Но на этом все не закончилось. Летом 1915 года в прессе началась новая, беспрецедентная кампания против Распутина. Никогда прежде о нем не писали так много, а обвинения не были столь бесцеремонными.
Все началось в июне. «Сибирская торговая газета» написала, что в молодости Распутин был конокрадом. Такое обвинение впервые было выдвинуто публично. Разъяренный Распутин отправил в редакцию письмо, которое и было опубликовано 11 августа под заголовком «Гнев старца»: «Тюмень, редактору Крылову. Немедленно докажи, где, когда, у кого я воровал лошадей, как напечатано в твоей газете; ты очень осведомлен; жду ответа три дня; если не ответишь, я знаю, кому жаловаться и с кем говорить. Распутин»24. В то же время Распутин написал об этой статье товарищу губернатора Тобольска. В письме он требовал либо предъявить ему обвинения, либо наказать Крылова «по всей строгости». Если это не будет сделано, то Распутин грозил «жаловаться наверх»25. Ни Крылов, ни вице-губернатор не восприняли угрозы Распутина всерьез, а он своих угроз не исполнил.
Эта статья стала началом серьезной кампании против Распутина. Через пять дней, в середине августа, «Биржевые ведомости» опубликовали две большие статьи о якобы достоверном и тщательном расследовании жизни Распутина. Первая статья некоего Лукиана начиналась с заявления о том, что цензоры не позволили ему рассказать всю историю Распутина из-за «порнографии» – журналисту якобы запретили писать о его женщинах, его гареме и сексуальных похождениях. Лукиан обрушивался на правительство за попытки запретить писать что-либо о Распутине, «совершенно частной персоне, не занимающей никакого официального поста. […] И поскольку прессе было сказано, намеками ли или по телефону, не упоминать Распутина, пресса понимает, что игнорирование этого приказа чревато рядом суровых репрессивных мер». Но, как писал Лукиан, пресса готова пойти на риск и высказаться, поскольку хранят молчание те, кто должен был сделать это в первую очередь – Щегловитов, Маклаков или Саблер. А делают они это из низкопоклонства или из желания отвлечь внимание общества своими нападками на евреев и других нехристиан26.
Хотя статья Лукиана была довольно раздраженной, в сравнении со следующей ее можно назвать весьма сдержанной. В статье под названием «Житие старца Распутина» некий Вениамин Борисов (скорее всего, под этим псевдонимом скрывался враг Распутина, Давидсон27) писал, что вся семья Распутиных – это «преступники», что отца Распутина постоянно избивали «за воровство и озорство», в молодости Распутина и самого частенько поколачивали за пьянство и воровство. Борисов утверждал, что в возрасте двадцати лет Распутин изнасиловал семидесятилетнюю вдову Леконидушку, а также нескольких девочек-подростков. Покинув дом и начав посещать монастыри, Распутин сохранил свои дикие наклонности и изнасиловал нескольких монахинь и послушниц. Когда Распутин посещал женские монастыри, матушки-настоятельницы, зная, чего от них ожидают, предоставляли ему отдельную келью и присылали самых красивых монахинь для «душеспасительных бесед». Распутин якобы организовывал хлыстовские оргии, на которых отцы занимались сексом с дочерьми, а матери – с сыновьями. Борисов утверждал, что в тобольских архивах сохранились документы о конокрадстве и лжесвидетельстве Распутина28.
Статью Борисова тут же перепечатали другие газеты, в том числе «Саратовский вестник», «Сибирская торговая газета» и «Ермак»29. Ряд статей под названием «Гришка Распутин» в течение четырех дней печатала газета «Петроградский листок». Аналогичные статьи появились и в «Вечернем времени»30. В «Ермаке» утверждалось, что «этот темный человек» является сообщником «германской партии», и его задача – убедить руководство страны в необходимости заключения мира с Германией. Распутина впервые обвинили в том, что он предатель и иностранный шпион. В следующем году все стали считать это абсолютной истиной, и это обвинение сыграло главную роль в заговоре с целью его убийства. Газета «Вечернее время» назвала Распутина немецким шпионом и потребовала его ареста. Прочитав статью, великий князь Андрей Владимирович 17 августа записал в дневнике:
«Где тут правда, конечно, сказать трудно. Но все это создает благоприятную почву для всяких нападок […] Это крайне опасно. Он может принять такие размеры, учесть которые теперь трудно. Но что опасность не за горами, то это вполне ясно.
Но кто же станет писать опровержения? Единственный способ теперь – это обелить себя решительным действием, покончить с Распутиным, виновен ли он или нет. Все равно, что он делал и кто он такой. Важно лишь одно, что благодаря ему есть лицо, которое подвержено публичным нападкам весьма гадкого свойства, и этого вполне уже достаточно, чтобы быть осторожным и не возбуждать народного негодования, когда и без того в стране не все очень благополучно»31.
Валентина Чеботарева была в ужасе от этой кампании. В дневнике она записала: «Все это так ужасно и печально»32. Александр Спиридович, начальник дворцовой охранной агентуры, согласен с этим мнением, хотя и частично. Статью в «Вечернем времени» он назвал «полной и злонамеренной клеветой», а статьи Борисова в «Биржевых ведомостях» – «совершенно достойной биографией». Стоит отметить, указывал Спиридович, что две газеты имеют совершенно разную ориентацию: «Ведомости» выпускает еврей Михаил Гаккебуш-Горелов, а «Вечернее время» – русский националист Борис Суворин, который вместе с Александром Гучковым распустил и опубликовал слух о том, что Распутин – германский шпион. На Распутина набросились сторонники самых разных политических убеждений. Николай, Александра и Распутин винили во всем нового министра внутренних дел Щербатова, считая, что он слишком уж мягок с прессой33.
Раздраженный Распутин слал телеграммы влиятельным друзьям, требуя предпринять меры к прекращению кампании34. Он писал Вырубовой, чтобы та попросила Воейкова запретить «Биржевым ведомостям» печатать эту «грязь, они сеют раздор»35. 15 сентября он писал ей: «Сделали по всей земле праздник, а сатана газету и посеял страх, добро у него не пропадет»36. Официально в защиту Распутина выступил лишь губернатор Тобольска Андрей Станкевич. Он написал в редакцию, что в статьях Борисова содержится множество ошибок, что ни он, ни его вице-губернатор никогда не устраивали приемов для Распутина, что он никогда не получал жалоб на Распутина от его односельчан из Покровского37. Но этот одинокий голос не был услышан.
В кампанию включился давний враг Распутина, отец Востоков. Он обрушился на него, выступая перед паломниками в Коломне 29 августа. Он призвал всех, кто верит в Бога и любит Родину, подписать его петицию о немедленном аресте Распутина, виновного в «соблазнении русского народа и литье воды на мельницу международной революции, угрожающей России». Собравшимся Востоков заявил, что в военное время, когда мир и спокойствие страны важнее, чем когда бы то ни было, циничное влияние Распутина вреднее действий сотни самых отъявленных агитаторов за революцию. Безнаказанность этого преступника – «тяжкий грех перед Богом, способный лишить нашу страну Божьей милости и благодати». Более впечатляющей гиперболы было трудно придумать. Петицию подписали пятьсот человек. Документ был отправлен министру внутренних дел Щербатову. Распутин серьезно отнесся к словам Востокова. Он направил жалобу в министерство и потребовал расследования в отношении Востокова за клевету. Но министр предпочел пойти другим путем и оставил обе просьбы без внимания38. В конце концов с «этим ужасным Востоковым» разобралась Александра. С помощью митрополита Московского Макария она добилась высылки его из Коломны в более отдаленный приход Московской губернии39.
