В сарае по-прежнему стоял тяжелый мясной дух, как на бойне. Человеческие останки убрали, но кровавые разводы и какие-то мелкие ошметки на полу и на стенах остались. Катя поводила фонариком туда-сюда и вдруг остановила кружок света на старых досках, грудой сваленных в углу сарая.
– А вот этого тут не было, – шепнула она.
Вместе они перетащили доски в другой угол, где те, по Катиному утверждению, раньше и лежали, приподняли обнаруженный под досками брезент… и увидели здоровенную дыру в земляном полу. Судя по тому, как из нее тянуло холодом, это была не просто яма, а настоящий подкоп.
– Вот он как забрался! – возликовала Катя и немедленно нырнула в яму. Ей удалось залезть туда почти целиком, только пятки болтались в воздухе, но потом глухой голос из недр земли сообщил:
– Я застряла.
Никита выволок ее за ноги обратно. Выплюнув землю и отряхнувшись, Катя сказала, что знает, куда ведет ход. Никита хмыкнул – ему для того, чтобы понять это, не потребовалось лезть в нору. Местоположение подкопа – у дальней стены, поближе к забору, – не оставляло сомнений, что ведет он на участок Бероевых.
– Потому и замок остался. Изнутри влезли и кости притащили. Уроды! – Катя еще раз сплюнула на пол. – Говорю же: слишком это по-человечески – другого подставлять.
– Так зверь… это что, кто-то из них?
Катя пожала плечами:
– А ты их самих-то когда в последний раз видел?
Никита задумался. Бероевых и впрямь давно уже не было видно, даже Светка перестала выгуливать детей по своему раз и навсегда установленному маршруту. Но они всегда жили замкнуто, мало с кем общались, и никто на это особого внимания не обратил.
– Вот, а я к ним пару раз пробраться пыталась. Мало ли. Может, они заметили, всполошились, ну и… сам понимаешь.
– Ничего я не понимаю, – отрезал Никита. – То у тебя лешие с кикиморами, то соседский заговор.
– А кто говорил, что легко будет? Ну что, пойдем?
– Куда?
– К соседям в гости.
Старое высокое грушевое дерево росло на самом краю Катиного участка. Оно уже давно вышло из плодородного возраста и только изредка давало твердые зеленые плоды, мало чем похожие на груши. Не срубали его по соображениям сентиментальным – сколько лет уже тут, тень дает, живое. Но сейчас обнаружилась и дополнительная польза: ветки старой груши нависали над высоким забором и над бероевскими владениями. Именно здесь Катя пыталась пробраться к соседям или хотя бы понаблюдать за происходящим у них на участке. Но каждый раз откуда-то вдруг появлялась Светка Бероева, и приходилось спешно скатываться на землю во избежание вопросов и скандалов.
Обдирая руки, ломая хрупкие старые ветки, Катя с Никитой перелезли через забор и, взмокшие и исцарапанные, приземлились на заросший газон. Вдоль ровных, мощенных белой плиткой дорожек у Бероевых были расставлены фонари на солнечных батарейках, и цепочки светящихся матовых шаров опутывали участок, словно елочные гирлянды. А среди этой умиротворяющей иллюминации слепо чернели окна огромного особняка. «Настоящая дачная цитадель, – подумал Никита, глядя на дом, – лучшей берлоги зверю не найти. Наверное, он попросту сожрал все семейство, чтобы обосноваться тут. А Светка… скорее всего, Светка и была этим самым зверем. Подходящее амплуа для образцовой жены и матери, зарубившей тяпкой спятившего старика».
Потихоньку, избегая освещенных участков, они обошли дом, но ничего интересного не обнаружили. Решетки на окнах, дверь заперта – Катя рискнула на цыпочках взобраться на крыльцо и подергать за ручку. А Никиту постепенно охватывал азарт – это же был настоящий квест, «попади в таинственную дачу», и его, невзирая на все реальные и воображаемые опасности, хотелось пройти до конца. В квесты Никита, будучи почти тридцатилетним лоботрясом, играл довольно часто и знал, что на каждом уровне бывает какая-нибудь неочевидная лазейка…
И тут он увидел наружную дверь в подпол – Бероевы, как видно, оборудовали там погреб, а размеры дома позволяли не ограничиваться обычным люком в полу, в который не очень-то удобно спускаться и загружать припасы. Двойная дверь распахивалась в обе стороны, а ручки были спутаны вместе толстой проволокой.
Проволока оказалась закрученной на совесть, но в четыре руки они ее одолели и аккуратно, чтобы ничем случайно не грохнуть, открыли погреб. Оттуда пахнуло уже знакомым густым духом бойни. Катя отпрянула, зажав нос, а Никита первым полез в темноту, движимый все тем же квестовым азартом.
Луч фонарика скользил по полкам со всякой хозяйственной мелочью, банкам с соленьями, мешкам с картошкой – сколько Светка ни кичилась своим английским газоном и европейским особняком, а погреб у нее был самый обыкновенный, дачный.
Уже мелькнула впереди лестница, ведущая наверх, к люку в полу. И тут в темноте что-то заворочалось и издало мучительный булькающий хрип. Дрожащий луч фонарика метнулся на звук, и Катя, вскрикнув, спряталась за спину Никиты.
Живой полуобглоданный скелет полз к ним по бетонному полу, мерно постукивая костями. На костях краснели неровные полоски мяса. Кое-где уцелели лоскуты плоти покрупнее, с кожей, и они подрагивали при каждом движении. И это почти съеденное существо, почему-то все еще способное шевелиться, мычало и булькало, тараща на них единственный, лишенный века круглый глаз.
С большей части лица кожа и мышцы были сорваны, но по жестким черным волосам на макушке и квадратной челюсти Никита узнал этого получеловека. Это был Бероев. Бывший солидный бизнесмен и, по слухам, криминальный авторитет подползал все ближе, роняя с полок банки и щелкая навечно оскаленными зубами.
– Это ведь заложный? – выдохнула Катя, глядя на Никиту с надеждой, как будто подсказки ждала. – Заложный мертвец, правильно?
– Понятия не имею! – Никита схватил стоявшую у стены лопату. – А ну отойди!
– Стой, вдруг хуже сделаешь!.. Как же с заложными-то надо? Я про них не помню ничего.
– Отойди, я сказал!
Катя присела на корточки, загребла с пола горсть мусора – камешки, песок, сухие листья – и, размахнувшись, швырнула все это подальше:
– Тогда в дом войдешь, когда весь мак соберешь!
После этого нелепого маневра Бероев, замычав, развернулся и… пополз в противоположном направлении. Никита, не веря своим глазам, смотрел, как он елозит костями по полу, послушно собирая песчинки и камешки.
Катя взлетела вверх по лестнице, налегла на крышку погреба – раз, другой, потом сверху что-то шумно упало, и крышка поддалась. Они выбрались в какое-то обширное темное помещение, поспешно захлопнули крышку и на всякий случай встали прямо на нее. Кружок света выхватил из темноты гнутые ножки деревянной тумбочки, коврик, легендарные бероевские часы с маятником, бой которых было слышно всем соседям. Только теперь они стояли, и циферблат подернулся пыльным узором.
– Дверь ищи, дверь, – нетерпеливо зашептала Катя.
