Николай не обращал никакого внимания на беспокойство родных. 11 сентября он прибыл в Курск на военные маневры. «Не знаю, почему, но перед прибытием сюда сегодня я чувствовал себя так спокойно, – писал он Александре. – Это исполнение обещания “нашего друга”»20. Что это было за обещание, нам неизвестно, но слова царя отражают его абсолютную веру в способность Филиппа предсказывать будущее. В тот день, когда царь прибыл в Курск, Элла написала вдовствующей императрице о своем разговоре с Александрой и о беспокойстве, которое вызывают у нее встречи императора с человеком типа Филиппа. Она понимала желание Николая общаться с интересными людьми «без положения в обществе», но считала, что ему нужно быть очень осторожным и делать это только в присутствии других людей, иначе возникнут пересуды. Боже сохрани, если подобные встречи будут происходить втайне, поскольку это может иметь «фатальные последствия». Элла испытывала серьезные подозрения в отношении Филиппа и характера его отношений с ее сестрой и зятем. Она осуждала «черных принцесс» (их она называла «тараканами») за то, что они привезли Филиппа в Россию. Элла считала, что сестры используют оккультизм для того, чтобы управлять императором и императрицей. «C’est un crime», – так мать Николая описывала положение при дворе21.
В последний день августа Ксения снова написала княгине Оболенской:
«Теперь я уже больше не сомневаюсь, что то, что было с АФ, было внушение, но они сами этого не знают. Впрочем, она созналась сестре, что раз молилась с Ф. Странно, но и страшно все это, и Бог знает, чем это кончится! Боюсь, что знакомство с ними и дружба с теми не прекратится, – все останется по-прежнему, а мы останемся в дураках. Впрочем, теперь молчать-то мы больше не будем, но только надо умело за это приняться, а это не так легко, – они совсем подпали под его влияние. Многое могла бы рассказать, да только неудобно об этом писать»22.
К осени слухи о Филиппе распространились за пределами двора и аристократического общества и стали всеобщим достоянием. Русский журнал «Освобождение», издаваемый в Париже и Штутгарте, в октябре опубликовал статью, в которой утверждалось, что Филипп приобрел такое влияние, что без его разрешения царь не принимает ни одного решения ни касательно личной жизни, ни в государственных делах. Страной управляет человек, который утверждает, что может общаться с душами умерших и готов сделать императрицу беременной посредством «психологического лечения»23. Хотя журнал был запрещен в России, его доставляли контрабандой и передавали из рук в руки.
1 ноября престарелый князь Владимир Мещерский, архиконсервативный защитник монархии и личный друг Александра III, решил поговорить с Николаем и Александрой о том, какую опасность люди, подобные Филиппу, представляют для монархии. Обращаясь к Александре, он рассказал ей о фантастических слухах, которые ходят вокруг ее французского друга. Подобные слухи уже распространились по всей стране, что чрезвычайно опасно. Александра слушать отказалась: «Я не давала никому права говорить об этом, и никто не смеет касаться моей личной жизни».
Мещерский сказал императрице, что она может его не слушать и прогнать, но ей необходимо понять: духовная жизнь императрицы России небезразлична ее подданным. Он рассказал ей о том, какие ходят слухи: говорили, что в доме великого князя Петра и Милицы Филиппа считают почти что богом, не садятся в его присутствии и даже кланяются ему в ноги. Говорили, что они хотят настроить Александру против православия, что царь тоже начинает слабеть в своей вере. Простые люди говорят, что иностранцы послали «колдуна», который околдовал императрицу и теперь управляет ее утробою. Конечно, князь понимает, что все это пустое, но ведь подобными слухами могут воспользоваться враги. Представляет ли Александра, насколько опасно распространение подобных слухов среди образованных классов и среди народа? Понимает ли она, какую опасность это представляет для престижа и стабильности самодержавия? Впрочем, Александра не обратила никакого внимания на слова старого князя.
А вот Николай к предостережениям Мещерского прислушался. Хотя мы не можем сказать, когда именно и почему Николай принял такое решение, но он отослал своего друга прочь и оборвал все связи с ним. Возможно, свою роль сыграло письмо великого святого того времени, Иоанна Кронштадтского, в котором он приказывал Николаю порвать отношения с Филиппом. Перед возвращением Филиппа во Францию император и его друг обменялись подарками. Николай подарил Филиппу дорогой паровой автомобиль «Серполле», купленный во время поездки в Европу. Филипп вручил Александре засушенные цветы, к которым, по его словам, прикасался сам Христос. Кроме того, он подарил ей икону и колокольчик, сказав, что при приближении врага колокольчик чудесным образом начнет звонить, и это поможет императрице защититься. Александра сделала для цветов рамку и хранила их в своей спальне. Она никогда не забывала о магической силе колокольчика и всегда верила, что он защитит ее семью24. Виктория Лаланд написала Стане жалобное письмо, в котором оплакивала свою судьбу и жаловалась на то, как несправедливо отнеслись к ее отцу25. Александра и Николай страдали в равной мере. Императрица расставалась с Филиппом в слезах. Филипп же оставил ей надежду. Он сказал, что она всегда сможет найти учителей, которые помогут ей в ее исканиях. «Будьте спокойны, ваше величество, – сказал он. – Другой учитель придет и защитит вас, когда меня не будет рядом»26. Императрица восприняла эти слова как пророчество. Она рассказала о них, и они стали широко известны. Великий князь Константин описал в дневнике, как это было сказано: «Миссия Филиппа на земле подошла к концу… что он скоро умрет, но явится в кругу друзей под видом другого человека. Что за чепуха!»27
Общее отношение к проблеме Филиппа в середине ноября 1902 года выразил Лев Тихомиров, бывший революционер, ставший монархистом и главным идеологом консерватизма: «Этот Филипп – позорнейшее явление для императорской семьи. Он какой-то заграничный шарлатан, гипнотизер, магнетизер, фокусник, выдающий себя за обладателя оккультными силами». Тихомиров был уверен, что предостережение Иоанна Кронштадтского спасло царскую семью от гибели. Он надеялся, что они усвоили урок и забудут Филиппа навсегда28. Но они не забыли. Когда в 1907 году Николаша и Стана наконец-то смогли пожениться, Николаша счел их союз чудом, которое стало возможным благодаря мистической силе Филиппа29.
Если во времена правления Екатерины Великой многие молодые офицеры при дворе мечтали стать официальными фаворитами императрицы и тем самым обеспечить свое будущее и состояние, то при Николае II многие мистики, странники и старцы надеялись занять место провидца при царственной чете. После отъезда Филиппа при дворе стали появляться подобные люди – в том числе странник Вася (Ткаченко), Матрена Босоножка и юродивый Митя «Гугнивый» Козельский. С самого детства Митя не мог разборчиво говорить, однако приобрел известность своими пророчествами и вдохновенными словами, которые вылетали из его рта. Эти странные сочетания звуков слушателям толковал человек по имени Ельпидифор. Митю считали божьим человеком. На него обратил внимание высокопоставленный чиновник, который и привез его ко двору из Оптиной пустыни. Митю и его «переводчика» представили царю, и Николай был очарован юродивым. Впрочем, вскоре положение Мити при дворе пошатнулось – появился Распутин. После этого Митю часто видели на улицах Петербурга. Даже зимой он ходил босиком, в черной рясе. Длинные спутанные волосы падали ему на плечи30.
