать не собирается, Распутин и Александра решили создать новую должность второго товарища обер-прокурора специально для Жевахова. Это вызвало всеобщее возмущение. Дело привлекло внимание Думы. После изучения законности предложения поднялся Василий Маклаков, который объявил это решение «актом беззакония» и «преступлением против одного из столпов нашей конституции». Маклаков заявил, что предложение является не только пренебрежением ко всем законам, но и откровенным неуважением по отношению к Думе. Он пошел дальше:
«Мы знаем автора этого предложения по его деяниям: это воплощение тех же самых темных и тайных сил, против которых недавно восстала вся Россия. […] Господа, ужасно не то, что человек, представляющий эти темные силы, пресловутый Григорий Распутин, может устраивать подобные дела в собственных интересах и в интересах своих приближенных и сторонников; важно не то, что в пьяном виде он ездит по московским трактирам, выставляя себя напоказ и постоянно похваляясь своим влиянием; важно не то, что его сторонники используют миф о его всемогуществе для получения огромных денег – ужасно и важно то, что все это – не ложь, что он действительно влияет на государственные дела».
Свое выступление Маклаков завершил вопросом к правительству: «Где ваше место в борьбе России с темными силами? С нами вы или с ними? Понимают ли они, что неприемлемо назначать какого-то странного, неизвестного товарища обер-прокурора? Понимают ли они, что это постыдно, что это скандал?»5 В конце концов Волжин и Дума победили. Специальная должность для Жевахова так и не была создана6.
Были и другие проблемы. Главная была связана с архиепископом Питиримом. Павел Окнов родился в 1858 году, имя Питирим он принял в 1883 году, когда стал монахом. В 1891 году он стал ректором Санкт-Петербургской духовной семинарии, а в 1909 году – архиепископом. Возвышение Питирима в церковной иерархии довольно удивительно, поскольку в бытность свою епископом Тулы он откровенно жил со своим любовником и, не стесняясь, пользовался церковной казной в личных интересах. Впервые Распутин узнал о Питириме, когда тот защищал группу еретиков. Это произвело глубокое впечатление на Распутина, и он рассказал о Питириме императрице7. И Распутин был не единственным. В молодости Питирим был очень красив, хорошо воспитан. Службы он вел довольно театрально. Все это обратило на себя внимание обер-прокурора Саблера, который весьма поспособствовал развитию карьеры Питирима. Вырубова пишет, что Николай впервые встретился с Питиримом на Кавказе в 1914 году. В то время Питирим был членом Синода и экзархом Грузии. Николай был просто очарован и решил при первой же возможности повысить его8.
Такая возможность представилась осенью 1915 года, когда умер митрополит Киевский Флавиан. В ноябре Александра писала Николаю, что хочет, чтобы он перевел митрополита Петроградского Владимира (Богоявленского) в Киев, а на его место назначил Питирима. Она знала, что это станет настоящей пощечиной для Владимира, поэтому настаивала, чтобы Николай не позволял Волжину повлиять на себя, и призывала царя «быть твердым», как советует Распутин. Она хвалила Питирима, писала, что Распутин называет его «настоящим молитвенником» и «единственно подходящим человеком». Касательно того, кто должен занять место Питирима в Грузии, Александра писала, что Распутин еще не подобрал кандидата, но Николай ни в коем случае не должен назначать архиепископа Сергия (Старогородского), митрополита Антония (Храповицкого) или Гермогена, поскольку все они – враги Распутина. В конце концов Николай выбрал архиепископа Платона (Рождественского). Платон не был другом Распутина и выступал против него в деле имяславцев9..
