Аналогичные перемещения агенты отметили 28 марта, хотя никаких оргий уже не было. (Они также отметили, что поздним вечером Распутин надолго уехал куда-то с горничной Слеповой. Возможно, она наконец уступила его домогательствам?20) Агенты выяснили личности гостей. Они даже переписали номера автомобилей, на которых ездил Распутин: «номер 1592», «номер 727», «номер 840». Когда личности гостей были установлены, полиция занялась их личной жизнью. И процесс этот не прекратился после отъезда Распутина, а продолжался до второй недели апреля21.
Вечером 29 марта агенты Леонов и Осьминин следовали за Распутиным на Курский вокзал. Он занял купе в вагоне первого класса (№ 2249) поезда № 6, отправляющегося в Петроград в шесть вечера. С ним была неизвестная женщина. Агенты доложили, что они будут выяснять ее личность и личности всех остальных, оставшихся неизвестными22. На следующий день Распутин прибыл в Петроград и сразу же дал телеграмму одной из своих многочисленных подруг, Елене Джанумовой: «Ублажаемое сокровище, крепко духом с тобой целую»23.
1 апреля полковник Александр Мартынов составил подробный отчет о пребывании Распутина в Москве, основанный на донесениях агентов. Отчет он отправил московскому генерал-губернатору Александру Адрианову. В отчете Мартынова описывалось все то, что сообщали его агенты, а также содержался список из шестнадцати человек, с которыми Распутин общался в Москве. В этом списке нет имен Кугульского и Соедова – и это будет очень важно24. Адрианов направил документ товарищу министра внутренних дел Владимиру Джунковскому.
На этом дело о посещении Распутиным Москвы закончилось. Но в конце мая, через два месяца после отправки отчета Мартынова в Петроград, Джунковский прислал Мартынову телеграмму с пометкой «срочно». В ней он требовал подробно описать посещение Распутиным «Яра»25.
Мартынов точно знал, о чем его спрашивают. Ненависть Джунковского к Распутину была хорошо известна, и его связь с противниками Распутина ни для кого не была секретом. Джунковский приехал в Москву в конце мая. По-видимому, он встречался с Мартыновым и Адриановым и сообщил им, чего ожидает от них26. Сестра Джунковского, Евдокия, была близка к Элле и дружила с Софией Тютчевой. Джунковский спокойно позволил жене Илиодора ехать из России, забрав архив мужа о Распутине. Несомненно, он надеялся, что Илиодор использует полученные материалы, чтобы уничтожить их общего врага27. Джунковский и сам собирал досье на Распутина, рассчитывая использовать его в удобный момент28. В 1913 году он был в Берлине. В мемуарах он пишет, что семья императрицы обратилась к нему с просьбой сделать все возможное, чтобы убедить Александру избавиться от Распутина, который представляет огромную опасность для престола29. Кроме того, Джунковский узнал, что некоторые жандармы пытались заигрывать с Распутиным. Один из них зашел настолько далеко, что предложил Распутину собственную жену, рассчитывая получить повышение по службе30. Известие о том, что его собственные люди, которые должны были уничтожить Распутина, перешли на его сторону, привело его в ярость. Адрианов сообщил Джунковскому, что в Москве Распутин не совершил ничего неподобающего – в том числе и в тот вечер в «Яре». Но его слова не возымели действия. Джунковскому нужно было что-то, что можно было добавить к своему досье, и он это получил31.
18 июня Мартынов переслал Джунковскому донесение подполковника Семенова, в котором говорилось, что 26 марта Распутин с Анисьей Решетниковой прибыл в «Яр» около одиннадцати вечера. Вместе с ними был господин Соедов и неизвестная женщина. Из ресторана они позвонили некоему Кугульскому, чтобы тот приезжал к ним. Затем Распутин начал плясать «матчиш» и «кэк-уок». Затем Распутин «начал откровенничать с певичками в таком роде: «этот кафтан подарила мне “старуха”, она его и шила», а после «русской»: «эх, что бы “сама” сказала, если бы меня сейчас здесь увидела». Далее поведение Распутина приняло совершенно безобразный характер какой-то половой психопатии: он будто бы обнажил свои половые органы и в таком виде продолжал вести беседу с певичками, раздавая некоторым из них собственноручные записки». Когда ему было указано на непристойность такого поведения, Распутин ответил, что «он всегда так держит себя перед женщинами, и продолжал сидеть в том же виде». Неизвестная спутница Распутина оплатила счет, и около двух часов ночи компания разъехалась32. Второе донесение датировалось 6 июня и было составлено инспектором полиции Яковлевым. В нем также описывались события той ночи, хотя даже дата была проставлена неправильно – 28 марта. В этом донесении повторялись те же ошибки относительно спутников Распутина в «Яре», что и в докладе Семенова.
Упоминание фамилий Соедова и Кугульского (то есть тех людей, с которыми Распутин во время поездки даже не встречался) было умышленным. В полицейских документах значились пятидесятичетырехлетний Николай Соедов, сотрудничавший с «Петроградскими ведомостями», и Семен Кугульский, пятидесяти одного года, издатель театральной газеты «Новости сезона». В докладе Джунковскому от 28 июля Мартынов писал, что с помощью «тайных способов» он узнал характер отношений этих людей с Распутиным и то, чем они занимались в тот вечер. Соедова он представил в наихудшем свете: «“темненький” человек, живущий подачками, мелкими займами и кое-какими перепадающими доходами, иногда не совсем чистых источников». Весной Соедов ездил в Петроград, чтобы заручиться помощью Распутина для осуществления крупной сделки на поставку солдатского белья. Сделка сулила солидную выгоду всем участникам. Распутину идея понравилась, и он пообещал использовать свои связи в среде «высоких особ». К сделке подключился Кугульский. Тем вечером в «Яре» они отмечали успех своего предприятия. Вечеринка вскоре превратилась в нечто непристойное. Публика заинтересовалась, действительно ли пьяный мужик – это Распутин. «Хозяин ресторана Судаков, желая избежать неприятностей и излишнего любопытства, стал уверять, что это не настоящий Распутин, а кто-то другой, кто нарочно себя им назвал». Однако Распутину это не понравилось. «Он стал доказывать, что он настоящий Распутин, и доказывал это самым циничным образом, перемешивая в фразах безобразные намеки на свои близкие отношения к самым высоким особам»33.
Так простая история ресторанного дебоша превратилась в историю политической коррупции в самых высших кругах.
Джунковский еще в июне рассказал царю о происшествии в «Яре». Николай выслушал его молча34. Когда Джунковский закончил, царь спросил, записано ли все это, на что Джунковский ответил, что да, и передал Николаю лист бумаги, который царь положил в ящик стола. Позже Джунковский утверждал, что считал своим долгом подробно рассказать царю о поведении Распутина и о той опасности, какую он представляет для монархии. Но в действительности основной ущерб престолу причинил сам Джунковский, выдумавший безумную историю в надежде избавиться от Распутина раз и навсегда. В тот вечер Джунковский пошел еще дальше. Он сказал царю, что Распутин был орудием некоего тайного общества (скорее всего, он имел в виду масонов), целью которого является разрушение России. Аудиенция длилась около двух часов. Как пишет Джунковский в мемуарах, царь поблагодарил его за честность, попросил информировать его и в дальнейшем, но не сообщать этой информации никому другому. Джунковский дал царю слово и покинул дворец «счастливым и довольным»35.
