Если ты слышишь крик «Граната!» и что-то тяжёлое у тебя за спиной падает на землю, ты либо рванёшься в укрытие, либо, если ты сверххладнокровен и сверхрассудителен, обязательно обернёшься, чтобы гранату отбросить, вытолкнуть её из своего укрытия, пока горит замедлитель: не дать ей изрешетить тебя осколками. А между нами всего пять метров — это дистанция боя, на которой всё решают доли секунды, а несколько секунд я только что выиграл в свою пользу.
Я рванул правее, одновременно упирая правую ладонь с пистолетом в левую и наводя ствол на угол борта «лэндро-вера». Смещаюсь боком, как боксёр двигается по рингу, чтобы суметь быстро отскочить назад, если что-то пойдёт не так. Но всё так, как я и рассчитал. Прямо на меня, пригнувшись, рванул из укрытия человек в хаки, и я поймал его голову в прицел. Дважды дёрнулся пистолет в ладони: обе пули попали ему в верхушку черепа, и он растянулся лицом вниз в пыли стоянки, проехавшись по ней, брошенный вперёд инерцией своего же прыжка. А я двигался и двигался правее, и снова что-то цвета хаки попало мне в прицел — сейчас не до выбора точек прицеливания, — и я дважды по два раза нажал на спуск. Выстрелы из «гюрзы» резче и звонче, чем из «хеклера», какие-то металлические. Отдача резкая, но не слишком — всё же пистолет увесистый, больше килограмма вместе с патронами. Две пары бронебойных пуль угодили в цель. Противник упал на землю между машинами, одновременно заходясь в крике. А третьего я не успел взять на мушку: он рванул за капот следующей за ними машины — белого пикапа.
Ну и не страшно, теперь преимущество на моей стороне. У противника тоже пистолет, но пули явно экспансивные, как я успел заметить: прикрыл меня «мерседес». А мои СП-10 прошивают борта машин, двери и прочее как бумагу, насквозь. Но сначала правило номер один — не оставляй за спиной противника, могущего оказаться живым. И выстрелил двойным «бам-бамом» в голову раненому. Тот лишь дёрнулся — и замолчал. Восемь патронов израсходовано, десять в магазине. Нормально.
Я опять отскочил назад, прикрываясь «лэндровером», и главное — его задним колесом. Упасть на землю и стрелять под днищами любой догадается, и не следует считать противника идиотом, неспособным до такого додуматься. Там, правда, труп валяется, но по всей длине машины он не прикрывает. И я угадал. Хлопнули сразу несколько выстрелов, с шипением спустила камера, звонко отрикошетили пули от диска, ещё две угодили в колесо многострадального «геландевагена». Стреляют из-за пикапа, прикрываясь его моторным отсеком, под днищем. А если пойду в ту сторону, то противник по моим ногам раскусит мой манёвр. А я не пойду. Я вот что сделаю…
Ухватившись левой рукой за борт «лэндровера», я закинул себя в его кузов, сморщившись и зашипев от резкой боли в раненом плече. Всё, никаких ног в прицеле. Вскочил в покачнувшемся на рессорах кузове внедорожника, беря в прицел моторный отсек «ниссана». Психическая атака! Я открыл пальбу по «ниссану», целясь с расчётом на то, чтобы пули прошивали насквозь капот и крыло, но не застревали в блоке двигателя, а проходили выше его.
Пистолет задёргался от выстрелов, пули с гулким грохотом пробивали листовой металл кузова машины. Мне показалось, что там кто-то вскрикнул, но это совсем не обязательно ранение: противник мог и просто выругаться. Всё же на психику это давит, когда выясняется, что твоё укрытие простреливается насквозь, чего я и добиваюсь. Мелькнул отрикошетивший трассер. Он у меня в магазине предпоследний — это означает, что последний патрон перескочил в патронник, а в магазине пусто. Смена магазина. Я нажал на защёлку возле предохранительной скобы, и пустой магазин упал под ноги. Левая рука уже выдернула из зажима слева же на поясе полный и воткнула его в рукоятку.
Зачем трассер предпоследним? Затем, что при смене магазина у тебя всё же остаётся в патроннике один патрон. Очень часто противник ждёт момента для контратаки — смены магазина, а если у тебя остался ещё выстрел, то такая контратака может для твоего противника стать фатальной.
Тот дёрнулся подняться над крылом машины, держа пистолет на уровне глаз, и тут мне и пригодился этот запасной выстрел. Я не попал в него, потому что левая рука толкала полный магазин в рукоятку пистолета, но этого хватило, чтобы загнать противника назад, в укрытие. Он тоже выстрелил, но не прицельно и куда-то вверх. Грохнуло сильно. Из чего это он так пальнул? Из гаубицы?
Я вновь всадил шесть патронов в капот пикапа, напоминая врагу о том, что лучше не высовываться. Встал на борт «лэндровера» правой ногой, ещё дважды выстрелил — и переступил левой ногой на борт кузова пикапа. Спрыгнул в кузов, не поскользнувшись на скользкой ребристой металлической поверхности, опять дважды пальнул прямо через кабину, пробивая спинку правого сиденья и дверь, чтобы пули пошли вниз, и даже если бы не задели, то окончательно прижали противника к земле. Быстро сместился дальше, к самому краю. Увидел ногу присевшего и прижавшегося спиной к машине человека, дважды выстрелил в неё, норовя прострелить колено. Нога дёрнулась, он заорал как резаный. Я перегнулся дальше и всадил все оставшиеся шесть патронов в туловище. Затвор встал на задержку в задней позиции, но теперь я намеренно расстрелял всё, что было в пистолете. Отшатнулся назад, а левая рука уже извлекла новый магазин из зажима на поясе, втолкнула его в рукоятку, и затвор дослал патрон. Я вновь взял на прицел угол кабины и резко перегнулся вперёд, заглядывая в пространство между машинами.
Труп. Стопроцентно. Одна из пуль угодила в ключичную артерию, и сейчас кровь фонтаном выплескивалась на грудь лежащего на боку. Живые, даже раненые, в такой позе не лежат, вывернув голову под таким углом. Умный человек на моём месте взял бы пленного и допросил с пристрастием, но я не умный, я обычный, и я старался их убить, прежде чем они убьют меня.
Я спрыгнул на землю и огляделся. Возле проходной с ошеломлённым видом стояли два охранника и таращились на меня. Мы быстро здесь отстрелялись: разленившиеся охранники даже начать реагировать ещё не успели. Вдали, на лётном поле, возле патрульной машины стояли трое солдат. Я оглянулся. Мальчишка, подгонявший «сузуки», сидел на земле и зажимал обильно кровоточившую рану на плече. Судя по всему, когда началась стрельба по мне, одна из пуль, пробивших стёкла «мерседеса», угодила в мальчишку.
Я подбежал к нему, выдернул из набедренного кармана нож, вспорол рукав крутки, затем — рубашки. Слепое ранение экспансивной пулей на излёте. Здоровая дыра, кость наверняка раздроблена. Мальчишка пока ещё не чувствует всей боли, с ужасом глядя на рану, но скоро наступит болевой шок. Кровь льётся обильно, стекая струёй с руки на землю. Значит, повреждён крупный сосуд. Плохо.
Я услышал топот за спиной — ко мне бежали охранники аэродрома с карабинами М4, наводя их на меня. Очнулись.
— Руки вверх! Так, чтобы я их видел! — заголосил один из них.
— Агент Ордена! Отдел специальных проектов! — Я вытащил жетон и показал ему в поднятой над головой руке.
Не знаю, видел ли он когда-либо такие, но по акценту он был американцем, соответственно знание о жетонах принёс с собой из Старого Света. По крайней мере, стволы карабинов опустились.
