Сколь бы мимолетным ни был контакт человека с Распутиным, агенты должны были «тайными средствами собрать сведения об их занятиях, образе жизни, финансовом положении, личных связях, поведении и моральных качествах»30. Тщательно исследовалась политическая надежность всех, кто общался с Распутиным, сколь бы поверхностными ни были эти отношения. Всего за два месяца, с середины апреля до середины июня 1916 года, агенты охранки собрали 760 страниц информации о Распутине. Почти все они написаны коричневыми чернилами на тонкой нелинованной бумаге форматом 7х5 дюймов. Все, кому Распутин писал или от кого получал письма, немедленно подвергались тщательному изучению. Сеть была настолько частой, что, когда инженер-железнодорожник, живший на востоке Сибири, получил из Австралии письмо с несколькими негативными замечаниями в адрес Распутина, этим делом занималась полиция Владивостока, Иркутска и Петрограда. Слежка за Распутиным требовала огромного сосредоточения ресурсов31.
Но, несмотря на столь пристальную слежку, Распутину все же удавалось ускользать. «Сегодня утром Темный вышел из дома, и неизвестно, где был, но вернулся в десять часов того же утра», – докладывал один из агентов. «Неизвестно, когда Темный вернулся домой после вчерашней поездки», – писал другой32. Распутин жаловался Вырубовой и императрице, насколько неприятна для него эта слежка. Александра обратилась к Хвостову, чтобы тот приказал Глобачеву отозвать своих агентов. Распутин ускользал из дома по черной лестнице или просто врал агентам, что собирается всю ночь провести дома, и дожидался, когда они отправятся по домам33. Именно так и случилось ночью 29 декабря 1916 года, когда он отправился в дом князя Юсупова.
«Тройка» не доверяла Распутину и активно собирала на него «компромат». Белецкий сохранил все документы по инциденту на «Товарпаре», а также донесения о другом происшествии, когда пьяный Распутин (якобы) оскорблял одну из великих княгинь. У Хвостова был специальный блокнот, в который он записывал всевозможные выходы Распутина34. 25 ноября после встречи с Хвостовым Распутин сказал Александре, что он «очень доволен» новым министром35. Через два дня Хвостов отправил генерал-губернатору Москвы, а также всем остальным губернаторам и генерал-губернаторам приказ следить за тем, чтобы имя Распутина не появлялось в местных газетах и журналах36. Белецкий тоже пытался приструнить прессу. После ряда нападок на Распутина в «Биржевых ведомостях» он пригласил к себе редактора газеты, Михаила Гаккебуш-Горелова, и попросил его прекратить подобные статьи. Редактор сообщил Белецкому, что автором всех статей является Давидсон, тот самый репортер, который находился в Покровском во время покушения Гусевой. Белецкий уже знал Давидсона. Он встречался с ним до попытки покушения, а позже выдал ему 600 рублей из средств полиции, пытаясь купить его молчание и удержать от нападок на Распутина – впрочем, из этого ничего не вышло. Теперь же Белецкий направил своих агентов на сбор информации о темных делишках Давидсона. Вооружившись компроматом, он сумел убедить Давидсона передать ему «архив» по Распутину за 1200 рублей, что тот и сделал. После этого статьи о Распутине прекратились.
Хвостов и Белецкий встретились также с основными думскими деятелями и попытались убедить их оставить Распутина в покое, объяснив, что своими действиями они лишь упрочивают положение Распутина при Александре37. Хвостову пришла в голову идея: император мог бы наградить Родзянко каким-нибудь орденом, чтобы подорвать его репутацию в глазах левых депутатов Думы. Он уговорил Вырубову рассказать об этом предложении императрице, подчеркнув, что он обсудил эту идею с Распутиным, и старец ее одобрил. (В действительности после этого случая Распутину пришла в голову другая идея: можно торговать орденами по высокой цене, чтобы пополнить государственную казну38.)
26 ноября 1915 года Иван Смирнов, помощник начальника полицейского департамента, написал начальнику московской охранки Александру Мартынову совершенно секретное письмо с просьбой расследовать действия Самарина против Распутина. Мартынов ответил, что Самарин выступал с лекциями против Распутина и придворной камарильи на собраниях «дворянской интеллигенции Москвы» в частных домах, в том числе и в доме князя Владимира Голицына, бывшего градоначальника, пользовавшегося большой популярностью. Одним из присутствовавших на таких собраниях был профессор московской духовной академии Николай Кузнецов. Полиции стало известно, что Кузнецов вместе с тридцатью четырьмя прогрессивными священниками собирался сделать публичное заявление против Распутина. В октябре Кузнецов опубликовал статьи в газете «Пензенский край», в которых обличал Распутина и даже обвинял его в изнасиловании женщин. Узнав об этом, Белецкий написал редактору письмо с требованием немедленно прекратить публикацию чего бы то ни было о Распутине. Кузнецов часто бывал в доме Михаила Новоселова, где обсуждали влияние Распутина на дела Церкви. Когда мать Новоселова узнала, чем занимается ее сын, она сразу же поняла, что Распутин все узнает и постарается его уничтожить. У нее случился нервный срыв, и ее пришлось поместить в психиатрическую больницу39. Аналогичные собрания, посвященные обсуждению проблемы Распутина, проходили и в других московских домах, в том числе в доме Варвары Морозовой, вдовы богатого купца Абрама Морозова. Здесь часто бывали князь Евгений Трубецкой (религиозный мыслитель и писатель), Сергей Булгаков и Николай Бердяев40.
Полиции стало известно, что у Морозовой Трубецкой зачитывал синопсис и ряд провокационных выдержек из недавно законченной рукописи Илиодора. Илиодор связался с издателем и историком Сергеем Мельгуновым и предложил ему рукопись за две тысячи рублей. Мельгунов обратился к своему другу Пругавину, чтобы собрать деньги, но это ему не удалось, даже после обращений к ряду депутатов Думы. В конце концов деньги дал некто «С. В. Петерсон». Через Лондон деньги перевез в Христианию доверенный курьер. По-видимому, рукопись тайно привез в Москву коллега Мельгунова, Василий Семевский. Надо сказать, что он подвергал себя значительному риску. Пругавин подтвердил получение рукописи, отправив Илиодору шифрованную телеграмму: «Дорогая матушка прибыла благополучно». Прочитав рукопись, Мельгунов пришел в ужас. Полиция разыскивала рукопись по всей Москве, не останавливаясь ни перед какими расходами. Хвостов преисполнился решимости найти книгу, что окончательно упрочило бы его положение в министерстве. Однажды полиция пришла к Мельгунову, когда он читал рукопись, но ему удалось спрятать ее под грудой бумаг. Мельгунов не собирался хранить ее в своем кабинете. Он сделал несколько копий текста на случай, если один из них будет найден. Мельгунов собирался напечатать книгу Илиодора в своем журнале «Голос минувшего», как только подойдет время41.
Но Пругавин его опередил. В журнале «Отклики на жизнь» он опубликовал подробное обсуждение рукописи с многочисленными выдержками. Статья называлась «Книга Илиодора»42. Именно эту статью Трубецкой читал в доме Морозовой той осенью. Московская охранка взялась за работу. Выяснилось, что статья была перепечатана «Московскими ведомостями», и некоторые сотрудники тайно скопировали ее «на копировальном аппарате». В конце ноября полиция попыталась конфисковать все экземпляры газеты, но, несмотря на все усилия, перепечатанная статья Пругавина появилась в «Киевской мысли» и «Камско-Волжской речи»43. 11 декабря Хвостов телеграфировал губернатору Тобольска с тем, чтобы он максимально пристально следил за прессой. Нельзя было допустить, чтобы статью Пругавина перепечатало еще какое-то издание. Хвостов считал, что подобные публикации настраивают население «против существующего политического порядка»44.
