— Скажите, капитан… — прервал я его быструю, но несколько путаную речь. — А если я просто начну читать судовой журнал, то не найду ли там упоминания о характере обитателей камер?
Масленые чёрные глазки капитана Абу Фуада метнулись в сторону, внушив мне мысль, что журнал сразу раскроет мне все тайны.
— Капитан, надеюсь вы не думаете, что я не найду того, кто переведёт мне журнал с арабского, которого я, увы, не знаю? Или вы надеетесь покинуть меня раньше, чем мне представится возможность прочитать журнал?
Капитан тоскливо вздохнул, и лицо его посетило типичное для многих восточных людей плаксивое выражение, когда они не то чтобы стесняются, но не хотят, чтобы их били.
— Капитан, вы подрабатывали работорговлей, правильно? — продолжал я настаивать на продолжении беседы.
— Не я! — запротестовал капитан. — Я не торговал, только возил! Хозяин судна торговал.
— А кто у нас хозяин судна? — вкрадчиво спросил я.
— Племянник халифа, — с готовностью ответил капитан. — Один из племянников. Он командует охраной дворца халифа, полковник.
— А знает ли любезный капитан Абу Фуад, что страны, которые расположены северней Залива, считают работорговцев вне закона? — подкинул я ему ещё вопрос для размышления. — И что я имею законное право объявить судно своим призом, а уважаемого капитана Абу Фуада повесить, как собаку? По древнему морскому закону? И уважаемый капитан Абу Фуад, как повешенный, никогда не попадёт в рай? Кто там мимо рая пролетает? Повешенный, укушенный собакой, а ещё кто?
Такая перспектива совсем капитана не порадовала. Настолько не порадовала, что капитан впал в настоящую истерику, кричал, плакал, сулил невероятные выгоды от его службы нам и вообще вешаться не хотел. Даже свободные от надзора за остальными пленными члены группы зашли на шум — узнать, чем капитан так расстроен.
В общем, удалось мне объяснить капитану, что спасти свою никчёмную жизнь он может лишь тем, что будет вести судно туда, куда ему скажут, так, как ему скажут, и при этом он будет глух, нем, не будет создавать проблем, и нам будет казаться, что судно движется исключительно само по себе. В ответ я получил от капитана уверения и клятвы всем святым, что степени его готовности к сотрудничеству даже сам Аллах великий не ведает. На том и договорились.
Капитана загнали на мостик, а закончивший приборку в каютах экипаж отвели в камеры на носу, где всех благополучно и заперли. Очень кстати камеры оказались, а то сторожи их тут.
Капитан поинтересовался лишь, куда вести судно, и был направлен к побережью Техаса. А мы с Бонитой, которая в своё время получила подготовку по работе чуть ли не на всех существующих в мире радиостанциях, засели в радиорубке. Нам было куда и зачем «позвонить».
Большой залив. Судно «Звезда Рияда»
22 год, 33 число 8 месяца, суббота, 14:00
В общем и целом, благодаря облагораживающему примеру капитана и рассказу о том, какая судьба ждёт работорговцев, экипаж «Звезды Рияда» склонился к сотрудничеству. Мы даже произвели перераспределение их по камерам. Теперь правую камеру занимал капитан, его помощник, механик и кок, то есть те, которые периодически могли покидать её под конвоем. В камере же слева сидели те, кто должен был пребывать взаперти до конца похода. Прогулок для заключённых в нашем регламенте не значилось. К счастью для них, к камерам был подвод воздуха от кондиционера, потому что днём борта и палуба раскалялись отчаянно. Видимо, в своё время они так же беспокоились о сохранности живого товара.
Кок был, кстати, неплохим — может быть, только излишне склонным к приготовлению национальных блюд. Однако после того, как из меню под угрозой расстрела была исключена отварная баранина, всё остальное вполне удовлетворяло нашим вкусам. На нём же лежали обязанности кормления пленных, поэтому последние не голодали.
Помощник капитана менялся вахтами с самим капитаном и прилежно вёл судно в нужную точку. Местные способы навигации по радиомаякам были настолько просты, что даже я, полный профан в мореходном деле, через пару часов был способен контролировать курс.
В свободное от управления судном время помощник капитана занимался переводом судового журнала на английский язык. Как я и предполагал, вся карьера капитана как работорговца была расписана в нём. Работорговля в странах южного берега Залива преступлением не считалась, а была вполне почтенной статьей дохода. «Звезда Рияда» совершала плавания в основном в тех местах и даже в сторону Баз на территории Британской Индии до сего момента ни разу не ходила, поэтому капитан Абу Фуад ничего не скрывал. Помимо того, что он действительно перевозил рабов, а точнее — рабынь по заказам своего начальства, он и лично не брезговал куплей-продажей живого товара, на чем имел твёрдый и регулярный доход.
В результате желание помощника капитана откреститься от злодейств своего начальника привело к тому, что юридическую могилу Абу Фуаду он вырыл глубокую и в будущем обещал свидетельствовать против своего шефа, случись ему такая возможность. По моим прикидкам, такая возможность ему точно должна была представиться.
Интересно было то, что, возвращаясь в свою камеру по окончании вахты, помощник оказывал капитану всё возможное уважение и ничем не давал тому понять, что хочет обменять свою голову на его. Ну и мы капитана в известность о предательстве помощника не ставили — нам было нужно, чтобы капитан вёл судно, куда ему велят.
В течение всего плавания мы занимались лишь тем, что контролировали поведение оказавшихся вне камер пленных, которых никогда на воле не оказывалось более двух одновременно. Максимум — капитан или помощник и кок на кухне. Контроль над действиями капитана с помощником лежал поочерёдно на Дмитрии, Боните, Раулито или мне, а надзором за коком занимался кто-то из братьев Рамирес. Всё же ножи разделочные под рукой — мало ли что? Хотя от маленького, щуплого и трусоватого кока подвигов ждать явно не приходилось.
В остальном плавание протекало тихо, спокойно, без эксцессов и проблем. В свободное от дежурств время мы загорали на палубе, даже купались в сборном бассейне, который установили на корме и наполняли морской водой при помощи помпы. Экипаж навёл порядок в каютах для пассажиров, из которых три приобрели вполне жилой вид. В них мы и обосновались.
Три остальных были здорово испорчены взрывами гранат, но, к счастью, иллюминаторы в них уцелели. Стёкла в них были толстенные, а РГД — граната наступательная, не из мощных. Но всё равно всё было изорвано осколками, а на обивке мебели остались кровавые пятна — отмыть их не смогли даже с моющими средствами. В конце концов мы просто заперли эти каюты.
Кроме содержимого трюма, нам досталось в качестве трофеев ещё немало всякого оружия. Учитывая, что установки «эрликонов» на носу и корме были съёмными и монтировались лишь при необходимости, я также счёл автоматические пушки нашими трофеями отдельно от самого судна. Нечего им в Береговой плыть — всё равно где-нибудь на складе осядут и сгинут. Не наш калибр, не наш стандарт. Поэтому в течение пары дней, проведённых в плавании, мы размонтировали обе установки и даже упаковали их в виде, подходящем для транспортировки грузовиками. Такие пушки любой форт-заправка у Дороги с руками оторвёт. А только трофейного стрелкового оружия, по самым скромным оценкам, мы получили тысяч так на десять-двенадцать, по оптовым ценам.
