6. Горящий факел
Вот уже он и с котомкой,
Путь оглашая лесной
Песней протяжной, негромкой,
Но озорной, озорной. […]
В гордую нашу столицу
Входит он – Боже, спаси! —
Обворожает царицу
Необозримой Руси.
Николай Гумилев «Мужик»1
Где-то между маем 1904 и началом 1905 года2 Распутин впервые попал в исторический татарский город Казань на реке Волге. Казань вошла в состав России в 1552 году после кровавой осады войсками Ивана Грозного. Распутина в Казань привезла богатая купчиха, вдова Башмакова. Они познакомились во время паломничества, возможно, в Абалакском монастыре, вскоре после смерти мужа купчихи. Горе ее было безмерно, но Распутин поговорил с ней и облегчил ее страдания. Она потянулась к нему и стала одной из первых его последовательниц. Купчиха предложила ему за ее счет отправиться с нею по святым местам. «Простая душа, – говорил о ней Распутин. – Богатая была, очень богатая, и все отдала […] Новое наследство получила и все раздала […] И еще получит, и опять все раздаст, такой уж человек»3. В Казани Башмакова познакомила Распутина с богатыми местными купцами и видными клириками. Распутин произвел на всех хорошее впечатление – сильный, стройный, здоровый сибиряк тридцати пяти лет, гордый и независимый. К этому времени Распутин уже стал называть себя старцем. Жители Казани были поражены его внутренней силой, глубоким проникновением в человеческую душу и знанием Писания. Да, он мог быть резким и грубым, он откровенно пренебрегал социальными условностями. Но при этом он был истинно божьим человеком, и духовная его миссия не оставляла времени на подобные мелочи. Слух о святом человеке из Сибири распространился быстро, и к Распутину за помощью потянулись люди. К нему пришла молодая пара, оплакивавшая смерть двух своих маленьких детей. «Отчаяние супруги моей граничило с безумием, – позже говорил муж, – и врачи ничего не могли сделать. Кто-то посоветовал мне послать за Распутиным… Представьте себе: он поговорил с ней полчаса, и она совершенно успокоилась. Вы можете говорить против него все, что угодно. Может быть, это и так. Но он спас мою жену – и это правда!»
Распутин познакомился с Гавриилом, старцем из Седмиезерского монастыря близ Казани. У них было много общего. Оба родились в крестьянских семьях, совершили паломничество в Верхотурский монастырь и молились у мощей святого Симеона Верхотурского. У них были общие знакомые, в том числе монах, а впоследствии епископ и митрополит Мелетий (Михаил Заборовский). Оба обладали особыми целительными силами. Гавриил даже привлек внимание сестры императрицы, Эллы, которая часто посещала его. Распутин сдружился также с архимандритом Андреем, в миру князем Александром Ухтомским, происходившим из одной из древнейших дворянских семей России. Распутин был частым гостем в доме архимандрита, и Андрей даже дал ему рекомендации в Санкт-Петербург. Об Андрее Распутин говорил так: «Я не знаю другого человека, в котором было бы столько любви»4.
Позже Распутин так вспоминал свои встречи с казанскими клириками: «Я больше беседовал с ними о любви, но они много изумлялись о любви более из опыта, которая пережита мною»5. Распутин не уточняет, какая любовь пережита им, но позже стали говорить о весьма непристойном его поведении в Казани – сомнительные встречи наедине с разными женщинами, посещения городских бань с молодыми девушками, сманивание их из семей и развращение6. Говорили, что Распутин признался в своих грехах Гавриилу, рассказал, как он гладил и целовал женщин, хотя и утверждал, что делал это с любовью и подобающим образом. Гавриил ему поверил, но, как и многие ранние сторонники Распутина, впоследствии обратился против него. Перефразируя народную поговорку, он говорил, что Распутин подобен пауку: убей его, и Господь простит тебе сорок твоих грехов.
Однажды Распутин пил чай с Гавриилом и группой студентов-богословов. За чаем он сказал о своем намерении отправиться в Санкт-Петербург. Гавриил это намерение не одобрил, подумав про себя: «Пропадешь ты в Петербурге, испортишься в Петербурге». Неожиданно Распутин наклонился к Гавриилу: «А Бог? А Бог?» Эти слова доказали Гавриилу, что Распутин умеет читать в сердцах людей7.
Из Казани Распутин отправился в Санкт-Петербург. В «Житии опытного странника» Распутин писал: «В одно прекрасное время проникла мне мысль и глубоко запала в сердце». Он хотел построить в Покровском церковь, ибо, как говорил апостол Павел, «кто устроит храм, того адовы врата не одолеют никогда». Но Распутин был беден. Где же он мог достать денег – не меньше 20 тысяч рублей, – чтобы построить церковь, образ которой уже поселился в его сердце? Он путешествовал по Тобольской губернии в поисках благотворителей, но местные дворяне предпочитали проматывать деньги на свои удовольствия. Ему не дали ни рубля. И тогда он решил отправиться в царскую столицу.
«Приезжаю в Петербург. Все равно как слепой по дороге, так и я в Петербурге». Первым делом Распутин отправился в Александро-Невскую лавру помолиться. При нем был только мешок с грязной одеждой и несколько копеек, которые он потратил на свечи. Уходя, он спросил у проходящего мимо полицейского о епископе Сергии. «Какой ты есть епископу друг, ты хулиган, приятель», – возмутился полицейский при виде нищего крестьянина. Напуганный Распутин убежал к задним воротам монастыря и разыскал швейцара. Перед ним он упал на колени, и тот что-то понял в нем и понял, почему он ищет епископа. Слова Распутина тронули швейцара. Он позвал епископа Сергия (Ивана Старогородского). Епископ, который был также и ректором Санкт-Петербургской духовной семинарии, позвал Распутина к себе и долго беседовал с сибирским старцем. Сергий стал покровителем Распутина, познакомил его с представителями городской элиты, рассказал о нем в императорском дворце и представил его царю. Николай выслушал рассказ Распутина о его планах постройки церкви – и дал ему денег! Распутин вернулся домой, исполненный радости8.
Эта трогательная история не имеет ничего общего с правдой. Распутин приехал в монастырь вовсе не бедным и никому не известным искателем истины. Он был «покорителем Казани», и при нем имелось рекомендательное письмо к Сергию от влиятельного епископа Хрисанфа (Христофора Щетковского), викария Казанской епархии. Не слова Распутина, преклонившего колена перед швейцаром, позволили ему попасть в апартаменты Сергия, но слова Хрисанфа9. И произошло это, скорее всего, где-то между концом осени 1904 и весной 1905 года10.
Студент-богослов и последователь юродивого Мити, Иван Федченков, ставший в 1907 году монахом и принявший имя Вениамина
[6], а в сталинские времена получившим сан митрополита Русской православной церкви, вспоминал встречу с Распутиным в апартаментах Сергия в лавре: «Распутин сразу произвел на меня сильное впечатление как необычайной напряженностью своей личности (он был точно натянутый лук или пружина), так и острым пониманием души». Вениамин еще не сказал ни слова, а Распутин уже понял его будущие планы. Молодой студент был ошарашен.
